Бунт Дениса Бушуева - Сергей Максимов

Но вот что было странно, и что уже давно занимало Дмитрия. Народ любил своих писателей. Ни в одной стране за границей Дмитрий не наблюдал такого интереса и любви к литературе и к писателям.

Вспоминая до отказа набитый зал Политехнического музея, где часто устраивались литературные вечера, возбужденные лица юношей и девушек, восторженно аплодирующих поэтам и писателям, Дмитрий подумал о том, что ничего подобного не может быть, например, в Европе. И в этом преклонении перед поэтами и писателями было что-то необыкновенно хорошее, говорившее о большом духовном богатстве русского народа. И когда он об этом думал, то перед ним всегда вырастал образ девочки-колхозницы, которую он видел весной в Саратове на вокзале. Девочка, видимо, дожидалась поезда и сидела на плетеной корзинке. И с упоением читала какую-то толстую книгу. Оказалось – «Петр I» Алексея Толстого. Разговорились. Девочка окончила сельскую школу-семилетку, а теперь работала на огородах в колхозе. «Я люблю Алексея Толстого, – важно сказала она. – А то еще есть „Хождение по мукам“»…

Девочка была замечательная. Умненькая, начитанная, с чистой, как родник, душой. И – с грязью под розовыми ноготками.

………………………

Пряными цветами цвела любовь Стеллы к Дмитрию. По-собачьи привязалась она к нему. Чуткая, она скоро изучила все, что ему в ней нравилось и что не нравилось. Яркие, крикливые наряды она заменила простенькими, скромными. Только никак не могла расстаться с полюбившейся ей зеленой плисовой юбкой и красным поясом к ней. Дмитрий в начале тяготился этой связью, потом махнул рукой – уж очень он был одинок – и мало-помалу привык к Стелле.

Узнав от Дмитрия, что татуировать тело нехорошо, она тотчас же принялась уничтожать татуировку. У нее было две татуировки: одна – свежая – на груди, другая – пониже живота, сделанная в тюрьме, когда ей было всего девятнадцать лет. Эта вторая, что была пониже живота, была дерзки непристойна и особенно конфузила ее. И чего-чего только Стелла не делала, чтобы избавиться от этой татуировки: и сырое мясо прикладывала, и ртутью растирала, и тыкала в старые ранки иглой, смоченной кислотой. Кончилось все это тем, что Стеллу пришлось свести к доктору – кожа покрылась нарывами. Дмитрий рассердился не на шутку.

– Допрыгалась! – кричал он на Стеллу. – Хорошо еще, что на тот свет не отправилась со своими дурацкими затеями. Ну, зачем тебе все это надо?

– А чтоб ты меня больше любил! – чуть не плача, отвечала Стелла. – Тебе, наверное, противно смотреть на меня…

– Да ладно уж, не беспокойся… – смеялся Дмитрий.

Однажды Дмитрий получил письмо от дяди Лени с известием, что Ольга вышла замуж за Дениса Бушуева. Странные, противоречивые чувства охватили его. С одной стороны, он как бы радовался за сестру – вышла она за горячо любимого человека, который, судя по ее словам, также сильно любит ее. С другой стороны, это известие было ему неприятно.

Расхаживая по своей маленькой комнатке и обдумывая новое событие, Дмитрий чувствовал, что раздражение против сестры растет в нем все больше и больше. И скорее не против сестры, а – против Бушуева, который «сделал» его сестру своей женой.

И ему пришла мысль: заняться печатанием и распространением антисоветских листовок. И с горьким смехом подумал: «Буду единственным человеком в двухсотмиллионной стране, занятым таким странным делом. Тем лучше».

Он с увлечением принялся за выполнение этого нового плана. С большой осторожностью купил шрифты для ручного набора у одного пьяницы-метранпажа. То, что Дмитрий покупает краденые шрифты, метранпажа нисколько не удивило: он уже не раз продавал шрифты типографиям разных газет. Однако шрифты надо было спрятать до поры до времени где-нибудь понадежнее. Подумав, он решил спрятать их в единственно надежном месте – у Гриши Банного. И Дмитрий отправил в Отважное Стеллу. Сам же остался на некоторое время в Горьком, чтобы кое-что докупить из типографского оборудования. В Отважном он не хотел показываться и условился со Стеллой, что они встретятся в Кинешме, где Дмитрий и предполагал устроить подпольную типографию.

Стелла с радостью взялась за возложенное на нее поручение. Она хотела хоть чем-нибудь быть полезной Дмитрию. На ее вопрос, что находится в тяжелой корзине, туго-натуго перевязанной толстыми веревками, Дмитрий ответил, что – свинец и что он собирается заняться литьем охотничьей дроби и продажей ее «по-черному». И просил Стеллу в пути быть очень осторожной. Дроби, в самом деле, на рынке не было, охотники получали ее по охотничьим книжкам в ничтожном количестве.

Небольшую записочку к Грише Банному, которую написал Дмитрий, Стелла зашила в подкладку летнего серого костюмчика. Снабженная точными инструкциями и деньгами, Стелла в середине августа уехала на пароходе «Парижская коммуна» наверх…

XXIII

Стелла взяла каюту 2-го класса. Таинственная корзина была сдана в багаж, с собой Стелла везла лишь небольшой чемодан с одеждой. В каюте она сразу перевернула все вверх дном: переставила по своему вкусу мебель, разбросала всюду платья, юбки, лифчики. Рассыпала на полу пудру. Из сумочки достала небольшую фотографию Дмитрия и торжественно поставила ее на туалетный столик, прислонив к коробке с зубным порошком. Эту фотографию она украла у Федьки Сычева, когда Федька подделывал документы для Дмитрия. Потом долго умывалась и подкрашивалась.

Через час, свежая и довольная, в легком сереньком платье, перехваченном тонким лакированным ремешком, Стелла решительной и легкой походкой вышла на палубу, постукивая каблучками и помахивая белой кожаной сумочкой.

Вечерело. Впереди, над спокойной Волгой, над резкими очертаниями искривленного левого берега недвижно висел желто-красный шар солнца, опустив в реку огромный извивистый язык, яркий, как пламя.

На носу парохода, на шезлонгах и за столиками, что стояли на открытом воздухе на верхней палубе, сидело несколько пассажиров – любовались закатом. На одного из них, одиноко сидевшего за небольшим столиком возле самого борта, Стелла сразу обратила внимание.

«Ничего себе…» – подумала она и автоматически повернула в его сторону, мгновенно позабыв строжайший наказ Дмитрия – ни с кем не знакомиться.

Денис Бушуев сидел вполуоборот к ней, положив локоть левой руки на поручни. Белую рубашку его и белокурые волосы слегка трепал ветер. Ольга была в каюте, и он ждал ее.

Тряхнув копной черных волос и закинув их за спину, Стелла подошла к Денису и взялась за спинку свободного стула.

– Вы разрешите?

Денис недовольно повернулся. Стелла вскинула на него смеющиеся бархатные, как ночь, глаза и улыбнулась. Рассердившийся было сперва Бушуев как-то сразу подобрел. Было в незнакомке что-то очень располагающее – в глазах, в улыбке и во всей ее ладной фигуре.

– Пожалуйста… – сказал он, невольно отвечая ей улыбкой на улыбку.

– Мерси… – поблагодарила она, садясь и заботливо подбирая платье.

И объяснила:

– Это я по-французски благодарю вас.

– А-а…