Жемчужина гарема - Конни Мейсон

— Лекарь сказал мне, что ты здорова, и плод, который ты носишь в своем чреве, быстро зреет, — презрительно скривившись, проговорил Абдулла.

Криста опустила голову.

— Могу я узнать, что ты собираешься со мной делать? — спросила она.

— Нет, не можешь. — Глаза Абдуллы бегали по ее телу, словно пытаясь проникнуть под халат. Наконец он не выдержал и приказал: — Разденься.

— Нет, ты не станешь этого делать! — съежилась от страха Криста. — Только не сейчас!

— Я больше не испытываю к тебе влечения, — процедил сквозь зубы Абдулла. Его лицо выразило глубочайшее отвращение. — Я предназначил тебя для другого. Для чего — ты узнаешь позже. А сейчас я только хочу увидеть собственными глазами, как в тебе растет ребенок моего брата. Разденься.

Хорошо зная, каким жестоким он может быть в гневе, и замирая от страха, что обман раскроется, Криста медленно развязала тесемки халата, и он с шуршанием упал к ее ногам. Абдулла некоторое время внимательно разглядывал ее, потом недоверчиво нахмурился.

— Почему ты совсем не толстеешь? — недовольно спросил он. — Ты плохо ешь? Еда тебе не нравится? Я прикажу наказать слуг за то, что они не могут тебе угодить. Как может Ахмед поверить, что ты ждешь ребенка, если у тебя не растет живот?

— В нашей семье у всех женщин такая особенность, — нашлась Криста. — Мы долго сохраняем стройную фигуру, когда носим ребенка. Это становится заметно, только когда срок достаточно велик. — Она затаила дыхание, ожидая ответа Абдуллы, который обдумывал ее слова. Наконец он кивнул, по-видимому, решив ей поверить, и Криста перевела дух.

— Оденься, — отрывисто бросил он, словно вид ее обнаженного тела раздражал его. — В таком состоянии ты не возбуждаешь во мне желания. Как ты уже, наверное, знаешь, у меня теперь есть несколько женщин, которые моложе и красивее тебя. Они хорошо служат мне.

Это было правдой. В последние два месяца гарем Абдуллы пополнялся почти ежедневно — юными девственницами, которые горели желанием ублажить своего господина. Криста с Элиссой старались держаться особняком и сторонились новых обитательниц гарема. А те, хотя при виде Кристы их одолевало любопытство, были слишком молоды и не уверены в себе, чтобы задавать вопросы.

Криста с нетерпением ждала, когда Абдулла наконец покинет ее комнату, но он почему-то медлил. В его повадке что-то неуловимо изменилось, и она насторожилась. Ей совсем не нравился его взгляд, ставший вдруг фальшиво-участливым. Вдруг он проговорил:

— Ты хочешь снова увидеть Ахмеда?

Криста замерла, и каждый ее нерв задрожал, как туго натянутая струна.

— А ты позволишь мне? — наконец спросила она, стараясь не выдать волнения.

— Почему же нет! Ведь нам недолго осталось видеть Ахмеда. Скоро он нас покинет, и я не могу не позволить влюбленным попрощаться. Ведь я совсем не так бессердечен, как ты обо мне думаешь. Но, разумеется, ты должна будешь выполнять то же условие, что и в прошлый раз. Ты будешь соглашаться со всем, что я говорю, и не произносить ни слова без моего приказа.

— Но это так жестоко! Как ты можешь этого требовать? — Криста так живо помнила полные горя глаза Ахмеда, умолявшие ее произнести хоть слово. Она никак не могла решить, что принесет им обоим больше страдания — безмолвное свидание, как в прошлый раз, или отказ от встречи. Но наконец она решилась. Она все-таки должна увидеть Ах меда. Вдруг в ее памяти всплыла грозная фраза Абдуллы: «…Нам недолго осталось видеть Ахмеда, скоро он нас покинет», и она в ужасе воскликнула:

— Что означают твои слова о том, что Ахмед скоро нас покинет? Ты собираешься убить его?

— Всему свое время. Скоро ты узнаешь, что я собираюсь сделать с Ахмедом и что — с тобой. Ты согласна на мои условия? Как и прежде, Махмуд будет стоять рядом на случай, если ты нарушишь свое обещание.

Видеть Ахмеда и не говорить с ним, не иметь возможности его коснуться — казалось ей самой утонченной пыткой, но еще более невыносимым было не видеть его совсем. Она кивнула и угрюмо проговорила:

— Я согласна.

— Тогда пойдем, мне не терпится осуществить задуманное. — На его лице появилось такое довольное выражение, что сердце Кристы сжалось от страха. Нетрудно было догадаться, что мог задумать такой человек, как Абдулла, и, наверное, в его планах немалую роль должна была играть ее предполагаемая беременность.

И снова они прошли через внутренний дворик, миновали длинный коридор, освещенный факелами, но на этот раз Абдулла остановился перед другой дверью. Он окинул Кристу благосклонным взглядом.

— Я готов смягчить прежние условия. Чтобы достигнуть цели, я позволю тебе говорить. — Ее лицо осветилось нежданной радостью, но Абдулла тут же добавил: — Но только для того, чтобы ты подтверждала все, что я скажу.

— Какая мне в том польза? — не сдержала возмущения Криста. — Что бы я ни делала, ты все равно убьешь Ахмеда.

— Ты ошибаешься. Я не собираюсь его убивать. В конце концов, я вовсе не чудовище.

— Но ты сказал…

— Я сказал только, что Ахмед недолго пробудет с нами, но не говорил, что намереваюсь предать его смерти. Единственное, что может заставить меня переменить решение, — это твой отказ. Если ты откажешься подтверждать все, что бы я ни говорил, он умрет на твоих глазах.

— Почему я должна тебе верить?

— У тебя нет другого выбора.

— И если я выполню твое желание, ты пощадишь его?

— Да.

— Значит ли это, что ты вернешь ему свободу? — с надеждой спросила Криста. Глаза Абдуллы загорелись таким коварством, что холодок тревоги коснулся ее сердца. — Ты лжешь! Ты собираешься мучить его и сгноить в темнице. Я знаю Ахмеда как никто другой, и я уверена, что он предпочтет смерть тому, что ты для него готовишь.

— Через несколько минут вы оба узнаете, что я для вас готовлю, — холодно объявил Абдулла. — Но уверяю тебя, я не стану ни убивать, ни пытать его, и уже, завтра он уедет отсюда.

Криста молча смотрела ему в глаза, пытаясь найти скрытый смысл в его словах. Если принять во внимание все обстоятельства, у нее действительно не было выбора и оставалось только подчиниться воле Абдуллы. Ахмед должен остаться в живых — во что бы то ни стало, на что бы ни пришлось ей согласиться. Наконец она наклонила голову, выражая согласие, и Абдулла дал знак отодвинуть щеколду на массивной двери. Раздался пронзительный скрип ржавых петель, дверь медленно распахнулась.

Ахмед сидел в углу камеры, с опущенной головой, скрестив руки на согнутых коленях. Когда дверь открылась, он вскинул голову и широко раскрыл отвыкшие от света глаза. Кристе показалось, что его глаза сверкают, как два изумруда, сверкают ненавистью и презрением.

— С чем ты пожаловал сегодня, Абдулла? — прозвучал его хриплый голос. — Какую новую пытку ты мне приготовил? Не проще ли покончить с этим раз и навсегда?

— И лишить себя величайшего удовольствия? — захохотал Абдулла. — Отказаться от мести?