Кенгуру и белые медведи - Ольга Мамыкина

— Что?!!!!!!!! — Это был даже не взвизг. Это был звуковой удар.

В радиусе тридцати пяти метров прохожие вздрогнули, а чайки сорвались с мест и улетели куда подальше.

— Ты меня бросаешь?!! — опять выстрелила ультразвуком рыжая.

Дантону и самому было стыдно. «Бросаешь». Неприятное слово.

— Нет… Да… Я предлагаю разойтись по-хорошему, без обид. У нас всё равно ничего не выйдет.

Ихтиолог ожидал третьей ударной волны, но её не последовало. Девушка сдавленно пролепетала:

— Но ты же… только что… я думала…

Марк чувствовал бы себя куда лучше, если б она продолжала орать. Он бы и несколько пощёчин или ударов стерпел, если б от этого бывшей возлюбленной полегчало.

— Знаю, Кристи. Я тоже так думал минуту назад.

— И что тебе стукнуло в голову? — Кристи, может, и была баламуткой, но не дурой. — Это из-за Вики, да?

Взгляд Марка ответил красноречивее любых слов и кивков.

— Не ненавидь меня, пожалуйста.

— И не собиралась, — фыркнула Кристи, собрав волю в кулак. — Ты этого не заслуживаешь. Если ты сам отказываешься от своего счастья, дело твоё. — Она даже смогла усмехнуться. — Какая же я всё-таки глупая. Любая идиотка на моём месте поняла бы, что у вас роман, а я, как последняя ненормальная, верила, будто между вами ничего нет. Небось, вам было весело надо мной потешаться.

— Нет, Кристи! У нас с Викой ничего такого не было и нет… Но я надеюсь это исправить.

Девушка изогнула правую бровь со словами:

— То есть ты по уши влюблён в девушку, с которой не…

— …Даже не целовался, — хмыкнул Марк.

По совести говоря, Кристи бы сейчас с удовольствием разревелась. Однако рыжая не собиралась ронять достоинство, ей казалось, что заплакать значит проявить слабость. На душе было паршиво… но от последних слов Марка там как-то посветлело… Кристи верила, что он не лжёт. Само собой, обидно после четырёх с лишним лет романа расставаться вот так запросто, и, тем не менее, приятно, что до сих пор есть люди, которые влюбляются столь трогательно и невинно.

Рыжая развела руками, словно сообщая: «Я ничего не могу поделать, ты свободен». Вслух она произнесла:

— Не стану же я тебе приковывать к себе цепями.

Марк счастливо выдохнул, с облегчением и некоторой виноватостью.

— Прости меня.

Кристи махнула рукой.

— Проехали. — Она отвернулась и быстро зашагала прочь, чтоб Дантон не увидел её слёзы.

Девушка шла и шла, почти бежала, бешено стуча каблуками. А вот и слёзы полились. Подумать только, она даже не может заставить себя разозлиться, хотя обычно уж с чем-чем, а с этим трудностей не возникало никогда.

Больно было думать о том, что она, видимо, больше никогда не назовёт Марка своим парнем. Не обнимет его, не поцелует. Чёрт, им ведь было так хорошо вместе. А что если Марк — единственный в мире мужчина, способный выносить характер Кристи?! Или всё-таки есть на этой планете ещё такие чудаки?

Ну ладно, поплакала, и хватит. Жизнь продолжается, она не будет ждать. И повседневные дела тоже ждать не станут. Вот на них и надо сосредоточиться, чтобы не сорваться. Что там у нас в планах на день? Сходить в магазин, сделать маникюр, вызвать кого-нибудь починить кран в ванной, записаться в парикмахерскую, позвонить сестре.

…Марк нёсся на всех парах, быстрее его ног были только его мысли, внезапно ставшие потрясающе ясными. Вчера утром он сказал, что ему хорошо и с Кристи, и с Викой, но по-разному. Сейчас он вдруг окончательно определил, в чём разница. Обе девушки неординарны, с обеими весело и приятно, к обеим он питает нежные чувства. Но только что Марк понял, что к Кристи он испытывает привязанность, благодарность за то хорошее, что между ними было. Но всё это не шло ни в какое сравнение с тем вихрем тепла, который налетал на Дантона, стоило тому лишь подумать о Вике. С Викторией ихтиолог мог не только говорить о чём угодно, с ней он мог и молчать о чём угодно, им удавалось общаться и без слов. А с Кристи он всё равно когда-нибудь бы расстался. Через год, через два, через десять лет или через двадцать. Рано или поздно Марка доконали бы её выкрутасы. Теперь он это осознал.

8

— А я была права насчёт завтрака, — улыбнулась Вика, поглядывая на часы, вмонтированные в кухонный гарнитур. — Уже три пятьдесят, раньше четверти пятого за еду не сядем, так что это действительно получился завтрак, очень ранний.

Ваня ответил улыбкой на улыбку, потом посмотрел на живописно разложенные по столу продукты: колбасу, хлеб, яйца, овощи и двухлитровую упаковку сока.

— Хотелось бы мне, чтоб это были устрицы, омары и французское шампанское, — картинно взгрустнул молодой человек. — Но, во-первых, в том круглосуточном магазине такое не продавалось, во-вторых, журналистам не настолько много платят.

— В-третьих, я не употребляю спиртного, — не постеснялась напомнить Вика, — так что шампанское в любом случае отпадало. Главное не еда, а компания. И потом, я же понятия не имею, как готовить деликатесы. А яичницу сварганить смогу. — Она немного помолчала. — Мне правда понравилась твоя идея приготовить завтрак вместе.

— Чего-чего, а идей у меня навалом, — усмехнулся журналист.

Загрызаловой действительно было весело. И легко. Почти. Что-то, чего она не осмысливала, тяготило, однако настроение от этого не портилось.

Она была одета просто: светлые джинсы и жёлтая футболка, скромно, но со вкусом. Вика не стала мудрить с одеждой, куда больше времени ушло на лицо, которое упорно демонстрировало следы недосыпания. Впрочем, и эту проблему удалось решить. Когда Ваня появился, Виктория цвела и благоухала. Потом они вместе нагрянули в ближайший круглосуточный магазин и купили еду, после чего поехали к Ивану. И вот уже минут двадцать вполне успешно на пару варганили завтрак.

— Как прошла командировка? — полюбопытствовала Вика, разбивая яйцо для омлета.

— Отлично, — энергично отрапортовал Ваня. — Делали материал о музыкальном фестивале.

— Могу себе представить, — хихикнула Загрызалова. — Нашёлся хоть кто-нибудь трезвый?

— Ага. Удалось отыскать аж троих. Потом случайно наткнулись на ещё одну историю, — журналист посерьёзнел. — И там уже ничего смешного. Хотя, как сказало начальство, и ничего сверхинтересного. А я всё равно наработку для репортажа подготовил, костьми лягу, но его протолкну.

— И в чём суть дела? — с неподдельным интересом спросила Виктория.

— Мать с дочерью никак не могут ужиться.

— И что? Не обижайся, но тут вправду нет ничего особенного. — Поколебавшись, Вика несколько угрюмо прибавила: — С некоторыми матерями просто нереально ужиться.

Ваня покачал головой.

— В этом случае вина не матери, а дочери, и ещё больше — отца. Редкостный гад! Предприниматель, кстати. И не прищучить ведь. Может, на него в Налоговую настучать? Пусть у козла хоть какие-то неприятности будут.