Миссис де Уинтер - Сьюзен Хилл

- Простите, сэр, боюсь, что бар в это время не работает.

- Не работает? Черт побери! И как вы называете такое обслуживание?

- Весьма сожалею, сэр.

- Ну а... не мог бы ты... ну, ты меня понимаешь... - Фейвел подмигнул официанту и сделал жест, как будто он потирает ладонь.

Я готова была сгореть от стыда, и в прежние времена так бы оно и случилось. Но теперь я стала старше, у меня уже был кое-какой опыт, к тому же меня согревало заключение доктора, я вспомнила о своем счастье, о том, что все будет хорошо и, главное, что Джек Фейвел не может причинить мне вреда.

- Спасибо, - очень спокойно сказала я официанту. - Только чаю и чего-нибудь немного перекусить.

- Послушайте, дайте мне возможность поесть, я не ел целый день.

- В таком случае - несколько сандвичей, для одного. - Я попыталась мило улыбнуться официанту, чтобы привлечь его на свою сторону, однако мне это не удалось - на его лице без труда можно было прочитать неприязнь и неодобрение. Я никак не могла его за это винить. Фейвел был похож на бродягу, изношенные брюки сидели на нем безобразно, носки ботинок прохудились, подошвы спереди отставали. Воротник был сальный и грязный, к волосам давно не прикасались ножницы, и весь он казался каким-то немытым. Глядя на него, я подумала, что он, должно быть, живет где-то на улице или, в лучшем случае, временно обретается в какой-нибудь грязной ночлежке, если судить по его картонному чемодану.

- О да, - проговорил он, вперив в меня дикий, безумный взгляд. Посмотрите на меня как следует. Пока вы и Максим с комфортом жили по разным заграницам, для некоторых из нас наступили суровые времена. И ему нужно сделать очень много, чтобы это компенсировать, можете передать ему мои слова.

- Боюсь, я не вполне понимаю, что вы имеете в виду.

- Да бросьте, все вы прекрасно понимаете, не надо смотреть на меня такими невинно-голубыми детскими глазами!

- Почему вы позволяете себе какие-то оскорбительные намеки? Что, по-вашему, мы вам сделали?

- Вы? Готов признать, что вы лично в самом деле ничего не сделали. Вас тогда там не было, вы даже не знали его в то время, не так ли? Вы были совершенно невинной, готов с этим согласиться. Но достаточно изобретательны и умны; вы вовсе не были такой уж простушкой, как вам нравилось себя представлять. Вы узнали истину; он ведь рассказал вам, правда? А это делает и вас виновной стороной, вы стали соучастницей преступления. - Фейвел возвысил голос.

- Мистер Фейвел...

- Я потратил много времени за последние десять лет, почти все свое время после войны, чтобы сдвинуть с места это дело. Все безуспешно. И вот теперь - такая удача!

- Не могли бы вы говорить потише - на нас обращают внимание.

- Да, конечно, этого нельзя допустить. - Он наклонился вперед, расставив ноги, положив ладони на колени. Руки у него были оплывшие, ногти грязные. - У вас есть сигареты?

- Нет, я не курю.

- Ну конечно, не курите, я это помню. - Он повернулся на стуле и оглядел зал. - Попробую стрельнуть одну вон у того старикана, у меня, как вы понимаете, нет денег.

- Прошу вас, не надо. Послушайте, - я открыла сумку, - пойдите и купите себе, а здесь, пожалуйста, ни к кому не подходите.

Он ухмыльнулся, снова продемонстрировал свои желтые гнилые зубы и, протянув руку, взял из моих рук фунт.

- Спасибо, - будничным тоном произнес он, встал, но, прежде чем уйти, задержался и в упор посмотрел на меня. - Не уходите. Мы должны кое о чем поговорить.

Я проследила за тем, как он шел через зал в поисках сигарет. Свой чемодан он оставил возле стула; он вполне мог подобрать его на мусорной свалке; петли чемодана заржавели и погнулись, углы оббились, в нем, подумала я, нет ничего, кроме тряпья и газет, ну и, возможно, двух-трех нужных вещей. Он был полусумасшедший, без средств к существованию и станет еще мне чем-то угрожать.

Дам ему денег, решила я; у меня была с собой чековая книжка и немного наличными. Это будет несложно, я спрошу, сколько ему нужно, чтобы он исчез из нашей жизни. Он не знал, где мы живем, а когда я буду уезжать, то позабочусь, чтобы он не увязался за мной. Он стал было что-то твердить об истине, но я помню, как он выглядел после дознания по поводу смерти Ребекки и заключения о ее самоубийстве; тогда он хотел лишь одного - денег.

Официант принес на подносе чай. Пока он аккуратно накрывал на стол, я вспомнила, как в Мэндерли ежедневно во второй половине дня Фрис и Роберт приносили нам чай, вспомнила весь этот торжественный ритуал, серебряные чайники, тарелки с треугольными сандвичами, горячие, посыпанные сахарной пудрой булочки, тосты с тающим маслом, сдобу, пирожные. Нынешний ассортимент на подносе был скромнее, однако аромат, исходящий из носика чайника, и запах горячих тостов напомнили мне далекое прошлое. Только в отличие от Фриса на лице официанта было написано выражение превосходства. Я увидела, как он бросил взгляд на пустующий стул напротив меня и брезгливо скривил рот. Я сделала попытку поймать его взгляд и показать, что мне тоже все это противно, но я бессильна что-либо сделать, и что Фейвел отнюдь не относится к разряду моих друзей, мне отнюдь не доставляет удовольствия его общество, однако официант не удостоил меня вниманием. - Благодарю вас, - сказала я. Он едва заметно поклонился и ушел. Я не стану рассказывать об этом Максиму, подумала я, наливая себе чай, который оказался вкусным, крепким и горячим. Именно это мне требовалось, я выпила его сразу же, обжигая рот и нёбо и не обращая на это внимания. Я просто дам Фейвелу то, что он попросит, и отделаюсь от него. Максим никогда об этом не узнает. Фейвел жалкий, конченый человек, полуразвалина и полубезумец, мне даже в какой-то степени его жаль.

Когда он возвращался назад, на лице его появилось некое подобие былого высокомерия, во рту торчала сигарета, руки он держал в карманах. Вид у него был весьма неприятный, однако я перестала его бояться.

Он снова уселся на стул и некоторое время молча курил, позволив мне налить ему чаю. Он сохранял молчание до тех пор, пока жадно не съел несколько сандвичей и тостов, запивая их чаем. Два-три раза он взглянул на меня поверх чашки своими голубыми, воспаленными, безумными глазами. Я ждала, ничего не ела, лишь пила чай, стараясь не смотреть на него. Сколько он потребует, размышляла я, хватит ли на моем счету денег, чтобы заплатить ему? Или же мне придется заключать с ним какое-то тайное соглашение? Хотелось надеяться, что до этого не дойдет, хотелось раз и навсегда с этим покончить, у меня не было ни малейшего желания впредь иметь дело с Джеком Фейвелом.

Наконец он неаккуратно поставил на блюдце чашку, так, что она накренилась, и я вынуждена была ее поправить. Я чувствовала, что его глаза устремились на меня и что он наблюдает за каждым моим движением. Я же изо всех сил старалась на него не смотреть. Он снова закурил и откинулся на стуле назад.

- Приличный чай, - высокомерно бросил он, - хотя это вовсе не то, что мне должен старина Макс.