Магия Отшельничьего острова - Лиланд Экстон Модезитт

Арлин так и остался храпеть, а вот мой второй сосед присоединился к толпе. Меня же запах баранины отталкивал, пожалуй, в той же степени, что и привлекал, так что я попросту продолжал жевать свой хлеб с сыром. Трактирщик, подхватив с пола шкуру, исчез с ней на кухне и вскоре вернулся обратно с увесистой дубинкой в руках. И в сопровождении какого-то малого в еще более засаленном фартуке и тоже с дубинкой.

Антонин, уже вернувшийся за свой столик и потягивавший из хрустального бокала то ли вино, то ли какой-то другой напиток, пару раз бросил взгляд в мою сторону. Сделав вид, будто не замечаю, я уткнулся в свой сидр.

Серый маг Джастин встал, накинул на плечи плащ и направился ко мне. Я тоже встал, не зная, двинуться ему навстречу или пуститься наутек. Он негромко произнес:

— Ну что, школяр, может быть, проверим, как там наши животные.

Я кивнул, сообразив, что это человек по каким-то своим причинам предлагает мне защиту. И последовал за ним на холод.

Ветер немного поутих, дождь сменился густо валившим снегом.

— Ты едва не потерял там свою душу, парнишка, — сказал маг.

Мне, честно говоря, захотелось повернуться и уйти. Надо же, объявился еще один всезнайка, готовый поучать, но ничего не объяснять. Но поучать он вроде бы не рвался, и я стал ждать: вдруг хоть что-то да объяснит.

Вместо того Джастин направился к конюшне. Я последовал за ним.

Женщина в сером, сидя на козлах фургона, пристально следит за обочиной дороги. В руке она сжимает посох. Повозка покачивается на ходу, и женщина заставляет себя не вспоминать покачивающуюся палубу судна, недавно доставившего ее в Кандар.

По обе стороны дороги, от холмов на севере до южного горизонта тянется унылая равнина, поросшая пожухлой травой с редкими пятнами черных кустов. Где-то за южным горизонтом течет река Охайд, а Хайдолар — то место, куда направляется путница, — находится как раз на пересечении реки и этой дороги.

Впереди появляются три человеческие фигуры, ковыляющие прочь от Фритауна. Многие нынче покидают Фритаун.

Возница щелкает кнутом, подгоняя двух лошадей, тянущих фургон. На нем широкий пояс с набитыми потайными карманами, а справа под рукой он держит заряженный арбалет.

— Мага, видишь что-нибудь?

Женщина мысленно прощупывает дорогу. Помимо трех пеших — фургон как раз объезжает их — впереди есть еще двое верховых. У одного, русоволосого, имеется длинное ружье.

Простирая чувства дальше, она улавливает вдали присутствие раздраженных людей — из-за нескончаемого ненастья их гложет отчаяние.

— Ничего, только изголодавшиеся бедолаги...

— Нет худа без добра, — ворчит возчик. — В жизни не выручал столько за капусту да картошку.

Женщина сжимает покрепче посох, старясь не вспоминать опустошенные души и пустые глаза мужчин, женщин и детей, медленно бредущих по направлению к манящему светочу Хидлена.

— Господа! Пожалуйста, не держите дверь открытой!

Умоляющий голос донесся из кучи тряпья и одеял, под которой, оказывается, прятался, пытаясь согреться, маленький конюх. Из его логовища была видна дверь, а за его спиной высилась карета Антонина. На сей раз она не светилась изнутри.

— Конечно, сейчас закрою, — произнося эти слова, я уже задвигал дверь на место, и конюшня снова погрузилась во мрак.

Тощая дверь скрипела и дребезжала на ветру.

Темнота меня ничуть не смущала. Обернувшись к Джастину, я сразу увидел, что он направился к дальнему стойлу. Тому самому, где вместе с моим Гэрлоком стоял другой горный пони. Темно-серый, с кремовой гривой.

При виде Джастина лошадка радостно заржала.

— Славная девочка, хорошая... — обратился к ней Серый маг.

— А вот мой Гэрлок, — сказал я.

— Думаю, они поладят. Роузфут не задириста и любит компанию. Где ты раздобыл своего?

— Во Фритауне.

Джастин кивнул:

— Я так и думал. Хотя непонятно, откуда там было взяться горному пони.

— Тамошний конюх обхаживал Гэрлока кнутом и бранил почем зря — и его, и всю его породу. Этим он и надоумил меня взять именно эту лошадку. Так что своего пони я, можно сказать, из-под кнута вытащил.

Холод заставил меня поежиться. Может, в конюшне было и теплее, чем на улице, но определенно ненамного.

Неожиданно Джастин взобрался на перегородку, разделявшую стойла. Стоявшая по ту сторону рослая кобыла всхрапнула и встряхнула гривой. Серый маг потянулся к квадратному отверстию в потолке, из которого торчали клочья сена. Ухватившись за края, он забрался туда и позвал:

— Эй, малый, залезай-ка сюда! Да посох тащи. Ты ведь зарыл его в солому в стойле своего пони? Забирай его! И тебе будет спокойнее, и лошадкам.

Он исчез, сверху послышался шелест сена.

— Как ты догадался насчет посохах

— Это легко ощутить. Разве ты не можешь? — донесся с чердака приглушенный голос.

Маг был совершенно прав. Стоило мне потянуться к посоху чувствами, как он чуть не обжег мое сознание. Я даже пошатнулся и ухватился рукой за перегородку. Когда я взял посох, то на ощупь темное дерево оказалось лишь чуть теплым.

— Парнишка, ты поднимаешься?

Подхватив с земли торбу, я мигом залез на перегородку и, куда более ловко, чем Серый маг, забрался через квадратное отверстие на сеновал. И тут же чихнул — пыль забила нос.

— Пыль скоро уляжется, — промолвил Джастин, стягивая сапоги и устраивая себе ложе из соломы.

— Мы что, будем спать здесь?

— Ты можешь ночевать где хочешь, а вот я предпочту здесь. Мне не очень хорошо спится под одним кровом с Антонином.

Я вздохнул. Опять то же самое — советы, многозначительные намеки и никаких объяснений.

— Ты не мог бы мне кое-что растолковать?

— Только кое-что, — ответил Джастин, растягиваясь на плаще, сделавшемся вдруг вдвое больше и толще первоначального размера. — И только если это не займет много времени. Я устал, завтра мне рано вставать. Путь мой лежит в Вивет, это такая маленькая деревенька, а оттуда — в Джеллико. Джеллико, чтоб ты знал — это городок, в котором правит виконт Кертиса. Некогда Кертису принадлежал и Хаулетт, но об этом нынче никто не помнит. Раньше, как и в наше время, здесь только пасли овец, и до этого края даже до появления мертвых земель никому не было дела. Теперь Хаулетт принадлежит Монтгрену, но и до этого нет дела никому, кроме герцогини.

Я честно пытался извлечь из услышанного хоть что-то полезное для себя. Но, ничуть не преуспев, оставил эти попытки.

— Ты выразился в том смысле, что из-за Антонина я мог потерять душу. Это каким же образом?