Русская принцесса Монако - Наталья Нечаева

Тихое шуршанье сзади я услышала позже, чем следовало. Потому и не успела шмыгнуть в какой-нибудь дворик. Опомнилась я только тогда, когда за моей спиной противно и громко скрежетнул металл о камень. Я обернулась. Тупоносый автомобиль, перламутрово-радужный под прямыми лучами солнца, огромный, страшный, заполонив собою абсолютно все пространство улочки, протискивался меж домами. Ему было тесно в этом чулке, и новехонький сверкающий бок жалобно стонал, пропоротый, как ржавым ножом, острым ребром явного архитектурного излишества – вычурного выступа стены. Спрятаться было совершенно некуда, ноги мои словно прилипли к брусчатке, и я отчетливо поняла: эта движущаяся махина сейчас просто размажет меня по стенке, даже не заметив.

– Стойте! – завизжала я, взмахнув сумкой прямо перед капотом. – Остановитесь! Тут люди! – И только тут сообразила, что ору по-русски. Кто поймет? Тогда, собрав все силы, я заверещала громко и международно: – А-а-а!!!!!

Машина остановилась, почти боднув меня выпирающей фарой.

– Дашутка! Наконец-то! А я тебя второй день ищу! – из-за отъехавшего стекла на меня смотрел глупо и счастливо улыбающийся Тимур.

Черт! Лучше бы он меня задавил. Опять не повезло! Ну, что за жизнь такая? Я настороженно затихла.

– Дашунь, я Аньку со Шпенглерами встретил, они мне сказали, что ты по Круазету гуляешь. Я там все объехал – тебя нет. Ну, думаю, что я в этой деревне свою Дашутку не найду? Вот, поехал. И нашел! Даш, – он наконец-то заметил, что наша встреча не доставляет мне никакой радости. – Ты прости меня за тот вечер. Ну, хочешь, как только дверь смогу открыть, на колени встану? Я эти дни сам не свой. Прости, Даш, а? Чего-то они там в кокос сыпанули. Я же вообще смирный, муху не обижу, а тут как с цепи сорвался. Хорошо, что Вовка тебя увез от греха подальше. Давай, прыгай в машину!

– Как? – проворчала я, выбираясь из-за фары. – Через окно, что ли?

– А сумеешь? – обрадовался Тимур. – А что, ты же у меня, как Дюймовочка! Давай, ныряй, я тебя тут подхвачу.

Конечно, по уму, мне бы рвануть вниз по улице, чтобы рожу эту противную никогда больше не видеть… а если догонит? Ясно, догонит! Один раз на газ нажмет – и все – нет будущей принцессы Монако. Нет, рисковать собой я не могу.

Я привстала, как на ступеньку, на тот самый выступ, об который поранился Rolls-Royce, приподняла юбку и шагнула в салон. Тимур бережно принял мои колени и усадил в просторное кресло.

– Даш, – он виновато боднул головой мое плечо, – ну, ты меня простишь? Клянусь, первый раз так облажался. Раскаиваюсь, веришь?

Я гордо молчала.

– Вот, смотри, вчера тебе купил. В знак примирения и прощения.

Он сунул руку в карман и извлек алую бархатную коробочку. Открыл. На белой подушечке искрился здоровенный бриллиант. Почти без оправы. Один голый камень, чистый как слеза и пронзительный, как солнце на небе.

– Примерь, Даш, – попросил Тимур. – Угадал я с размером или нет?

Ясно, не угадал. Кольцо подошло только на указательный палец. И так его украсило! По сравнению с этой роскошью Димин подарок смотрелся дешевой бижутерией.

– Ну! – обрадовался Тимур. – Видишь, подошло! Только не отказывайся. Пожалуйста! Я и так себя последней свиньей чувствую. Ну хоть улыбнись, Даш!

– Отстань, – отвела его руку я, но кольцо снимать не стала. Уж до конца-то зачем мужика опускать? Видно, что раскаивается. И потом, умение прощать – качество исключительно высоких натур. Я криво улыбнулась. – Поехали на шоу, а то опоздаем!

– Даш, ты правда больше не сердишься? – возликовал редкоземельщик. – Моя же ты куколка! – И он даванул на газ, с мясом выдирая Rolls-Royce из каменной западни.

* * *

Наше появление в высоком обществе World Yacht Trophies вызвало не просто оживление – ажиотаж. К нам сразу потянулись мужики – цвет и краса России, и каждый считал своим долгом приложиться к моей руке и поинтересоваться у Тимура, что за фею (красавицу, сокровище, удивительный цветок, принцессу, звезду и т. д.) он с собой привез? Не сестра ли она (дочь, племянница, коллега и т. п.)? На другом конце площадки я видела, что то же самое происходило с Анькой, которую усиленно охраняли братья Шпенглеры.

Свое почтение и явный интерес засвидетельствовала куча незнакомых мне мужчин, Тимур только успевал шептать мне на ухо, кто есть кто. Впрочем, некоторых я вполне узнала и сама, например яйцесборщика Вексельберга, который просто лучился приязнью. Такой бы вполне подошел в добрые любящие дедушки. Впрочем, вчера в ресторане он точно так же сыто и сладко смотрел на Аньку. Видно, юные девы в его сознании ассоциировались с драгоценными произведениями искусства, которым он без остатка посвящал свою многотрудную жизнь.

Остальные вообще были почти родней: на большинстве семейных тусовок в доме Рашидовых кто-нибудь, да присутствовал. А некоторые, типа Бухтоярова и Давлетьярова, в силу национальных особенностей, вообще считались дважды родней. Домашний стоматолог, как любя называл Ильдар Борю Давлетьярова, из-за того, что на заре туманной юности тот учился в мединституте, ничуть не удивился, увидев меня в компании Тимура.

– Ильдар приедет?

– Послезавтра, на гонки. А почему вы один? Где Ирина?

– В Италии, где ж ей еще быть? За новой коллекцией уехала.

Страсть новой Бориной жены к самостоятельному бизнесу, я знала, не одобрял никто из «ближнего круга». Муж – крутой банкир, то есть деньги вообще всегда под рукой, а она – шмотками торгует! Моя сестрица Галка тоже поначалу нос воротила. Нормализовались их отношения только тогда, когда Ирина на какой-то праздник самолично сварганила национальные татарские пироги с мудреным названием. Ильдар тут же стал пилить Галку, чтобы и она научилась делать такие же, ну и сестре пришлось брать уроки кулинарии. Так они с Ирой и поладили.

Гораздо больше, чем сам Боря, меня привлекал его брат Ринат. Он командовал столичными кинофестивалями и всегда давал мне нужное количество проходок, благодаря чему я могла взять интервью у любой звезды. Чем и пользовалась на благо родного издания и для укрепления собственного продвинутого имиджа.

Второй «родственник» – дядя Валя Бухтояров – был в доме Ильдара особенно любим. Пару лет назад он подогнал в качестве подарка багажник сгущенки, потому что знал, что Юлька ее очень любит. Ильдар выкатил глаза в недоумении, а дядя Валя объяснил, что только что совершил выгодную сделку: купил какой-то там главный в Кузбассе завод, где как раз молоко сгущают. Вообще-то, он занимался углем, Ильдар его так и называл – наш истопник, но вот уголек он нам не дарил, врать не буду. Хотя мог бы подкинуть самосвальчик для дачного твердотопливного котла!

– Ну что, Даш, когда будем учиться на лошадях ездить? – дядя Валя повторил свой всегдашний вопрос.

У него чего-то там было с жеребцами: не то он их продавал, не то покупал, я не вникала, но вовлечь всю нашу семью в конный спорт было его идеей фикс. На сей раз, памятуя о том, что этот навык мне вскоре весьма понадобится, я не отмахнулась, как обычно, а твердо пообещала: как только вернемся в Москву – я готова.