📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРазная литератураЭпоха Корнея Чуковского - Коллектив авторов -- Биографии и мемуары

Эпоха Корнея Чуковского - Коллектив авторов -- Биографии и мемуары

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 48 49 50 51 52 53 54 55 56 ... 67
Перейти на страницу:
птицам и зверям. Но делает он это все шутя и играя, потому что пасть у него словно предназначена для того, чтобы глотать, и даже городовой не может на него пожаловаться:

Утроба Крокодила

Ему не повредила.

Автор приручил Крокодила с первой своей книжки:

Нынче с визитом ко мне приходил —

Кто бы вы думали? — сам Крокодил.

Я усадил старика на диванчик,

Дал ему сладкого чая стаканчик.

Тут неожиданно Ваня вбежал

И, как родного, его целовал.

Крокодил в гостях у Корнея Чуковского — вот, пожалуй, самый характерный образ этих веселых шуточных пародийных сказок, представляющих собою любопытную смесь разнохарактерных литературных, фольклорных влияний и все же сплавленную во что-то оригинальное и небывалое, скрепленное, очевидно, талантом автора и точным знанием ребенка и его потребностей.

Было бы ненужной лестью сказать, что детей можно растить только на сказках Чуковского. Детям нужно многое — разнообразное, разновеликое, разнохарактерное, — как в питании юному организму нужны самые разные ингредиенты. Детям нужны и «добрые волшебники», которые умеют творить веселые чудеса. Детям нужен высокий, громкий, таинственно-иронический голос Корнея Чуковского. Без него их жизнь была бы скучнее, беднее, лишена многих красок. С ним веселее жить. Будем же благодарны ему за это.

Будем помнить, что вот уже пятьдесят лет (полвека!) этот неутомимый человек живет в дружбе с самыми маленькими жителями нашей страны, борется всеми доступными ему средствами за их светлую, здоровую и счастливую жизнь. И в борьбе за сказку для детей он одержал славную победу.

Наталия Ильина

Таким я его помню

Никого ни о чем не нужно было спрашивать: путь от станции до дома был мне заранее подробно описан. Справа на горе должно было показаться кладбище — оно показалось, далее следовало ждать мостика — появился и мостик, а потом все прямо, прямо, справа — поле, затем возникнет улица Серафимовича, на нее надо свернуть. Улица возникла, называлась она именно так, как надо, я свернула. Августовский день был тих, ясен, шагалось легко, и было странно и весело думать, что сейчас я увижу живого Чуковского.

Это было очень давно — в 1955 году. Тогда мне казалось, что семьдесят три года — это чрезвычайно много, и я ждала, что увижу глубокого старика, благостного, тихого, с добрыми, слегка слезящимися глазами. Старец сидит в кресле на балконе, прикрыв ноги пледом, меня к нему подводят, представляют, я осторожно пожимаю его сухую старческую руку, говорю, что счастлива его видеть, мне шепчут: «Громче!», я повышаю голос — старик глух, конечно.

Все в тот день шло как по писаному, ничто моих ожиданий не обмануло. И кладбище, и мостик, и улица Серафимовича возникали вовремя, с нужными интервалами, когда следовало, появились и зеленые ворота, и двухэтажный за ними дом желтого цвета. Единственно, кто так и не появился, это старик с укутанными пледом ногами, встречи с которым я ждала. Старика не было. Был длинный, худощавый веселый человек с белой прядью на лбу, с острым, смеющимся взглядом, с большими смуглыми руками, без единой приметы старости.

Вероятно, во время пути от электрички до дома я готовила какие-то слова, которые скажу старику на балконе. Еще живя в Шанхае, я читала сборник «Искусство перевода», статьи о Вербицкой и Чарской, язвительное остроумие этих работ меня восхищало, многие фразы оттуда я помнила наизусть… Но ничего приготовленного сказать не пришлось. С той минуты, как я попала в орбиту веселого седовласого человека, меня завертело, как щепку… Вот я схвачена за руку и повлечена в глубь участка, где много скамеек, — каждое лето здесь устраивается костер для детей… Тут же, отпустив мою руку Корней Иванович прыгнул на скамейку, пробежался по ней, засмеялся, спрыгнул, опять куда-то потащил меня, не помню уж, что показывая на участке, затем мы побежали к дому, именно побежали, и он, одним духом перешагивая длинными ногами через ступеньки, взлетел по лестнице, я — за ним…

Знал ли он, что я готовилась к встрече с тихим стариком, и доказывал прыжками и бегом, что стариков в этом доме не водится, а тихих — тем более?

Примчались мы в его кабинет. Ничего я там толком в тот раз не рассмотрела (помню лишь ощущение уюта от обилия книг и радости оттого, что я здесь!), я глаз не отрывала от Корнея Ивановича… Боюсь: не глядела ли я на него разинув рот, что случалось со мной в детстве во время сильных зрелищных переживаний? А он доставал с полок и показывал мне какие-то книги, что-то спрашивал меня своим высоким и насмешливым голосом, я, вероятно, отвечала — не онемела же я в тот день, хотя могла онеметь… И вот он что-то пишет на одной из вынутых книг («От двух до пяти»), я догадываюсь, что книгу надписывают мне. Но могла ли я ожидать такой надписи? «Дорогой с первого взгляда…» — это по-русски и затем несколько ласковых слов по-английски…

Когда я шла к станции, было уже совсем темно: ни поля слева не видно, ни кладбищенских крестов на горе. Тепло. Тихо. В электричке я вынула книгу, поупивалась немного надписью на ней, хотела читать, читать не могла. Смотрела в окно, за которым ничего, кроме тьмы, не было видно, перебирала в памяти все с самого начала, вспоминала ласковые слова, сказанные Корнеем Ивановичем, — тогда я еще не знала, как он на них расточителен…

К тому времени мною была написана одна-единая книжка — сборник фельетонов, печатавшихся в одной из газет Шанхая и там изданный. С помощью этого сборника я поступила в 1948 году в Литературный институт. Книжку я давала читать друзьям. Выяснилось, что и Корней Иванович прочитал ее. И очень хвалил.

Я вернулась туда, что было в те годы моим домом, — в снимаемую мной комнату, в чужие девять метров, скудно обставленные, украшенные мною в потугах на уют какими-то занавесками… Я легла спать. Я не могла заснуть. Все видела перед собой удивительного человека, как он прыгал, как смеялся и как обнял меня на прощанье. И высокий его, насмешливый голос слышала… Я верила в себя в ту ночь. Чужие углы, люди, с которыми я вынуждена жить бок о бок, скоро уйдут, это ненадолго, я выбьюсь, я способная, он так сказал, он знает, что говорит…

До следующего, сильно мне запомнившегося визита к Чуковскому осенью 1956 года я еще

1 ... 48 49 50 51 52 53 54 55 56 ... 67
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?