Обыкновенный спецназ. Из жизни 24-й бригады спецназа ГРУ - Андрей Бронников

Однажды я стал свидетелем того, как комбат Латаев, оставаясь в казарме на ночь (бывало и такое), увидел только что избитого молодого бойца. У того на спине отпечатались следы звёзд от ударов бляхой солдатского ремня, и у Владимира Ильича сдали нервы. Он тут же определил казарменного бандита, затащил его в каптёрку и исхлестал ремнём, а потом вышвырнул того вон, да так, что дверь слетела с петель.

Всё вышеупомянутое в таких формах существовало на тот момент только в ЗабВО. Чуть позже, когда я служил в бердской бригаде, имел возможность в этом убедиться. Там, в 67-й бригаде, ничего подобного не было даже в подразделениях обеспечения.

При развёртывании бригады первому командиру подполковнику Леониду Васильевичу Агапонову, несмотря на то что бойцов присылали со всего спецназа по принципу «что нам негоже», удалось сохранить лучшие традиции отельной роты, на базе которой создавалась бригада. Это целиком и полностью подтвердилось в чеченских кампаниях, где личный состав проявлял наивысшую выучку, героизм и самопожертвование.

Впрочем, абсолютно то же можно сказать о любой части спецназа ГРУ, и 24-я бригада не была исключением.

Время в «санатории» под названием «заготовка картофеля» пролетело незаметно. Вернулись аккурат к началу осенней проверки, но она прошла мимо нас. Не было даже привычного норматива по ТСП «поиск». Единственным минусом в этот период были частые наряды, что называется: «через день на ремень».

И опять курилка! На этот раз в центре внимания оказался прапорщик Колычев. Валера был спортсмен – парашютист, мастер спорта и член сборной команды бригады по парашютному спорту. Как правило, прапорщики из сборной числились в подразделениях на соответствующих должностях либо занимали посты, близкие к парашютно-десантной службе. В части они почти не появлялись и вечно пропадали на сборах и соревнованиях различного ранга, а тут вдруг Колычеву каким-то образом случилось исполнять обязанности начальника склада артвооружения текущего довольствия. Тут хочешь или нет, а на службе каждый день появляться надо, да ещё и во время проверки.

Проверяющие – офицеры штаба округа – редко когда до получения высоких постов в разведотделе округа занимали должности командиров групп, а тем более рот в бригадах СпН, и вооружение спецназа ГРУ им было в диковинку, поэтому любили они во время проверки побаловаться боевой стрельбой. Именно на стрельбище начинался основной – неформальный – этап получения подразделениями хороших и отличных оценок. Сопровождался он крепкими возлияниями алкогольных напитков и завершался в «генеральской» бане – сауне. Проще говоря, пьянствовали «высокие» офицеры до одури и в таком состоянии подписывали проверочные ведомости, не глядя. Однако подобное явление не снимало ответственности с командиров подразделений за боевую подготовку личного состава. Учёба велась с полной отдачей сил, в особенности по ТСП и огневой подготовке – именно эти предметы являлись ключевыми в способности группы выполнять задачу.

В тот день, когда Колычев обеспечивал боеприпасами проверяющих начальников, фуршет происходил в тире на стрельбище части. Скудная закуска и обильное алкогольное питие было накрыто на двух столах для чистки оружия. Тут же на брезенте лежали практически все виды стрелкового вооружения, имевшиеся в арсенале спецназа. Шквал огня обрушивался на камни, пустые бутылки, кирпичи и всё то, что могло послужить мишенями для вошедших в раж окружных офицеров.

Наконец, грохот стрельбы смолк, и в звенящей тишине послышались бульканье, чоканье, хруст и чавканье. Один из подполковников заплетающимся языком обратился к Колычеву:

– Ну, а что-нибудь покрепче у тебя есть?

– Не понял, товарищ подполковник, – отреагировал Валера.

– Чё не понял? Гранатомёт, например.

Тут прапорщик сообразил, что офицерам захотелось пострелять из более мощного оружия, и через несколько минут на брезенте лежали две или три РПГ-18. «Муха», реактивная противотанковая граната, которую зачастую ошибочно называют гранатометом, достаточно проста в использовании, но прицеливание требует определенных навыков.

Колычев, досконально разбиравшийся в парашютной технике, в оружии был не силён. Он внимательно изучил этикетку – инструкцию в картинках, прикрепленную к направляющей трубе, приготовил гранату к стрельбе, взвёл и подал подполковнику. Тот бодро подхватил её на плечо и попытался сквозь одно из диоптрийных отверстий увидеть хоть что-нибудь впереди себя.

Колычев почувствовал неладное и резко подвинул зрителей в сторону. В этот момент раздался выстрел. Система прицеливания у «Мухи» имеет необычное устройство, и без определенного навыка пользоваться ею достаточно сложно, а подполковник и вовсе впервые держал гранату в руках. Перед носом стреляющего офицера полыхнуло пламя реактивного заряда, и тут же в нескольких метрах позади него грохнул взрыв. Граната ударилась о землю, кумулятивная струя около метра прошла под землёй и затем по пути наименьшего сопротивления вырвалась наружу, осыпав людей комьями грязи и кусками шлака, которым была утрамбована площадка позади огневой позиции.

Стрелявшему офицеру досталось больше всех. От страха он упал на четвереньки и принялся с диким криком мотать головой, пытаясь стряхнуть землю с головы и с ушей.

– Ну, ни хрена себе! Ну, ни хрена себе! Гранатомёт! По своим стреляет! – вопил подполковник, и ему было невдомёк, что по незнанию он приладился стрелять, взяв направляющую трубу наоборот.

Хмель моментально выветрился вместе с желанием продолжать стрельбу. Проверяющие офицеры загрузились в УАЗ и отправились продолжать веселье в «генеральской» бане.

Всё вполне могло закончиться трагедией, но в армии, где оружие стреляет достаточно часто не вовремя, не туда, куда надо, и не так, как положено, «чуть-чуть» не считается, и, кроме гомерического хохота слушателей Валеры Колычева, никаких других эмоций не вызвало.

Я всегда не переставал удивляться тому, как во время отработки учебно-боевой тревоги солдаты мгновенно одеваются, сломя голову выносят оружие и имущество подразделений; офицеры в считанные минуты пребывают в часть. Потом всё это действо заканчивается тем, что весь личный состав падает вдоль дороги в условленном месте и на протяжении порой нескольких часов ожидает выхода из автопарка колонны машин под погрузку.

Именно в такую паузу можно было не только подремать, но и достаточно хорошо выспаться. Под дружескую перепалку двух комбатов меня начало клонить ко сну, но неожиданно сладкое состояние было прервано окриком Латаева:

– Бронников, ко мне!

– Есть, – недовольно буркнул я себе под нос и поднялся с тёплого тюка солдатских бушлатов.

– Дай мне свой блокнот, – распорядился комбат.

– Какой блокнот?

– В котором ты записываешь данные на своих солдат, – сердито произнёс Владимир Ильич, и по его недовольному виду я понял, что надвигается взбучка. В свою очередь, его собеседник – командир первого батальона – заулыбался и, потирая руки, радостно воскликнул, обращаясь к Латаеву: