Дом без номера - Мария Бережная

– Ого! Ого! Это просто два «ого» по цене одного! Они слишком шикарны. Я буду носить их, когда перееду жить в Париж или в Канаду.

– Или в Китай.

– Или в Китай! Я никогда не играла Китай!

Когда мне исполнилось четырнадцать, я сам настоял, что хочу приехать к Ба и Де. И к старушке Дейзи. Я побывал в Москве на каникулах и мечтал сыграть Дейзи этот город…

Дом стоял пустой. На столике около шезлонгов лежали старые очки Дейзи. Я взял их и сунул в карман.

Под ковриком я нашел ключ от дома, в гостиной на диване лежала моя гитара. Чарли покрылся пылью, но ждал меня.

Вздохнув, я взял машинное масло, смазал суставы шезлонгов и снял выцветшие покрывала.

– Вы свободны, – сказал я и ушел в дом.

Я был уже слишком большой не только для того, чтобы верить в сказки, но и для того, чтобы отказываться от тех сказок, в которые привык верить.

Взяв гитару, я сел на ступеньках крыльца, закрыл глаза, надел старые очки Дейзи. А потом сыграл для нее самое счастливое путешествие, которое только мог себе представить. Мне показалось, что сквозь музыку залитых солнцем полей Канады, улочек Парижа и мостов Амстердама слышится тихий скрип. Но я не мог остановиться – я ведь как раз играл для Дейзи малиновый аромат и крепкий черный кофе…

Когда я открыл глаза, шезлонгов уже не было.

Я вам рассказал про всех жильцов Дома без номера, кроме двух. Просто они самые спокойные. Хотя это не значит, что с ними не случается чудес.

Я исправляюсь. Слушайте!

Смешную девушку звали Хельга.

Хельга поселилась в угловой квартире под самой крышей. Когда-то она жила в другом доме, где жильцы почему-то не особо стремились дружить с ней. Такое бывает, знаете ли. Забавный чудак живет во дворе и, подходя к каждому, доверчиво предлагает ему свое сердце на ладошке: мол, не тушуйся, мил человек, у меня таких еще много! А люди пугаются: мало ли – прикоснешься к чужому сердцу, а вдруг потом два своих придется отдавать? У кого из нас есть лишние сердца?

Но однажды Хельга пришла в Дом без номера. Ее сразу же приняли как свою, и никого особо не интересовало, откуда взялась эта смешная девушка с круглыми глазами.

Глаза у Хельги действительно круглые, словно при рождении она сильно удивилась всему происходящему, да так удивленной и осталась. Кроме круглых глаз и доверчивой улыбки у Хельги были невероятные волосы, как будто у нее на голове выросли перья разных цветов: белые, рыжие, желтые и даже черные.

Первой, с кем Хельга подружилась, если можно так сказать, стала Черная Старуха. Они появились в Доме почти одновременно.

Странная это была дружба. Всегда в черном, ворчливая бабушка ковыляла, опираясь на палку. Ее раздражало всё: неубранный двор, весенние лужи, люди вокруг… И Хельга, конечно, тоже. Вертится всё время, не может на месте постоять!

Ворчливую даму звали Ольга, но Хельга быстро переименовала ее в Хольгу – в самом деле, не величать же ее Черной Старухой, нехорошо как-то! Хельга знала, что Хольга любит халву в шоколаде, винтажные брошки, камеи и кружевные платки. И вовсе она не злая. Злых людей не существует.

Вскоре люди начали звать их Пятнистая Хельга и Черная Хольга. Сами того не замечая, жители Дома настолько привыкли доверять девушке, что их доверие и любовь распространились и на старуху. Ее прежнее прозвище забылось, и она стала «нашей Черной Хольгой». Местной достопримечательностью.

Только сама Ольга-Хольга никак не могла с этим свыкнуться. Она и к Хельге не особо хотела привязываться, но девушка ее об этом не спрашивала. Она, как птица, сноровисто свивала гнездо в любом человеческом сердце.

В редких разговорах выяснилось, что Черная Хольга в молодости работала учителем музыки. У нее в квартире стоял настоящий рояль – не пианино, а именно рояль, – который занимал полгостиной, вальяжно раскинувшись посередине, как сытый кот.

Дети, за которыми частенько присматривала Хельга, привыкли ходить за ней шумной стайкой и всё чаще стали заглядывать к Хольге. Как-то раз та, посмотрев на эту галдящую толпу, заполнившую ее тихую квартиру, вздохнула и убрала в комод фотографию сына и внука, которые жили в далекой Австрии и не особо рвались общаться с мамой и бабушкой; потом решительным жестом открыла крышку рояля, размяла пальцы, поморщилась, потому что «рояль в квартире не звучит – ему нужно больше простора, больше воздуха», и заиграла. Ребячий гомон затих. Круглые глаза Хельги, кажется, стали еще круглее.

Черная Хольга за роялем была прекрасна! Исчезли палка, согнутая спина, ворчание, гневные взгляды – всё то, за чем, как за ширмой, пряталась настоящая Ольга. Мама-бабушка Ольга.

– Да ты не Сорока! Ты – Ворон! – удивленно пробормотала себе под нос Хельга.

Это была их с детьми любимая игра: они вместе придумали, что Дом – это большой птичий двор и у каждого человека в душе живет своя птица. Сама Хельга, например, была Сойкой.

Скоро многие в доме узнали, что Черная Хольга учит детей музыке. На самом деле она не хотела никого учить. Она собиралась по-прежнему вставать рано утром, жаловаться фотографии сына на боли в руках и ногах, идти на рынок, опираясь на палку… На рынке ее уже давно все знают и можно долго и придирчиво выбирать лимоны и творог. Она собиралась по-прежнему ненавидеть весь мир за то, что никогда не держала на руках внука. А теперь ей приходится давать уроки музыки и общаться с этими шумными детьми, и они наверняка в конце концов раздолбают весь рояль, а такого инструмента уже не сыскать… К тому же она не знает, сколько брать за уроки. Поэтому пусть платят, если хотят. А если не хотят – ей всё равно. Просто она любит музыку и давно не играла.

В самом Доме без номера детей было не так много – всего три девчонки и бесцветный Ник. Но скоро стали подтягиваться ребята из соседних домов. Иногда заглядывал Стэн, в глазах которого серебряными искорками веселилась малышка Ночь, но он больше любил смотреть, а не слушать, поэтому чаще всё же приходил к Дядюшке Солнцу.

Она не собиралась отзываться на Хольгу Владимировну. И совершенно точно она не хотела доставать из шкафа старое синее платье с высоким воротником и снимать с антресолей коробку с любимым сервизом из фарфора цвета слоновой кости с золотыми рыбками. Если налить свежезаваренный чай в чашку из этого сервиза и пустить туда в свободное плаванье ломтик лимона, а потом поймать лучик солнечного света, то покажется, что золотые рыбки на пузатых боках чашки – живые, шевелят плавниками и хвостами.

– Чай будешь заваривать ты! У меня уроки. Час музыки, чай, потом следующий ученик, – сказала Хольга Владимировна вместо приветствия, открывая Хельге дверь.

Черная Старуха ушла куда-то очень далеко. Она унесла с собой утренние боли, тяжелую палку, ортопедические ботинки и ненависть к самой себе. У Хольги Владимировны на всё это просто не осталось времени.