Узники Алексеевского равелина. Из истории знаменитого каземата - Павел Елисеевич Щеголев

те лица, которые по своим убеждениям, чувствам, мыслям слились с теми задачами, какие преследует Русский замок.

Всякий же другой человек проникнуть туда не может, так как он найдет противодействие в алмазном сфероиде, находящемся в центре Российского замка. Центр алмазного сфероида блестит, он изображает собою закон. У больного в речи очень много им самим придуманных слов, вроде «пустование», «камневание», «пластование» и проч.

Ноябрь, 3. Сообщителен.

Ноябрь, 12. Установлено заболевание легких, t° 39,2.

«14. t° 40,5 С0.

«16. t° упала до 37,8 С°.

«10–20. t° скачет, но не выше 39.

К концу месяца повышается: 40,1, 40, 39,5.

По-видимому, врач не совсем его удовлетворяет, с 29/XI другой врач.

3/XII. Переведен в отделение трудных больных.

4/XII. t° 30 утром, п. 130; опрятен.

В 3 часа пополуночи умер.

По вскрытии найден туберкулез легких, причем в левом легком, в верхушке его, маленькие каверны. Отек мозга… Цирроз печени.

5 декабря 1887 года закрылась навсегда книга жизни Михаила Бейдемана. [На основании настоящего исследования был сделан в 1923 году при участии О.Д. Форш сценарий для кинофильма «Дворец и крепость», а затем эта работа использована и в романе О.Д. Форш «Одеты камнем».]

17

Перед нами прошла вся его жизнь.

Один год (1860–1861) восторженных порывов, благороднейшего одушевления и пылких мечтаний. Благо народа, слава подвига, факел народного восстания!

И через год сразу Алексеевский равелин. Вошел уверенным в себе, пылким и дерзким энтузиастом. Он не поддастся, не изменит себе, не пожертвует самой ничтожной долей своих убеждений, своего я!

Пережить редкое и острое удовлетворение – бросить в лицо все резкие, оскорбительные слова, прямо в лицо!

Затем медленное, разлагающее, засасывающее действие равелина. Попытка напомнить о себе, крикнуть: авось услышат! Мучительный вопль о пощаде: «Я весь ваш, только пустите!» Трепетное ожидание – услышат!.. Нет, нет, нет.

И за громким воплем, затихнувшим у высоты престола разумным воплем – безумные, дикие вопли, слышные часовым да соседям по камере. Из угла в угол, точно зверь в клетке, вопит и бьется головой об стену. А по ночам в затишье, быть может, в светлые моменты сознания – слезы на кровати.

20 лет заключения в равелине.

Увезен лишенным рассудка. И еще 6 ½ лет той же жизни сумасшедшего в больнице.

26 ½ лет заключения за год революционных восторгов.

1919. Май – июль

V. С. Г. Нечаев в равелине (1873–1882)

1

Сергей Геннадиевич Нечаев, арестованный в Швейцарии и выданный швейцарским правительством как преступник уголовный, 19 октября 1872 года в 9 час. утра был доставлен в крепость и заключен в Трубецкой бастион. Он внушал такое опасение, что по распоряжению III Отделения к нему в камеру был поставлен «подчасок». Только 15 ноября III Отделение предложило снять внутренний караул в камере, «так как в этом не предстояло более надобности».

7 декабря комендант крепости был оповещен, что ему надлежит допустить к Нечаеву для производства следствия прокурора московской судебной палаты Манасеина, прокурора московского окружного суда и судебного следователя, прибывших из Москвы. Нечаев обратился с просьбой о разрешении ему свидания с проживающей в Петербурге сестрой его Анной Прибыльской. Прокурор палаты отозвался, что разрешение зависит от III Отделения. III Отделение в свидании отказало; на отношении коменданта положена резолюция управляющего III Отделением: «Переговорив с прокурором, я предложу Нечаеву написать сестре». 19 декабря министр юстиции обратился к испр[авляющему] должн[ость] шефа жандармов с просьбой распорядиться перевести Нечаева в Москву и сдать его судебному следователю 5-го участка г. Москвы колл[ежскому] секр[етарю] Спасскому, так как «дальнейшее производство следствия требует, чтобы он находился в Москве». 22 декабря в 5 ½ ч. дня Сергей Нечаев был взят жандармским майором Ремером для отправки в Москву. Майору было предписано сдать его судебному следователю, но в то же время оставаться в Москве сколько потребуется и иметь наблюдение за Нечаевым и сопровождать его в суд.

23 декабря Ремер уже телеграфировал товарищу шефа жандармов графу Н.В. Левашеву: «Прибыли благополучно, помещение удобное и хорошее». Удобное помещение было приискано в особой камере при Сущевской части. Постоянный надзор за Нечаевым осуществлял генерал Слезкин, начальник Московского жандармского управления. Для охраны Нечаева был выставлен от московского жандармского дивизиона караул: 1 офицер, 1 унтер-офицер и 10 рядовых.

27 декабря генерал Слезкин в частном письме сообщал следующие подробности: «Нечаев здоров, с прокуратурой обращается весьма свободно; на предложение прокурора ему прочесть следственное дело об убийстве Иванова отвечал, что не имеет в этом надобности, не подчиняясь русским законам, считает себя к ним лицом индифферентным, но если это уже необходимо, то он готов слушать то, что ему будет прочитано; таким образом, судебный следователь исчитал ему дело: в конце концов было то, что Нечаев отозвался прокурору, что не признает себя виновным в убийстве Иванова и считает себя только политическим преступником». Нечаев и не мог и не должен был считать себя уголовным преступником: это была первая из основных идей, определявших его поведение.

Новая сцена разыгралась при вручении Нечаеву обвинительного акта. О ней подробно сообщил бессменный охранитель Нечаева майор Ремер: «28 декабря прокурор здешнего окружного суда, совместно с членом суда, в 4 часа пополудни приезжали в Сущевскую часть, где содержится Нечаев, и вытребовали его в квартиру местного пристава для вручения ему обвинительного акта, но Нечаев означенного акта не принял и не согласился в получении оного выдать расписки, объяснив при этом, что судить его по русским законам не имеют права, так как он политический преступник. На вопрос члена, кого он желает иметь защитником, и если он такого никого не знает, то ему будет назначен судом, отвечал, что он ни в каком защитнике не нуждается и сам защищаться не будет; затем, когда он был отведен в камеру, то обвинительный акт положили к нему на стол. Нечаев взял его со стола и бросил на пол; часовой, находящийся в камере, поднял его, тогда Нечаев закричал: «Что ты хочешь, чтобы я его опять кинул!» На шум явился караульный офицер и просил Нечаева не шуметь, на что он с запальчивостью ответил: «Я ведь сказал, что не возьму обвинительного акта, то к чему же его мне кладут!» В 12 часов ночи прочел обвинительный акт. Вообще, как во время производства следствия, так равно и теперь держит себя весьма дерзко. Суд над Нечаевым предполагается назначить 8 или 9 января. За Нечаевым имеется самый строгий и неотступный надзор».

III Отделение не упускало из сферы своего внимания Нечаева ни