Ожерелье Онэли - Лина Тимофеева

— В лесу поел, у костра, — обернувшись к Хельви, сказал он.

Вепрь фыркнул, убрал оставшийся хлеб в мешок и стал жевать свой кусок. Суставы после ночной непогоды и двух схваток — с альвами и гарпиями — ломило, и алхин впервые подумал о том, что возраст у него уже не юношеский и нужно подыскивать себе занятие на то время, когда он уже не сможет лазить по схронам и гробницам Младших. Конечно, он знал, что некоторые алхины умудряются оставаться в деле до глубоких седин. Но ему также было известно, какими методами работают эти «мастера» — чужими руками жар загребают, посылают неопытных учеников на верную гибель. Из пятидесяти таких «помощников» назад возвращался один, зато с добычей. «Мастеров» это нисколько не смущало. После случая у черной башни Вепрь знал, что никогда не сможет работать таким образом — на чужих костях. Мысль о подкинутой монстрам Ронге приманке в лице мальчишки-принца мучала его все время, пока он не дошел до синего зала и не встретил там Хельви и гарпию. И если в тот момент Вепрь убеждал себя, что действует крайне аккуратно и осторожно, то сейчас алхин понимал, что, обыскивая каждый уголок в башне, ориентируясь не столько на магические знаки, сколько на малейший шорох, который мог бы издать мальчик, он делал это исключительно потому, что не мог выйти оттуда и продолжить путь, не найдя его самого или останков. Он был алхином: кто-то мог называть его барсуком, а кто-то — жалкой крысой и гробокопателем, но людоедом он не был и никогда не наживался на безвинной смерти другого человека.

А мальчик-то вырос, подумал Вепрь, взглянув на Хельви. В последнее время он решительно изменился: вытянулся и возмужал. Лицо раз и навсегда приобрело какое-то суровое и вместе с тем гордое выражение. Осанка сделалась особенно величественной. Алхин, который понятия не имел, как выглядят короли или принцы, потому что, конечно, ни разу не был приглашен на коронацию, был странным образом убежден, что именно так, как Хельви, несмотря на его запыленную одежду и разбитые сапоги. Все это внушало алхину какое-то благоговение по отношению к юноше — к искреннему удивлению Вепря, который никогда не считал себя пылким приверженцем династии Огена.

Хельви разнежился в горячих лучах солнца и прикрыл глаза, покачиваясь в седле. Гарпия приятно согревала ему спину. Странно, что в этом лесу уже так холодно — на дворе еще конец лета, теплое время года, подумал принц. Скоро исполнится ровно год с того момента, как он навсегда покинул Нонг. Эта мысль почему-то не была такой болезненной, как раньше. Наверное, я начал постепенно привыкать к тому, что моя жизнь отныне будет совершенно не такая, как прежде, решил Хельви. Вечные разъезды, стычки, ночевки под открытым небом на голой земле — еще год назад такая судьба вызывала бы ужас. А теперь это просто данность, объективная действительность того, как он живет изо дня в день.

Юноша покосился на Тара и Бодра, которые молча ехали чуть впереди. Мысль о службе у альвов, о которой говорил ему старый свельф, пришла ему в голову. Да, теперь все выглядело совсем иначе, чем в Тихом лесу. Сами альвы перестали быть книжными, неживыми персонажами рассказов Айнидейла. Начать с того, что они были разными. Во-вторых, они не были фанатиками, как объяснял наставник, по крайней мере в том смысле, который вкладывали в это слово жители королевства Синих озер. Хельви усмехнулся. Фанатики — это, к примеру, те, кто до сих пор строит алтари и приносит жертвы давно ушедшим богам. Они верят, что умершие божества могут помочь им и наделить богатством и магическим даром. Короче, это люди, выполняющие бессмысленные действия ради абсурдной цели, попросту безумцы. Альвы не были безумны. В их строгом следовании Кодексу чести крылся смысл, он был тесно связан с самим выживанием этого народа. Ограничение власти господ вкупе с практически беспрекословным подчинением слуг было необходимостью. Взять того же Хате — несмотря на лестные слова, которые сказал о нем Бодр, на Хельви он произвел самое скверное впечатление: нечестный на руку, крикливый, обрюзгший от обжорства и лени, несправедливый царек был ему противен. Если бы его власть не была ограничена правилами Кодекса, каким бы деспотом он мог стать?!

Любопытно, кто же все-таки его прикончил. Может быть, Рив? Хельви подумал и решил, что в словах молодого альва о своем правителе сквозило откровенное презрение. Но если Хате убит именно той ночью, когда они выехали в лес Ашух, как Рив сумел вовремя вернуться в дом, чтобы совершить это преступление? Дорогу, конечно, можно проехать быстрее, если гнать коня. Но тогда караульные явно лгут, утверждая, что ночью они никого не видели. Надо бы допросить их построже, да и остальных членов отряда, который ехал вместе с людьми и Таром к усыпальнице, тоже — они могли что-то видеть. Конечно, не исключено, что Хате убил кто-то из единомышленников Рива, остававшийся в доме. Куб, пожалуй, мог бы незаметно проникнуть в тронный зал, не привлекая внимания караульных, стоящих снаружи. Но противный слуга тоже убит.

Хельви взглянул на ясное солнышко и покачал головой. Если Хате в самом деле убит за попрание Кодекса чести, почему альвы сделали это тайно? Почему поборники священных правил сами не соблюли предусмотренный ритуал? Ведь таким образом древние законы оказались вновь нарушенными. И это умозаключение сводило на нет версию о причастности правоверных альвов, как про себя назвал Хельви ортодоксальных приверженцев Кодекса, к убийству Красного петуха.

Правда, совсем недавно он узнал о существовании еще одной партии при дворе Хате, к которой принадлежал, а возможно, и занимал в ней одну из руководящих позиций Тар, — некие Ожидающие. К сожалению, Айнидейл никогда не упоминал о таком ордене, секте либо сообществе альвов. Возможно, просто не знал. В последнее время Хельви не раз пришлось убедиться в том, что его наставник относительно Младших частично пребывал то ли в печальном неведении, то ли во власти странных предрассудков. Таким образом, ни о целях, ни о принципах Ожидающих Хельви не знал ничего. Слово, данное Тару, мешало задать прямой вопрос ему. Вместе с тем Хельви не мог не отметить, что Тар, казавшийся идеальным слугой и с легкостью бросившийся исполнять приказ своего господина фактически об умерщвлении неугодных чужестранцев, не дрогнув, бросил отряд и пошел вслед за людьми в усыпальницу Ашух, овеянную самыми жуткими легендами. Руководствовался ли он при этом желанием сохранить честь или направлялся волей Ожидающих, которым почему-то важно было проследить за пришельцами в этой ситуации, сказать однозначно было невозможно. Во всяком случае, Вепрь был приверженцем второй версии. Хельви казалось важным, что Тар так легко и быстро смог проигнорировать приказ своего господина. И если остальные Ожидающие тоже не разделяют принципа подчинения вассала сюзерену, то кто-то из них вполне мог перерезать Хате горло, не слишком заботясь о том, согласуется ли это убийство с Кодексом чести или нет.

Принц нахмурился. Конечно, он не знал всех тонкостей жизни при дворе Красного петуха. Но уж слишком очевидно убийство Хате падает на Тара и его людей. Создавалось впечатление, что кто-то пытался обвинить в преступлении Ожидающих, осуществив столь тонкую интригу с убийством главы большого клана. Были ли это правоверные альвы или какая-то третья сила, которая почему-то пыталась раз и навсегда уничтожить Ожидающих, Хельви определить пока не мог. Ему недоставало информации. Но и сейчас было понятно, что убийство шито белыми нитями. Как говорил Айнидейл, занимаясь придворными интригами, никогда не теряй головы, но и не впадай в объятия строгой логики. Истинно великолепные интриги плетутся по вдохновению, наитию, иначе они просчитываются на раз-два.