Саракш: Тень Странников - Владимир Контровский

– Подлетаем, – негромко произнёс Энгу, – видишь огни? Это город.

Гай заметил впереди и внизу россыпь бледных огоньков – любой город Республики не погружён в полный мрак даже глубокой ночью, – и кивнул, чувствуя во рту неприятный металлический привкус (трушу я, что ли?). Так, и где же тут эти серебристые сигары?

– Вижу цель, – ровным голосом доложил пилот. – Прямо по курсу и чуть выше.

Заар тоже увидел светлое пятно, выделявшееся на фоне серого ночного неба, и страх его ушёл, уступая место собранности и холодной бойцовской злости: Гай вспомнил барак, заваленный мертвецами, и тёмный ужас перед Ночной Смертью, терзавший всю Республику по меньшей мере десять лет. Сейчас мы всё узнаем, сказал он сам себе, погодите…

– Веер! – отрывисто бросил Кам в коммуникатор, висевший у него на шее, и четыре птероплана, шедшие следом за флагманом, разделились на пары и взмыли вверх, набирая высоту. Их задача была простой: прикрывать машину кёнига от возможной атаки винтолётов и при этом не соваться под брюхо дирижаблю, в предполагаемый сектор поражения. А вот флагманскому птероплану предстояло войти в эту зону, иначе к гондоле не подобраться.

Экипаж дирижабля беспечностью не отличался. Воздушный корабль разворачивался: на нём заметили приближавшуюся крылатую тень, и даже если не сочли её враждебным летательным аппаратом, то на всякий случай решили уклониться – столкновение в воздухе с таким крупным объектом не сулило оболочке дирижабля (какой бы прочной она не была) ничего хорошего.

– Не стрелять, – процедил кёниг сквозь стиснутые зубы. – Зайди сзади, и постарайся не попасть под винты. Атака!

Пилоту наставления не требовались: он был истинным асом (для ночного рейда были отобраны лучшие из лучших) и знал, что и как надо делать. Белёсый силуэт дирижабля занял почти полнеба – птицелёт быстро настигал неуклюжий аэростат. Разогнавшийся птероплан отвёл назад крылья и стал похож на охотничьего ястреба, падающего на добычу, – с той только разницей, что добыча эта располагалась не снизу, а выше его. Гай ожидал выстрелов с борта дирижабля, но выстрелы так и не раздались: вместо этого брюхо воздушного корабля и гондолу окутало мерцающее голубое сияние, и птероплан с разгону влетел в это свечение.

У Гая вдруг резко заболела голова. Боковым зрением он заметил, что Кам сморщился, и понял: брат испытывает то же самое. Однако больше никаких вредных ощущений не было, да и головная боль быстро прошла – если на борту атакованного дирижабля запустили пси-излучатель, то на потомков Святого Мака он не действовал. Случайностей не бывает – и Гай, и Кам были неуязвимыми для Ночной Смерти, но пилот-пандеец бессильно обмяк в своём кресле: для него лучевой удар оказался смертельным. Птероплан дрогнул и покачнулся; Гаю показалось, что машина вот-вот рухнет на землю, однако мёртвый лётчик до конца выполнил долг воина: он вывел птицелет на линию атаки, направил его на цель, и даже после смерти сведённые судорогой мышцы пилота не прервали выверенного движения птероплана.

Птицеподобный пандейский аппарат врезался в гондолу, сокрушая её хрупкие стенки, вошёл внутрь, словно наконечник гигантской стрелы, вонзившейся в тело врага, и застрял, разворотив внутренности и смяв переборки гондолы. На лобовое стекло плеснуло чем-то тёмным, и секунду спустя Гай понял, что это кровь: птероплан размазал в кашу кого-то из членов экипажа протараненного дирижабля, на свою беду оказавшегося между «клювом» пандейской машины и внутренними конструкциями кабины воздушного корабля.

Погибший пилот нацеливал птероплан точно по продольной оси пассажирской гондолы, но смерть внесла свои коррективы: удар пришёлся немного левее и не проткнул гондолу, а вскрыл её на протяжении добрых двадцати метров, как исполинский консервный нож. Посыпались обломки и куски обшивки; приняв дополнительный груз, аэростат пошёл вниз, но тут со скрежетом отломилась левая мотогондола – один из двух моторов дирижабля оторвался. Равновесие восстановилось – повреждённый дирижабль дрейфовал по воле ветра, поскольку уцелевший мотор воздушного корабля заглох. Но Гаю было не до размышлений о законах физики: время растянулось, и надо было драться.

Оба полуземлянина одновременно выпрыгнули из кабины птероплана, причём Гай едва не сорвался в чёрную пустоту за бортом дирижабля – с его стороны обшивка гондолы была снесена начисто. Что бы не упасть вниз, Заару пришлось ухватиться за распахнутую дверцу птероплана, задавить страх высоты и рывком послать вперёд своё послушное гибкое тело. Про меч Гай забыл – он так и остался в ножнах, – однако Заару хватило и голых рук, тем более что несколько уроков фехтования всё равно не сделали из него мастера боя на холодном оружии. Прямо перед ним возникла человеческая фигура с занесённым клинком (как и предполагалось, экипаж корабля не стал стрелять, опасаясь пробить газовые баллоны), но движения её были безнадёжно медленными по сравнению со сверхчеловеческой быстротой движений сына Святого Мака. Удар локтем ниже подбородка, хлюпающий звук сминаемой плоти, и обмякшее тело падает, а секунду спустя к нему присоединятся второе.

Обдирая руки об острые края развороченной обшивки гондолы, Гай обогнул нос птероплана – как раз вовремя, чтобы крикнуть Каму Энгу «Стой! Нам нужны пленные, а не трупы!». Молодой пандейский кёниг вошёл в раж: на рифлёной палубе дирижабля валялись уже три изрубленных мертвеца, и к ним вот-вот должен был добавиться четвёртый. Возглас брата отрезвил молодого властителя Пандеи: Кам не снёс голову очередному противнику, а только оглушил его ударом рукояти меча.

Продираясь через покорёженные конструкции гондолы (хотя со стороны казалось, что оба движутся со скоростью ветра), братья прорубались к ходовой рубке дирижабля. Экипаж воздушного корабля оказался невелик – на борту было десятка полтора людей, не больше, и в рукопашной они не имели против Энгу и Заара никаких шансов, но братья опасались, что кто-то успеет дать по радио сигнал бедствия, и тогда события могут принять нежелательный оборот.

Они успели: человек в рулевой рубке только подносил ко рту микрофон – медленно, очень медленно! – когда Гай прыгнул вперёд, пролетел по воздуху несколько метров и сшиб его ударом в ухо. Человек тихо всхлипнул и повалился на пульт. Заар наклонился над ним и разглядел – света в ходовой рубке было достаточно, – что это уроженец материка. Странно, подумал Гай, все остальные, кого мы тут поубивали и пооглушали, были айкрами (значит, я не ошибся, и тогда в бараке действительно разговаривали между собой айкры), а этот… Эге, а ведь я его знаю! Это же не кто иной, как сам господин начальник столичной полиции, честь и слава, блюститель нравов и депутат парламента, – его фотографии появлялись в газетах, и по телевидению он выступал, вещая о нравственном долге человека и гражданина. А полгода назад было сообщено, что господин начальник отправился в длительную командировку на Объединённые Острова – по обмену опытом, – и его обязанности временно исполняет его первый заместитель. Интересная получается командировка…

Повернувшись к стоявшему рядом брату, Гай в двух словах изложил ему суть дела. Кам понял его с полуслова.

– Дай-ка мне, – сказал он, сдёргивая с пульта бессильное тело чиновника и усаживая его в ближайшее кресло. – Пленных нужно потрошить сразу, пока они не пришли в себя. Да и времени у нас мало: эта летающая колбаса летит неизвестно куда, и нам как-то надо с неё выбираться.