Полночная любовница - Мэгги Робинсон

Арам взглянул на своего хозяина:

— День слишком хорош, чтобы торчать на кухне, милорд. И сегодня воскресенье. Вся выпечка была приготовлена вчера.

— Ну, тогда отведи Беа куда-нибудь на прогулку или еще что. Я хочу, чтобы их с Джеймсом подержали порознь. Ленча в столовой сегодня не будет.

Арам вскинул бровь. Ему было все известно, и он давным-давно убеждал Кона вернуться домой к своим обязанностям. Сыновья Арама были светом его жизни. Кон жалел, что не послушался его раньше.

Он медленно поднимался по лестнице, с трудом переставляя ноги. Через несколько минут Лоретта устроит ему нагоняй, и, верно, он заслуживает всех бранных слов, которые она будет бросать в него. Но если завтра она уедет, возможно, крах можно будет отложить, если не совсем предотвратить.

Дверь в ее комнату была открыта. Лоретта стояла среди гор муслина, шелка и атласа, наваленных на кровати и на всех креслах и стульях, с выражением оцепенения на лице.

— Кон, ты можешь войти. Только, пожалуйста, закрой дверь.

Он исполнил просьбу, гадая, что она скажет дальше. Пытала ли ее Беатрикс насчет портрета? Не похоже. Она выглядела слишком спокойной, хоть и находилась посреди кринолинового хаоса.

— Я никак не могу забрать все это домой. Люди начнут сплетничать, да и куда мне все эти наряды? Возможно, ты мог бы отдать их Шарлотте Фэллон. Моей соседке на Джейн-стрит. — Лоретта покраснела. — Конечно, ты можешь распорядиться ими как пожелаешь. Просто сэр Майкл совсем ничего ей не покупает и она ходит в обносках.

Только Лоретта может думать о другой женщине. Кон откашлялся.

— Платья твои, и ты можешь делать с ними все, что захочешь. А сейчас мне надо кое-что тебе сказать. Пожалуйста, присядь.

* * *

Лоретта оглядела комнату и сдержала смех. Зрелище было такое, словно ее платяной шкаф взорвался. Она понаблюдала, как Кон снял охапку платьев с кресел у камина и бросил на пол. Возникло желание пожурить его за небрежность, но она промолчала и села. Мускул у него на скуле задергался, когда он ухватился за каминную полку, потом повернулся к Лоретте.

— Ты злишься на меня, потому что я убегаю домой? Не стоит. Как я и думала, дети отыскали портрет, но все в порядке. Я отнеслась к этому спокойно, и Беа не задавала слишком много вопросов. Сейчас она укладывает свои игрушки. — Лоретта нахмурилась. Кон был таким напряженным, каким она еще никогда его не видела. — Что случилось? Я думала, мы достигли договоренности.

— Да. И теперь Джеймс — часть этой договоренности.

Ее сердце замерло.

— Что? Что ты имеешь в виду?

— Он все знает. И это означает, что вам придется уехать завтра.

— Все? — переспросила Лоретта слабым голосом.

— Он догадался, что ты мать Беа. Я не говорил ему, но не мог лгать.

Лоретта, пошатываясь, встала.

— Где он? Если он скажет Беатрикс…

— Не скажет. Он пообещал не говорить. И сейчас его нет дома, куда-то ушел, ему хотелось побыть одному. Думаю, мы все ему противны.

— О Боже! — Мысли Лоретты смешались. Чутье ее не обманывало, и теперь все — все, через что она прошла, чтобы защитить Беа, под угрозой. Лоретта примирилась с прошлым, по крайней мере, думала, что примирилась, но Кон умудрился его возродить.

— Я знаю, что это моя вина, Лори. Целиком и полностью.

Лоретте сделалось дурно. Ее худшие страхи в любой момент могут подтвердиться. Она тяжело опустилась в кресло. Сердце ее колотилось, как молот.

— Сегодня я подержу его от вас подальше, а завтра вы можете уехать с первыми лучами солнца. Если мы ограничим его общение с Беа — с тобой, — думаю, он сможет сдержать свое обещание, пока у него самого все это не уляжется.

Как может одиннадцатилетний мальчик держать в себе такой важный секрет?

— А что он сказал?

— Вначале много чего обидного. Но я объяснил насчет Марианны. И его деда. Теперь он знает, что дедушка не был святым, как и его мать, как выяснилось. Я надеялся избавить его от этого.

— У Марианны были любовники, — выпалила Лоретта. Она не собиралась говорить Кону ничего плохого о своей подруге, ибо Марианна на самом деле всеми силами пыталась возместить те страдания, которые она им причинила. Она была необычайно щедра по отношению к Лоретте и ее дочери. Что плохого в том, что она искала хоть немного утешения в свете того неприглядного факта, что муж ее бросил?

— Я знаю. Мне говорили. Я не смею ставить ей это в вину. Я не был ей мужем и никогда не стал бы им, даже если б она была жива. Ты была и есть единственная женщина для меня. — Кон зашагал взад-вперед с выражением муки на лице. — Но мы говорили не об этом. Мы говорили о том, как они с отцом сговорились утаить от меня правду о тебе и Беатрикс. Я был настолько прямолинеен, насколько это возможно, об обстоятельствах своего брака, Лори. Представь себя на месте одиннадцатилетнего мальчика. Каково было бы тебе услышать, что ты появился на свет в результате отчаяния и обмана? Не думаю, что он когда-нибудь простит меня. На секунду Лоретте захотелось подойти к Кону и обнять его. Только на секунду. Вместо этого она села, уставившись на камин. Она могла бы уехать прямо сейчас, если уж на то пошло, оставив это «приданое» без малейших сожалений, но тогда ей предстоит нелегкая задача объяснить Беа, почему они должны бежать в такой спешке. Завтрашнее утро казалось еще таким далеким. Она знала, что сегодня ночью не сомкнет глаз.

— Мы не будем ужинать вместе. Нет смысла делать вид, что все нормально. Я скажу Сейди, чтобы принесла поднос сюда.

— Я не голодна. — Лоретта сглотнула. — Может, мне следует поговорить с Джеймсом?

— Не думаю, что это поможет. Хуже, чем я сделал, тебе уже не сделать.

— Жалко, что… — Нет смысла сетовать на то, что она хотела бы, чтобы Кон был честен с ней с самого начала. Если у кого и была причина возражать против скрытности и махинаций после всего того, что сделали Берриманы и его дядя, так это у него. Они не оказались бы в этом обманчиво идиллическом йоркширском аду, если бы Кон сказал ей правду, рассказал о своих планах. Она ни за что бы не приехала, ни за чтобы не подпустила свою дочь к нему. — Уверена, все будет хорошо, — сказала она, ни в чем таком не уверенная. — Он умный мальчик. Он поймет, что во всем этом нет твоей вины.

Кон уныло улыбнулся:

— Ты еще можешь находить для меня оправдания?

«Ведь я же люблю тебя. Всегда любила. И, наверное, всегда буду любить, но наше время ушло».

Лоретта пожала плечами:

— Ну мы же старые друзья, в конце концов.

Джеймсу было так жарко, что он бросил свою порванную куртку у дороги, не в состоянии пройти в ней еще хоть шаг. Солнце припекало его темную голову. Куртка ему, может, и не нужна, а вот шляпа бы сейчас совсем не помешала — солнце палило нещадно. Он откинул со лба растрепавшиеся волосы, жалея, что не дал в свое время Нико их подстричь.