Послание из прошлого. Зарница - Сергей Александрович Милушкин

как тот парень держит за плечо Петю, и шарит по карманам. А Петька… в общем, от страха описался. Я сразу это поняла. Это выглядело ужасно. Мне было так страшно, что я сама чуть… в общем, я кинулась к ним, вцепилась в пиджак этого придурка, начала тянуть, а когда он оттолкнул меня, чуть не упала. Не знаю, что на меня нашло… может от бессилия и злобы, может просто, не подумав, я громко сказала, что если он сейчас же не отпустит его, то будет иметь дело с Громом. И его черепушка окажется в том же шкафу, где лежат остальные черепа таких же придурков.

Я, конечно, сама от себя такого не ожидала. Может быть… — он замерла, прислушиваясь к воцарившейся тишине — в коридоре будто бы раздались шаги, но выждав пару мгновений, продолжила: — … может быть, в отместку отцу, я тогда очень злилась на него, что все свободное время он проводит в своем гараже, где для меня не было ни места, ни времени. Я слышала краем уха, что говорят о нем за глаза и как его боятся местные хулиганы. Да и не только, — Лена хмыкнула и отпила горячего чая. Виктор завороженно слушал ее. Кому как ни ему было знать о странном мужике из гаража, расположенного у самого края пустыря. — И уж точно, — продолжила девушка, — отполированный череп в шкафчике был знаком половине школьных пацанов. А может быть и всем.

— В общем, он сразу отпустил Петьку и, кажется, так сильно испугался, что сам чуть не обделался.

— М-мда… — произнес Шершень. — З-зна-а-комо.

— После уроков я шла домой, и Петька догнал меня. Он, конечно, сильно смущался — все-таки я застала его в такой ситуации, что никому не пожелаешь. Он предложил донести портфель, но я отказалась — предпочитаю сама носить свои вещи. — Лена быстро глянула на Виктора и тот в знак согласия качнул головой. — Тогда он сказал, что если мне что-нибудь когда-нибудь понадобится, когда угодно, сказал он, хоть через сто лет, я могу к нему обратиться и он мне не откажет.

Сказав это Лена выдохнула.

— Ну вот. Такая вот история.

— Ни фига себе, — пробормотал Шаров. — Нарочно не придумаешь.

— Я и не знал об этом, — с легкой укоризной сказал Виктор.

— Зато череп у папы в гараже ты точно видел.

— Это да. Если честно… — Виктор покачал головой, — только ты, пожалуйста, не подумай чего… в то время я был уверен, что твой отец и есть этот… — он кивнул в сторону двери, — Моцарт. И оттого его гараж, выглядящий, как логово, был еще притягательнее для нас. Там постоянно были пацаны. А еще… тот патефон…

Она посмотрела в упор на Виктора.

— Не поверите, но я и сама тогда так думала. И хотя слухи о каком-то маньяке долетали до меня очень запоздало, я вообще тогда этим не интересовалась, все же иногда, глядя на отца, мне становилось страшно. Он был таким… отшельником, что ли. Я как-то в шутку спросила у него — а правда ли, что он тот самый Моцарт? У меня было отличное настроение, весенний день, а о маньяках я тогда знала только то, что они страшные и жуткие на вид. Помню, он жарил хлеб в духовке, чтобы сделать из него соленые сухарики — потом он забирал их в гараж. Я слышала, пацаны любили очень эти сухарики. В общем, когда он услышал вопрос — противень, который он выдвинул из плиты, чтобы посыпать хлеб солью, выпал у него из рук и сухари опрокинулись на пол, солонка тоже выпала и… он глянул на меня с таким выражением лица, что у меня подкосились ноги от страха. Я кинулась поднимать эти сухарики, что-то причитала, просила извинить, но он ни слова не проронил. Молча собрал сухари в пакет и ушел.

Лена вздохнула и покачала головой.

— Просыпал соль — жди неприятностей, — автоматически выдал Шаров.

— Я помню эти сухари, — тихо прошептал Виктор. — Я тоже их любил.

— У-у нас м-мало времени, — Шершень поставил свой стаканчик на стол. — Н-нужно выезжать п-пря-амо сейчас, е-если хо-отим успеть.

— А что с профессором будем делать? Я бы не стал брать его с собой, — сказал Виктор.

— Я о-останусь с-с ним, — ответил Шершень. — М-ма-айор сядет з-аа руль, его к-корочки по-омогут избежать га-аишников. — Произнес он это с некоторой долей иронии или даже издевки, впрочем, Шаров даже бровью не повел. Вместо этого он снова закурил и коротко кивнул в сторону Шершня.

— Останешься-то может и останешься… только вот мы еще не до конца поняли, как ты вообще сюда попал. Про нас всех более-менее понятно, а вот ты… — майор поднял тяжелый взгляд на Шершня. Такой мертвый, ничего не выражающий взгляд, подумал Виктор, вырабатывается с годами службы в органах, когда цинизм становится основной религией и нормой поведения. Он не питал иллюзий насчет полицейского — Шаров здесь только потому, что у него в кармане лежат драгоценные камушки на много миллионов рублей и он, вероятно, планирует поживиться еще. Ни в какую сказочную историю о чьем-то спасении он не верит и плевать хотел.

Услышав ответ Шарова, Виктор вздрогнул. Его тоже интересовал этот вопрос — и очень сильно. Ведь с того момента, как они убежали из больницы, и Черная Волга с Шершнем скрылась из виду — они больше ни разу не виделись. Шершень не выходил на связь, не писал и не звонил, от него не было ни единой весточки — он как сквозь землю провалился.

Разумеется, Виктор пытался его искать, но все тщетно. Никаких следов.

Самое странное… Из памяти вдруг всплыл случай, произошедший с ним примерно через два года после тех событий.

Витя был дежурным по школе, в его обязанности входило подавать звонок, смотреть за тем, чтобы классные журналы были разобраны дежурными по классам и тому подобное. Короче, ничего сложного, а самое главное, — он законно мог опоздать на урок.

В тот день в канцелярии, рядом с которой на стене находилась кнопка звонка, никого не оказалось, директор уехала в РОНО, а секретарь убежала в столовую, поручив ему «ничего не трогать» и дождаться ее. Он уже возвестил начало первого урока, позвонив три раза — два длинных и один короткий.

Тогда-то он