Рождение Юпитера - Максим Хорсун

Шелли-младший на ватных ногах пересек каюту и приоткрыл дверь.

– Отец, я хочу спросить у тебя кое-что… – проговорил он нерешительно.

– Слушаю. – Фредерик Шелли опустил руку, которой уже потянулся к графину с вином.

– Слышал ли ты что-нибудь о безымянных прайдах, которые живут на астероидах по другую сторону от Солнца?

– Нет. А такие существуют?

Айвен Шелли пожал плечами:

– Я просто спросил. Не бери в голову, отец. Забудь!.. Забудь…

С орбиты Сэтана Солнце выглядело красным перезрелым плодом. За последнюю тысячу лет оно утратило форму шара, превратилось в нечто гротескное, грушевидное. Меньшая сторона «груши», словно стрелка компаса – на магнитный полюс, указывала на Юпитерекс. Причиной «грушевидности» был приливный горб, который гнала по разреженной поверхности гаснущей звезды тяжелая планета.

Размеры Юпитерекса и Сэтана в первые часы ошеломляли даже тех, кто мнил себя бывалыми астрониками. Больше этих двух планет была, пожалуй, лишь Химера. Но незасветившаяся звезда скрывалась под покровом вечной ночи внесистемного пространства, окруженная свитой из кометных ядер, и была она холодна, безмятежна и безлика.

Сэтан же блистал в лучах близкого Солнца. Его приплюснутую у полюсов сферу перетягивали разноцветные пояса штормов. Здесь преобладали все оттенки желтого и еще – белый цвет: словно мазки тонкой кистью, просматривались перистые аммиачные облака. На границах разнонаправленных атмосферных течений закручивались воронки циклонов и антициклонов. Почти каждую секунду бурлящий облачный слой озаряли вспышки молний.

И, конечно же, – кольца.

О кольцах Сэтана в истории человечества было сказано предостаточно. И учеными, и дилетантами. И поэтами, и прозаиками.

Но и те, и другие были неспособны передать словом глубину чувств, которые возникали в душе, когда ты мчишь на быстром корабле над подвешенной среди звезд полупрозрачной снежной долиной без конца и края.

Кольца сияли отраженным, преломленным и рассеянным светом: мириады обезумевших фотонов навсегда застряли в лабиринте ледяных призм. Если бы «Сфинкс» приблизился к плоскости колец еще ближе, то можно было бы увидеть, как снежное поле потеряет монолитность и расслоится на множество тончайших ручейков, движущихся с умопомрачительной скоростью по своим орбитам вокруг Сэтана.

На спутниках газового гиганта жило мало людей. Центр цивилизации давным-давно переместился с Ганомайда на Трайтон. Сэтан превратился из второго сердца Империи Лун в глухую окраину Сопряжения Планет.

Это пространство облюбовали закрытые узкоспециализированные прайды. А еще – ученые-отшельники, пророки всех мастей, беглецы и ренегаты; здесь же обосновались общины сект – в том числе и тех, которые не гнушались бесчеловечными ритуалами. Говорят, именно на лунах Сэтана начали оттачивать военное мастерство безжалостные Козо.

И неспроста местом проведения Партии был выбран самый большой спутник Сэтана – Титан. Как будто ранний Пермидион (ныне имена его членов помнят лишь историки) локализовал все, что связано с насилием, мистикой и тайными ритуалами в одном секторе системы Солнца.

Из-за полусферы Сэтана выполз Титан. Даже с огромного расстояния, разделяющего спутник и десантный корабль Шелли, было видно, что планетоид – ярко-оранжевый.

Вечно праздничный Титан.

Сколько человеческой крови впитала его топкая почва?

Счетверенный вырост парасинаптической антенны проник под череп и соприкоснулся с лобными долями мозга. Боль была неимоверная, но Климентина терпела молча. Сквозь влажную пелену, застилающую глаза, она видела дурацкое треногое животное: диюдарха, в которого окончательно трансформировался чудак Ай-Оу.

По ее лицу скользила липкая, почему-то пахнущая лекарствами ротовая присоска. Климентина вяло пыталась отстраниться, она была здесь и одновременно – там. Там – над угрюмой планетой, всегда повернутой одним полушарием к Ахернару.

Как и Солнце, Ахернар рос, остывая. Его свет обволакивал планету, словно теплая жидкость, и, в конце концов, вечной ночи в мире диюдархов пришел конец. Полчища расплодившихся сверх всякой меры аптегидов ринулись к Перевалу. Базальтовые скалы были облеплены белесыми аморфными телами, словно мертвое тело – ненасытными личинками.

Впервые на Перевале растаял снег. Диюдархи устали орудовать остриями антенных выростов. Диюдархи пересытились сладким мясом аптегидов. Они отступали. Темный хитин, покрывающий их тела, исходил паром. Некоторые не выдерживали, валились на землю, задрав щетинистые лапы к небу. На них взбирались неторопливые аптегиды (когда такое было!), аморфные твари ощупывали панцирь беспомощных хищников осязательными ресничками и затем, обнаружив в хитине уязвимые места, вводили под него жгутики, а через жгутики – пищеварительные ферменты. Аптегиды, извечные жертвы, оказывается, были идеально приспособлены для того, чтобы убивать своих палачей. И выедать их изнутри.

– …отпустите! Я вам все рассказала! – услышала Климентина свой жалобный голос. И тут же проснулся липкий страх: она снова попала в руки к злодеям! Она опять одурманена наркотиком и опять ее заставят предать друзей. Все повторяется вновь и вновь.

Климентина почувствовала жжение в уголках глаз. По щекам покатились крупные слезы.

– Ну-ну! Что же ты, бесфамильная? – послышалась участливая речь. Туман поредел, и Климентина увидела круглое мужское лицо: этот человек был ей незнаком.

– Не нужно больше вопросов!! Освободи меня! Я тебе ничего плохого не сделала!

– В шестой раз ты говоришь о каких-то вопросах, – обиделся мужчина. – Я здесь не для того, чтобы задавать вопросы.

– Так зачем же? – Климентина сжалась. – Ты убьешь меня?

Мужчина фыркнул:

– Что за глупость, бесфамильная!

– Тогда зачем меня снова одурманили наркотиком? – не унималась Климентина. Она не могла и даже не пыталась понять, где очутилась. Мир сжался для нее до размеров этого круглого, будто слепленного из сырого теста, неприятного лица.

– Ты долго была без сознания, – незнакомец поднял руки в якобы миролюбивом жесте. Якобы!.. И руки у него тоже были неприятными: мягкими, бескостными на вид. В правой он к тому же сжимал заряженный инжектор. – Твою капсулу подобрали спасатели. Сейчас ты находишься на борту «Парацельса», медицинского корабля, который принадлежит прайду Шелли; корабль дрейфует на низкой орбите Нептунии. Я – Нуу, я – твой доктор, я вхожу в прайд Шелли. – Этот человек стал говорить с ней как с ребенком. Разве что не гладил по голове. – Дезориентация и слабость вот-вот пройдут, поверь! Я не дурманил тебя никакими наркотиками.

Климентина огляделась: плавный изгиб свода на ней, сбоку – переборка, украшенная знакомыми барельефами. Сама она лежит на теплой поверхности, в углублении, повторяющем форму тела. Этот Нуу действительно носит зеленую тунику врача, за его спиной бестолково шевелит многочисленными манипуляторами треногий медицинский аппарат.