Спасенная горцем - Сабрина Йорк

Александр втянул в себя воздух, сосредоточился на своей миссии – книги для Ханны – и вошел внутрь.

– По-моему, исторические книги стоят здесь. – Он повел Лану направо, подальше от письменного стола.

– Вижу. – Она изучала переплеты, проводя по ним пальцем, то и дело останавливаясь и качая головой. Наконец она вытащила толстый и пыльный том, открыла и стала читать содержание. – Эта кажется очень скучной. – Она сунула ему книгу. – Но Ханне понравится. – Она продолжала поиски, время от времени вытаскивая с полок книги.

В руках Александра росла груда томов. Исторические книги, драмы, Шекспир, несколько научных трудов, хотя, как заметила Лана, они были слишком стары, чтобы представлять какой-то интерес.

– Сойдет, – решила она, когда он уже гнулся под тяжестью груза. – Что это? – Она устремила взор куда-то в глубь комнаты, прищурилась, выдвинула подбородок.

Александр оглянулся. Там, куда она смотрела, ничего не было.

– Вы о чем?

Лана прикусила губу. Посмотрела в угол, перевела взгляд на Александра и снова взглянула в угол.

– Ни о чем.

Но она видела что-то!

– Мисс Даунрей?

Лана наморщила нос.

– Мне не понравился тот, кто стоит в углу.

Александр уставился в угол. Пустой угол.

– Э… вы о ком?

– О том человеке. Он злой.

Александра трясло. Почти двадцать лет эта комната была логовом Дермида. Даже сейчас, много лет спустя после его гибели, сам воздух, казалось, был пропитан его ядом.

Лана некстати рассмеялась. Мелодичная трель рассыпалась по комнате.

– Почему он так сердит? Неужели не понимает, что никто не слышит его криков?

– Он кричит?

Александр насторожился. Дермид кричал. Часто.

– Как он выглядит, этот крикун?

– Он очень высок, хотя ниже вас ростом. Уродлив. Вернее, все дело в его постоянной злобной гримасе. И вместо носа – красная картошка. – Она снова рассыпалась веселым смехом: – Ему не нравится все, что я о нем говорю.

Господи помилуй! Она точно описала Дермида. Вплоть до бугристого носа картошкой. Однажды он убил человека, насмехавшегося над его носом, просто пронзил кинжалом за обеденным столом.

– Вы… видите его?

К горлу подступила желчь. Александр всегда ощущал присутствие дяди в замке. Но убеждал себя, что его просто преследуют воспоминания. Не сам Дермид. И теперь его тошнило при мысли о том, что дядя может быть здесь. Им овладело странное желание бежать. Но он не тронулся с места. Он взрослый мужчина, а не испуганный мальчик.

– Конечно, вижу. И слышу. Хотя кто способен не обращать внимания на такой шум? – Наклонившись вперед, Лана прошептала, словно по секрету: – Слабые всегда орут громче всех.

– Слабые? – удивился Александр. Он никогда не считал дядю слабым. Жестоким и злым – да. И сильным. Достаточно сильным, чтобы от его удара мальчик летел с одного конца комнаты на другой.

Она улыбнулась ему, и снова ее взгляд стал отстраненным, словно проникал сквозь тени.

– Он не обладает никакой властью над вами. Больше не обладает, и знайте это.

Александр оцепенел. Судорожно вздохнул. Мысли его метались.

«Он не обладает никакой властью над вами. Больше не обладает, и знайте это».

– Никто не имеет власти над вами, если только вы сами добровольно ее не отдадите. Особенно призраки. Он воображает, будто имеет эту власть. Но ничего подобного на самом деле нет. Поэтому он так злится. – Она фыркнула, словно в ответ на что-то, сказанное вопящим призраком. – Нам следует просто его игнорировать, – сообщила она Александру.

«Он не обладает никакой властью над вами. Больше не обладает, и знайте это».

Он неожиданно тряхнул головой. Им владело странное воодушевление. Когти прошлого, державшие в тисках его душу, разжались. Он почувствовал безумное облегчение, разрядку, и у него возникло странное ощущение собственной правоты. Голова закружилась от внезапной эйфории.

Самые страшные вещи творились с ним в этой комнате, он едва не погиб от рук безжалостного чудовища. Но сейчас это всего лишь комната. А письменный стол – всего лишь письменный стол.

Чудовище – всего лишь человек.

Александр снова оглядел помещение, изучая каждый угол, каждую пылинку. Если Лана не совсем безумна, если действительно видит призраков, дух дяди действительно здесь и, очевидно, рвет и мечет. И все же Александр ничего не чувствовал. Ни капли страха.

Он шумно выдохнул, наслаждаясь моментом, и с улыбкой повернулся к Лане:

– Вы… часто видите призраков в библиотеках?

– О, я их вижу повсюду, – устало отмахнулась она.

– И они часто вопят?

– Наоборот, большинство очень приятны. Я с удовольствием с ними общаюсь. Но этот… – Она погрозила пальцем в сторону Дермида. – Этого я буду игнорировать.

– Превосходная мысль, – усмехнулся Александр. Если кого-то и нужно игнорировать по ту сторону вечности, так это Дермида Лохланнаха. Потому что Дермид терпеть не мог, когда его игнорировали.

– Идем? – спросила Лана, взяв несколько книг, лежавших наверху груды, которую нес Александр, словно этим могла облегчить его ношу. Как ни странно, так и оказалось.

– Как думаете, этого достаточно? – Улыбнувшись ей, он поднял книги повыше.

– О да, – кивнула она. – Даже слишком.

Лана закрыла дверь библиотеки. У Александра сложилось отчетливое впечатление, что она говорила не о книгах.

В тот же день он приказал тщательно убрать библиотеку, открыть окна и отпереть двери. Это не изгонит мерзкий дух его дядюшки, но, по крайней мере, будет очень раздражать ублюдка.

Стук в дверь отвлек Ханну. Она поморщилась, потому что была занята. Слишком занята, чтобы ответить на стук. Она дулась. И при этом сознавала, что для нее дуться – весьма странное явление. Потому что почти никогда этого не делала. Она понимала, что это ребячество, абсолютно бессмысленное занятие и пустая трата времени, но наслаждалась своим мученичеством.

Ханна получила письмо от папы и еще одно – от Сюзанны и Изабелл, что несколько облегчило тревогу, но не гнев на Александра.

Конечно, рано или поздно нужно будет поговорить с ним, возможно, наставить на путь истинный, объяснить, как следует обращаться с женой, но пока она не готова. Не готова к тому, что реальный мир вторгнется в ее страдания и невзгоды, и поэтому не ответила.

Но стук продолжался.

Возможно, это Фергус с очередным письмом. И хотя она не в настроении разговаривать с кем-либо, зато настроение было как раз подходящим, чтобы что-то разорвать, поэтому она подошла к двери и повернула ключ.