Рыцарь - Джин Вулф

– За то, что вы оплакиваете смерть своего брата? И сильнейшим не стыдно проливать слезы в такие минуты.

– Я вот что хотел сказать. Мне кажется, Дизири сделала так, чтобы я повзрослел настолько, насколько повзрослел бы здесь, если бы не провел какое-то время в Эльфрисе.

Казалось, Гарсег не желал обсуждать эту тему.

– Разница в десять лет. Я имею в виду, если сравнить меня, каким я был до той ночи, когда превратился во взрослого мужчину, и меня нынешнего. Примерно десять лет.

– Или меньше.

– Только Бертольд Храбрый старше меня лет на тридцать-сорок…

– Мне полегчало, господин, – сказала Ури. – Наверное, я смогу встать, если вы мне поможете.

Я помог, и она легонько прижалась ко мне.

– Ты просто хотела, чтобы он тебя обнял, – сказала Баки.

Ури ухмыльнулась:

– А обнимает он нежно.

Почти шепотом я сказал Гарсегу:

– Иногда мне снятся остерлинги.

– Мне тоже. Они совершали жертвоприношения нам, когда удерживали Огненную Гору. Хотите выслушать мое мнение по этим вопросам?

– Да, – сказал я. – Выслушаю с превеликим удовольствием.

– Насчет удовольствия сомневаюсь. Во всяком случае, сомневаюсь, что вы охотно примете все мои суждения. – Гарсег на минуту задумался, словно соображая, с чего начать. – Пункт первый: остерлинги. Вы считаете себя недостаточно смелым, поскольку испытывали страх перед ними. Вы думаете, что ваш брат не испугался бы на вашем месте?

– Он сражался с великанами.

– А вы с остерлингами, сэр Эйбел. Вы боялись, но преодолели свой страх. Вы думаете, они не боялись вас? Если вы действительно так думаете, сейчас мы найдем лужу, и вы посмотрите на свое отражение в воде. Вы были в доспехах?

– В кольчуге и стальном шлеме. Я купил их до того, как мы сели на корабль.

– И с Мечедробителем в руке. Плюс ко всему, именно вы перестреляли из лука множество остерлингов. Поверьте мне, сэр Эйбел, они затряслись от страха, едва лишь увидели вас.

– Испуганными они уж всяко не казались.

Я нашел дуриан, который пробовал очистить раньше, и снова попытался содрать с него кожуру ногтями. У меня получалось не многим лучше, чем в первый раз.

– А разве вы казались испуганным?

На это я ничего не мог ответить.

– Меня там не было, но я знаю ответ. И вы знаете. Вы подавляли страх, покуда не упали на палубу, раненый. И они подавляли страх, до поры до времени. Когда на борту находится рыцарь, на фок-мачте вывешивают его вымпел. Вы сделали это?

Я помотал головой:

– У меня нет вымпела, и я в любом случае не знал о таком обычае. Наверное, именно поэтому капитан не поверил, что я настоящий рыцарь.

– Обычно остерлинги не нападают на такие корабли. Они наверняка страшно удивились и испугались, увидев вас на борту.

– Ладно, – сказал я. – А что насчет остальных пунктов?

– Прекрасно, перейдем к следующему пункту. Вы принесли от лаймового дерева не только кубок, но и стеклянную трубку. Разумеется, вам приходило в голову, что рано или поздно я увижу ее. Вы собираетесь показать мне находку?

– Я хотел показать, когда мы закончим разговор на прочие темы. – Я хорошо спрятал зеленую трубку в высокой траве, хотя она и без того практически сливалась с ней, но быстро нашел ее и протянул Гарсегу. – Там внутри скрученный лист бумаги.

Он кивнул.

– Вы взломали печать?

Я сказал, что никакой печати там не было, а Ури склонилась над моим плечом, чтобы разглядеть получше. Баки тоже подошла поближе. Они обе оставались обнаженными, и тогда, и впоследствии, и мне было трудно не пялиться на них, но я не пялился.

Гарсег вытащил затычку и извлек из трубки лист бумаги.

– Это свиток. Нечто вроде книги, – пояснил он, развязывая тонкие тесемки.

– Я тоже развязывал, – сказал я, – но потом завязал как было.

– Вы прочитали свиток?

Я помотал головой:

– Я взглянул на него, но мне не разобрать такое письмо.

– Мне тоже. Вероятно, здесь написано по-целидонски.

Он отдал свиток Баки, которая сказала:

– Хм… Я знаю только наше письмо, а такое мне не прочитать.

Ури придвинулась ко мне поближе:

– Если Баки не может, я тоже не могу.

Гарсег взял свиток у Баки, снова свернул и, завязав тесемки, засунул обратно в трубку.

– Возможно, это завещание женщины, чьи кости мы нашли, но точно сказать нельзя. Коли хотите, оставьте свиток у себя, сэр Эйбел. Или же положите обратно на место.

Вернув трубку со свитком обратно под дерево, я спросил Гарсега, как он думает, знала ли она, что умрет. Гарсег указал на кубок:

– Когда рядом с телом находишь кубок, невольно напрашивается мысль о яде. Вот почему я посоветовал вам тщательно вымыть сосуд, хотя он лежал тут долгое время. Если здесь имело место отравление, возможно, женщина отравилась сама и до последней минуты сжимала завещание в руке.

Я попытался представить, зачем женщине понадобилось убивать себя в таком прекрасном саду.

– Наверное, у вас еще много вопросов. Спрашивайте, коли хотите, только сразу признаюсь: у меня нет ответов.

– Ты сказал, что видел кости, – напомнил я Гарсегу. – Ты видел и стеклянную трубку тоже?

Он отрицательно потряс головой.

– Я поискал вокруг, но солнце еще только всходило. Я не увидел трубки.

– Ты говорил о великом сражении, в результате которого эльфы изгнали Сетра из своего мира.

Я сказал так, поскольку подумал: Гарсег не хочет, чтобы Ури и Баки знали, кто он такой на самом деле. Я остался доволен своей сообразительностью, но Ури вдруг задрожала всем телом, и мне пришлось пообещать никогда впредь не произносить имени Сетра.

– Мы должны были умереть, – сказала она. – Мы должны были умереть, если поднимемся сюда.

Баки повторила то же самое.

– Он прощает вас, – сказал Гарсег.

Я видел, что они не поняли, но поверили – или почти поверили, таким убедительным тоном он говорил.

– Тысяча ваших лет миновала со времени того сражения, – сказал Гарсег. – Я могу рассказать о нем в подробностях, коли хотите. Но хотите ли вы?

– Пожалуй, нет. Я все думаю о той женщине. Не могли же кости пролежать здесь тысячу лет, правда?