Крадущиеся на глубине. Боевые действия английских подводников во Второй мировой войне. 1940 - 1945 гг - Эдвард Янг

– Контакт устойчивый, сэр… Он справа… Спускается на красный 130… Двигается вокруг кормы слева направо… Теперь зеленый 140.

В течение следующих десяти минут нас не бомбили, но у акустика появились для нас весьма неприятные новости. К нашему охотнику присоединились два корабля. Целый час мы провели в тревоге, прислушиваясь к перемещениям вражеских кораблей. Минуты шли медленно, но взрывов больше не было, и шум винтов наверху постепенно стихал. Мы медленно поползли на курс, который должен был вывести нас в более открытые воды.

Из бортового журнала:

«01.30. Акустик ничего не слышит. Поднялись на перископную глубину. Обнаружили одного из преследователей, лежавшего в дрейфе в полумиле от нас. Вернулись на 120 футов. Акустик отмечает случайные шумы, но близко никто не приближается.

02.10. Отмечен шум по правому борту, но его источник прошел мимо и удалился на курсе 330°. Решили остаться в погруженном состоянии и всплыть на короткое время только перед рассветом.

04.27. Всплыли. Очень темно, луны не видно. В пределах видимости ничего не обнаружили. Запустили двигатель левого борта и кондиционирование воздуха.

04.55. Увидели синий проблесковый огонь близко на левом траверзе.

04.55. Нырнули. Следуем курсом 310° до рассвета.

Когда рассвело, мы поднялись на перископную глубину. Наших преследователей не было видно. Вроде бы мы от них отделались, хотя кто-то почти наверняка рыщет где-то поблизости. Все равно необходимо вернуться в район патрулирования. Повышение противолодочной активности может означать скорое появление долгожданного торгового судна. Мы должны оказаться в нужное время в нужном месте.

06.30. Взяли курс к району патрулирования.

07.46. Акустик доложил о приближающемся слабом шуме, пеленг 110°. Приняли решение атаковать. Курс цели 310°.

07.52. Заметили морского охотника в 5 милях к югу.

07.56. Цель ушла на зигзагом влево, теперь находимся от него справа по борту. Корпус цели все еще скрыт за горизонтом. Начинаю подозревать, что это судно, которое мы видели 2 марта. Цель приблизилась; мои догадки подтвердились. Цель и корабль-охотник проследовали на зигзаге курсом 285°. Охотник скрылся за линией горизонта.

08.40. Сильный дождь скрыл от нас цель. Я принял решение не стрелять. Акустик отметил, что цель изменила курс и удаляется. Вскоре она вернулась и прошла мимо нас курсом 285°, а затем скрылась. Возможно, после ночных событий оба судна вели гидролокационный поиск.

09.08. Снова легли на курс к месту назначения.

11.30. Заметили острова Ароа и приступили к патрулированию».

Остаток дня прошел без происшествий; однако мы себя чувствовали весьма некомфортно. Ночью нам пришлось поспешно нырять и провести четыре с половиной часа под водой с неработающими приборами регенерации воздуха, а двадцатипятиминутного пребывания на поверхности оказалось мало, чтобы освежить воздух в помещениях. К середине дня мы начали остро ощущать недостаток кислорода, дышать становилось все труднее. Кроме того, батареи тоже вызывали беспокойство. К моменту начала атаки зарядка была завершена только наполовину, и, хотя поводов для тревоги пока не было, мы знали, что, если наступающая ночь снова выдастся беспокойной и не удается зарядить их полностью до рассвета, положение станет угрожающим.

Меня также интересовал вопрос, не пропустили ли мы какое-нибудь жизненно важное сообщение по радио. В Малаккском проливе мы находились слишком далеко от Коломбо, чтобы принимать радиосигналы, будучи под водой (дома мы легко принимали Рагби на перископной глубине), поэтому все радиограммы обычно передавались в темное время суток, когда субмарины заняты зарядкой батарей на поверхности. Однако на всякий случай сигналы дублировались еще несколько раз, чтобы их могли получить субмарины, находившиеся под водой в момент передачи первичного сигнала. Приближалось время, когда нас должны были отозвать домой, и мы ни в коем случае не хотели пропустить это сообщение.

После наступления темноты мы всплыли и с удовольствием констатировали, что вокруг никого нет. К сожалению, мирная обстановка продолжалась недолго, и, хотя мы благополучно зарядили батареи и ни разу не прятались на глубине, ночь выдалась беспокойной. Через полчаса после всплытия мы заметили белый проблесковый огонь на востоке. Кто-то передавал несколько раз подряд букву «Т». Мы изменили курс и ушли на запад. Два или три раза звучал сигнал тревоги из-за обнаружения в воде темных объектов, но все они на поверку оказались джонками. А в половине третьего утра мы снова заметили темный силуэт, который при внимательном рассмотрении оказался кораблем – охотником за субмаринами. Теперь мы опознали его вовремя и успели уползти в сторону. К утру я чувствовал себя совершенно измотанным.

Мы действительно пропустили два радиосообщения, но они не были адресованы нам персонально. Радиограмма, отзывающая нас домой, поступила вскоре после полуночи. Нам приказывали покинуть район патрулирования через три ночи и возвращаться в Тринкомали установленным маршрутом.

Остальные дни были небогаты событиями. Мы уже привыкли к условиям жизни на субмарине в тропиках. Находясь под водой, мы обычно оставляли на себе из одежды только обернутое вокруг пояса полотенце и сандалии, чтобы не потели ноги. На койки мы стелили тростниковые циновки, которые были прохладнее и меньше раздражали кожу, чем простыни и одеяла. Охлаждающие воздух вентиляторы были настоящим спасением. Те моменты, когда мы были вынуждены отключать их из-за близости врага, дали нам ясное представление, какой невыносимой могла бы стать жизнь, если бы их не существовало вообще. Через пять минут после отключения вентиляторов жара начинала охватывать людей своими горячими липкими щупальцами. Пот выступал из каждой поры, блестел на голых спинах, струился по ребрам, капал с бровей. Стоило приблизить взмокшую физиономию к перископу, линзы моментально запотевали и приходилось поминутно протирать мутные окуляры. Когда вентиляторы работали, потоки прохладного воздуха сквозь жалюзи в шахтах направлялись в самые разные уголки отсеков, но даже при этом влажность оставалась такой высокой, что мы продолжали потеть. К концу дня воздух в помещениях становился тяжелым и зловонным, насыщенным дыханием и потом пятидесяти человек. Сквозь микроскопические, незаметные глазу трещинки в трубах сжатый воздух (который находится в них под колоссальным давлением – 4000 фунтов на квадратный дюйм) просачивается в атмосферу, и мало-помалу давление в отсеках повышается. Примерно к пяти часам мы уже двигаемся как сонные мухи, дышим часто и тяжело, мучаемся от головной боли. Видя, что люди вот-вот начнут падать, я иногда приказывал включить на 10 минут воздушные компрессоры (этот прием я позаимствовал у Ламби, который частенько применял его, находясь на Средиземноморье). Таким образом можно было убрать избыточное давление, «загнав его обратно», немного облегчить людям жизнь и устранить опасность «взрывного» выброса воздуха при открытии верхнего люка.

Вода оставалась главной драгоценностью, поэтому мы не имели возможности мыться так часто, как хотелось бы. Я умывался один раз в день, а банный день мог позволить себе не чаще двух раз в неделю. Кое-кто из команды на протяжении всего похода не брился, но лично я, обрастая трех-четырехдневной щетиной, чувствовал себя ужасным неряхой, поэтому самым тщательным образом брился не реже, чем через день. На «Шторме» было два гальюна. Один располагался перед кают-компанией, им обычно пользовались офицеры, старшины и механики, другой – в корме. Их содержимое выбрасывалось за борт сжатым воздухом. Однако следовало соблюдать осторожность и иметь определенный навык в обращении с расположенными здесь рукоятками и клапанами, иначе можно было отправить содержимое не за борт, а в обратном направлении, то есть на себя, что иногда случалось с новичками. Кроме того, если лодка находится под водой, нельзя забывать, что появившиеся на поверхности пузырьки воздуха могут выдать ее местонахождение лодки врагу.