Родить легко - Инна Мишукова

шевелящийся живот с ребёнком внутри. Сцена, достойная Тарковского.

В очередной раз поразилась, как природа почти из ничего создаёт жизнь. Как за девять месяцев из матки в каких-то семьдесят граммов вырос целый дом для плода, плаценты и околоплодных вод. Как всего из двух невидимых глазу клеток образовался новый человек. Как все внутренние процессы, много лет работавшие на один организм, теперь обеспечивают сразу два… Красота и чудо мироздания!

Но тут, как в каждом кино, случилась монтажная склейка.

В операционной одномоментно врубили весь свет. Быстро вошли сразу семь человек – операционные сёстры, анестезиологическая бригада, неонатолог, акушерка (доктора мылись в смежной комнате). Слаженные, чёткие, собранные – ни одного лишнего движения, ни одной эмоции. Профессионально и в своём роде тоже красиво (позже узнала, что чёткость и скорость спасают жизни при экстренных операциях, и потому так отточен и доведён до совершенства весь процесс). По мере подготовки всего арсенала лекарств и инструментов появились и двое врачей – ведущая операцию Рубашкина и ассистент.

Доктор Рубашкина, словно большая величавая птица, кружила над уснувшей женщиной, делая красивые широкие движения руками, как будто махала крыльями – при этом выполняя всё быстро и тщательно. Я снова залюбовалась… Всего через три-четыре минуты после слова «Начали!» ребёнка извлекли, отсекли, отдали неонатологу для осмотра, взвесили, запеленали и положили под лампу. И ещё минут сорок зашивали маму.

А я никак не могла понять, почему же так пусто внутри от увиденного? Сейчас-то глаз уже замылен, столько кесаревых прошло, но тогда видела именно первое…

После операции я заглянула в палату интенсивной терапии. Девушка лежала бледная, уставшая, дрожащая, просила ещё одеял и чего-нибудь горячего. Но одеял не давали, пить не разрешали, только смачивать губы, на животе – грелка со льдом.

– А где мой мальчик?

– Через сутки увидитесь, – бросила сестра.

Шокировал резкий контраст с предыдущей картиной торжествующей жизни: серое лицо, на пустом, безжизненном животе – лёд вместо тёплого, живого ребёнка… Который где-то на другом этаже, один – хотя одному сейчас никак нельзя! – пытался принять этот холодный, жестокий и пустой мир без мамы.

Стала разбирать – чем же так болезненно поразило меня происходящее? Наивно спросила у доктора Рубашкиной, показавшейся мне необыкновенной, нездешней в общей казённой атмосфере роддома:

– Наверное, организм матери в шоке от таких быстрых изменений? Всё-таки за три минуты она лишилась всего, что налаживалось и выстраивалось девять месяцев! И в родах эти перемены естественны и постепенны, а тут – будто отрубили… Как она переживает стресс?

И доктор Рубашкина так же простодушно, не стремясь ни в чём убедить, ответила:

– Мать-то выдерживает, это взрослый организм, способный к адаптации. Ребёнок – вот кто действительно в шоке! Плод резко, разом, без какого-либо подготовительного периода исторгается из привычной среды. Все так долго настраивавшиеся связи с материнским организмом насильно, в один момент прерываются. Схватки выступают для ребёнка физиологическим стрессом – как, например, обливание холодной водой. В них надпочечники «учатся» синтезировать глюкокортикоиды, предназначенные для обретения способности без значимых потерь переживать критические ситуации и приспосабливаться к ним. Рождение и так происходит непросто, но в природной задумке оно плавное, щадящее, а тут всё лавиной, без перехода… Не люблю, честно говоря, плановые кесарева.

С тех пор прошло немало лет.

Кесарево сечение перестало выглядеть чем-то исключительным, превратившись в обыденную медицинскую практику. Больше того – всё более и более востребованную «потребителями». Раз – и готово. И никаких родовых мук! Да и услышать подобный честный отзыв от врача уже вряд ли реально.

Первые свои контракты я, конечно, старалась брать с доктором Рубашкиной. Удивляло, что она не проявляла ко мне никакой предвзятости. В роддоме же относились ко мне с большим сомнением, считая странной, сумасшедшей артисткой – не могли представить, как это я, имея образование ГИТИСа, пошла в акушерки.

А вот доктор Рубашкина меня принимала. Было очевидно – ей всё равно, что и как я делаю с точки зрения роддомовских процедур: правильно ли раскладываю шприцы, в нужном ли порядке стелю пелёнки и т. д. Она видела, что я чувствую женщин, и относилась ко мне крайне доброжелательно. Я всё время ощущала с её стороны поддержку в основном, главном.

Разумеется, доктор Рубашкина принимала и поддерживала не только меня, но и всех естественных акушерок, надолго став настоящей иконой проекта «Домашние роды в роддоме». Рожать с ней хотелось всем – и акушеркам, и их подопечным. Количество её контрактов выражалось чуть ли не в трёхзначных числах: поскольку из тогдашнего небогатого выбора доктор Рубашкина была однозначно лучшей, все шли к ней – и я, само собой, тоже. Помимо прочего она одной из первых начала брать роды после кесарева сечения, то есть с рубцом на матке. Я тогда работала в «Золотом младенце» и опыта таких родов ещё не имела.

И вот звонит однажды утром (а я только засыпала после ночных родов) гораздо более опытная коллега с большим стажем работы в роддомах, одна из самых активных и популярных сотрудниц «Золотого младенца», специализировавшаяся именно на роддомовском сопровождении:

– Можешь подскочить к моей девочке? Только учти – там рубец на матке. Вроде пошли какие-то схватки, надо посидеть с ней дома, пока вернусь из загорода с других родов.

Поскольку я была в ту пору по-тимуровски настроена в любое время сорваться и лететь служить-помогать, то вскочила с кровати и начала собираться. Но тут наша няня вдруг говорит:

– А что это тебя, как шнурка, гоняют, почему ты должна ночь не спавши мчаться на её роды? Если сама не может или не хочет, вот пусть тебе их полностью и отдаёт, а не так вот – беги посмотри, а я потом подъеду на всё готовенькое!

И я почему-то остановилась. Конечно, не из-за какой-то взыгравшей гордыни, просто действительно сильно устала, и аргументы няни попали в цель.

Другая акушерка, проведя некоторое время схваток дома с девочкой, отбыла, обрисовав коллеге ситуацию с раскрытием (а ведение родов с рубцом включает важное правило – постоянный мониторинг, даже уходить в туалет или чаю попить нежелательно, так как ситуация в любой момент может измениться). Потом приехала коллега и повезла роженицу, просидевшую со схватками у себя в квартире довольно долго, в роддом.

То ли из-за усталости, то ли из-за невнимательности коллега по прибытии в палату не записала КТГ и положила рожающую с рубцом на матке в горячую ванну. Рубец разорвался. Ребёнок погиб. Доктор Рубашкина, намеревавшаяся госпитализировать женщину ещё за полторы недели до случившегося, даже не успела доехать до роддома.

Тогда полагалось