Набег язычества на рубеже веков - Сергей Борисович Бураго

кроме драмы «Незнакомка», читал также социально окрашенные стихи41.

Возобновившееся после возвращения Семенова в Петербург общение старых университетских товарищей42 не могло не влиять на формирование взглядов Блока. Все пережитое Семеновым Блоку было известно и входило в его «социальный опыт». Смерть Маши Добролюбовой потрясла и семью Блока. Е. П. Иванов записывает в дневнике: «18 декабря. Был у Александры Андреевны (А. А. Кублицкой-Пиоттух, матери Блока. – С.Б.). Она сказала: завтра 9– ый день Марии Добролюбовой. Весь день говорили о ней»43. Есть все основания предполагать, что еще в январе 1906 г., заканчивая рецензию на «Stephanos» Валерия Брюсова, Блок, говоря о «Новом имени: Мари» и упрекая поэта в том, что им «не угадано Имя», имел ввиду именно сестру Машу, чей облик связывался поэтом с русской революцией. Блок так и пишет о брюсовском образе: «Но нет, это не Мари – не сестра – не Маша»44 (V, 606), т. е. говорит, что в брюсовских стихах этих лет не отразился пафос современного ему социального движения.

Вскоре после посещения Шахматова тайно и страстно влюбленным в сестру Машу Е. П. Ивановым (18–26 июля 1906) Блок, размышляя о социальных вопросах45, пишет четверостишье, воплотившее, вероятно, облик М. М. Добролюбовой:

ДЕВЕ-РЕВОЛЮЦИИ

О, дева, иду за тобой —

И страшно ль идти за тобой

Влюбленному в душу свою?

Влюбленному в тело свое?

В связи с русской революцией поэт вновь вспоминает о Маше Добролюбовой и накануне нового, 1912 года (VII, 115).

Семенов не исчезает из поля зрения Блока и после 1907 года, судьба писателя по-прежнему волнует его. В 1908 году «Вестник Европы», в восьмом номере печатает рассказ Леонида Семенова «Смертная казнь». В художественном отношении он стоит выше «Проклятия». Написанный, как и «Проклятие», в реалистической манере, он замечателен своей психологической достоверностью. Л. Семенов подчеркивает обыденность и повседневность происходящих в России казней.

Вопрос о смертной казни в тех условиях приобретал особую остроту. Любая газета, мало-мальски претендовавшая на свободолюбивый дух, выносила на первую страницу материалы о смертных казнях. Постоянно печатались сведения о казненных. Глубоко был возмущен происходящим в России Лев Толстой. В мае 1908 г. Толстой получил от друга Л. Д. Семенова Л. О. Левинсона гранки рассказа «Смертная казнь». И 23 июня Толстой писал редактору «Вестника Европы» М. М. Стасюлевичу: «Посылаю вам отрывок рассказа Леонида Семенова. По-моему, это вещь замечательная и по чувству, и по силе художественного изображения. Хорошо было бы ее напечатать, и напечатать поскорее»46. В результате рассказ Л. Д. Семенова «Смертная казнь» был опубликован вместе с рекомендательным письмом Толстого в дни 80-летнего юбилея великого писателя, в августовском номере «Вестника Европы».

Отношение Александра Блока к правительственным репрессиям, выраженное в словах: «Перевешать надо правительство и за то, что оно вешает»47 и в попытках помочь людям, которым грозила казнь48, – формировалось под влиянием не только толстовского «Не могу молчать», но и литературной деятельности Л. Семенова. Блок писал матери 18 июля 1908 г.: «Действительно, мама, удивительная вещь – «Не могу молчать…». В мае Толстой получил статью Леонида Семенова (тоже о казнях) и был очень взволнован ее концом (говорил, что ему давно не приходилось читать ничего подобного, это рассказывал мне Женя49, и написал, очевидно, под влиянием Семенова» (VIII, 247).

Случайно ли, что статья Ал. Блока о Толстом, появившаяся в № 7–9 «Золотого руна», сплошь «социологична» и начинается с разговора о смертной казни? (V, 301). Размышляя о проблеме «народа и интеллигенции», только ли о Толстом писал Блок в одной из заметок 1908 года: «Интеллигенции надо торопиться понимать Толстого в юности, пока наследственная болезнь призрачных «дел» и праздной иронии не успела ослабить духовных и телесных сил» (V, 677)?

Думаю, что речь идет здесь не только о Л. Н. Толстом, определенном жизненном принципе, могущем, по мысли Блока, уничтожить пропасть между интеллигенцией и народом. Эти размышления не могли не обусловить пристального внимания Блока к жизни Леонида Семенова после 1908 года.

Трагически переживая смерть Маши Добролюбовой, с одной стороны, и спад социального движения, с другой, Семенов обращается в своем творчестве к новым мотивам50. Основное место в нем занимает тема человеческого страдания.

Слова, сказанные им Е. П. Иванову под впечатлением смерти Маши: «Бедные маленькие люди! Уж на что Мария Михайловна, а и она маленькая страдающая»51, были не случайными. В новеллах, напечатанных литературно-художественным альманахом «Шиповник» (1909), Семенов критически переосмысливает свой социальный радикализм и приходит к выводу о предпочтительности пути нравственного совершенствования.

В революции он искал прежде всего личного нравственного самоутверждения. «А кругом кипело то, что казалось нам всем жизнью, – пишет он в «Дневнике». -Агитация, сходки, великая забастовка, 17-е октября. Я примкнул к С-Д. Она (сестра Маша. – С.Б.) была в рядах С. – Р. Но разве это было важно? Не учения, а люди и их подвиг был нужен ей, все, что есть высокого, чистого в них. Это захватывало, умиляло. Об этом она не умолкала, могла плакать и о собачке Орлике. И я был повсюду возле нее. Слышал ее прерывистую, страстную речь, видел огромный сияющий взор, чувствовал все преисполненное жизнью, захлебывавшееся всем сердце ее… мог учиться у нее…».

Стремление к нравственному самоутверждению сначала привело Семенова к практическому участию в русской революции, и оно же позднее обусловило его уход из революции. У него появляется мысль все бросить и уехать из города. Из Петербурга Л. Семенов направляется к сосланному в то время в Череменецкий монастырь близкому сестре Маше человеку, священнику Григорию Спиридоновичу Петрову. Это был известный в то время человек в Петербурге, он «работал в газетах и пользовался популярностью среди своих читателей»52. Г. Петров после того, как похоронил М. М. Добролюбову, был лишен сана53 и сослан в монастырь. Но Семенов при свидании «почти не видел его», как вспоминает он в «Дневнике». Во время этого путешествия неизгладимое впечатление произвела на него окружающая природа: ему пришлось до монастыря от Луги верст двадцать пройти пешком. Вспыхнувшее в нем настроение укрепило его решимость «Уйти к земле».

В апреле 1907 года Л. Семенов посещает в Ясной Поляне Льва Толстого, у которого бывал затем в 1908 и 1909 годах. Переписка между ними велась до 1910 г. включительно54. В 1907 году прямо из Ясной Поляны Л. Д. Семенов намеревается ехать в какую-то приволжскую губернию, где жил в это время брат сестры Маши, один из первых русских поэтов-символистов А. М. Добролюбов. Но в поезде уже решает поселиться невдалеке от