Симода - Николай Задорнов

– Сигнал! – раздается тем временем команда капитана.

Трубач заиграл призыв к битве, вызов врагам, предупреждение, что сонных не бьем, и захлебнулся, словно с борта его порешили.

Елкин замахнулся и запустил крючья, но при свете фонаря увидел приспущенный огромный звездный флаг и тучную трубу над палубой.

– Ху из камин? – раздался тревожный голос.

– Американцы! Вон башенное орудие...

– «Поухатан», господа...

– Где же француз?

– Отставить! – раздалась команда, и баркас быстро пошел от борта парохода в кромешную тьму.

При свете многих вспыхнувших на палубе фонарей видно стало, как потоком, в полном порядке, бегут матросы в высоких фуражках.

Заревели голоса, раздался свист дудок, ударили в рынду. Из всех люков люди хлынули на палубу.

«Пошла кутерьма! – подумал Сизов. – Сейчас они нас понужнут из карабинов».

– Поручик! – крикнул Лесовский. – Что за переговоры! Извинитесь и отваливайте!

Елкин задерживался у борта. При свете фонарей множеству лиц на палубе видно, что офицер в шлюпке увешан оружием. На него с борта наведены дула карабинов. Елкин положил себе под ноги штормтрап с крючьями, который успел было закинуть на палубу, и норовил уже вскочить, когда набежавшие американцы выбросили эти крючья вместе с веревочной лестницей.

Высокий американец, офицер, перегнувшись через борт, спрашивал что-то вроде:

– Рашен? «Диана»? Ун ар америкэнс...

Он говорил с величайшим пафосом, видимо понимая, что произошла ошибка и корабль принимают за француза, и всем, в первую очередь самим русским, грозит ужасная опасность. При этом произносил букву «р» по-американски, словно ворочая языком во рту горячую картофелину.

Елкин еще чего-то подождал.

– Рашен! – ответил он с оттенком разочарования.

Елкин взял весло у своего матроса и не торопясь оттолкнулся от щербатого американского борта, и его шлюпка сразу ушла во тьму.

Василий Букреев видел, что получилось не то, на что рассчитывали, что-то другое, и то хорошо, а он вдруг словно потерял память на все, что было прежде, и на все обиды, как будто в том, что случилось, – лучшая отместка Мордобою.

Посьет с фонарем вышел из храма, как самурай, в халате. Путятин обнял его на ступенях.

– Я послал гребные суда, чтобы захватить «Наполеона», – сказал он, входя в помещение. – Слышно ли что-нибудь?

– Француз ночью ушел, – ответил Посьет. – Кем-то был предупрежден. О наших гребных судах пока никаких известий. В Симода стоит американский пароход «Поухатан». Капитан Адамс прибыл для размена ратификациями. Накамура обещал мне, что известит вас об этом.

– Японцы, наверное, и предупредили «Наполеона», – с досадой сказал Путятин.

Стоя над жаровней с горячими углями, он стал раздеваться.

– В горах ветер и дождь со снегом. А по термометру – тепло.

Витул принял от адмирала клеенчатый плащ, башлык, фуражку с мокрым пятном вокруг адмиральской кокарды и шинель и понес все сушить. Лишнего Евфимий Васильевич не носил, полагая, что кости нечего зря греть, пусть потерпят, пока мерзнется.

Жена священники вошла со служанкой и показала, куда поставить корзину с углями. Посьет железными щипцами стал подкладывать древесные угли в жаровню. Гошкевич разливал зеленый чай.

– Опять пустой чай! – сказал Пещуров.

– Всегда наилучшее угощение для голодного и озябшего путника, – ответил Гошкевич. – Европейцы обижаются... А ведь нет ничего, что сравнилось бы. Сразу силы возвращает.

За ночь глаз не сомкнули. Впереди и по сторонам шли японцы с фонарями, освещая дорогу. Днем шел ливень, и потоки с гор задержали адмирала. Пережидали вместе с Накамурой и со своей свитой и матросами в придорожной беседке с крышей, похожей на копну соломы.

Посьет стал докладывать, что текст договора почти готов.

– С американцами снеслись? – спросил Евфимий Васильевич, прихлебывая чай.

– Я ждал вас и не стал тревожить японцев. «Поухатан» пробудет здесь не менее месяца... У них, как мне кажется, что-то не ладится с японцами.

– Японцы всеми силами не хотят подчиняться давлению. Американцы ходили с подписанным трактатом в Вашингтон, а пока президент ратифицировал, японцы что-нибудь передумали.

– За ними дело не станет! От них то и дело жди, что поднесут дулю.

– Но в то же время они знают, что шутить с американцами нельзя. Американцы благородно декларируют и тут же показывают, что у них сила. И этим учат японцев лгать. Но и японцы не сдадутся! Надо, Константин Николаевич, попытаться склонить Адамса к доставке нас на Амур. Или к присылке за нами их торговых судов, если сами не осмелятся. Что вы думаете?.. Да где же Степан Степанович?

Посьет ответил, что Лесовский прибудет благополучно, в море спокойно и ветер попутный, можно не беспокоиться. С Адамсом, видимо, можно сговориться, но снестись с американцами будет нелегко.

– Меня уже предупреждали, чтобы никто из русских не шел на борт «Поухатана» в Японии.

– А вы?

– Американцы знают, что мы здесь. Я виделся с капитаном Мак-Клуни в городском управлении. Он так горячо приглашал меня, что японцы решили, что у нас спор. Потом спрашивали: мол, почему, если встретятся европейцы капитаны, то смотрят друг на друга очень гордо и никогда не согласятся? Они разделяют нас всеми силами, установили сильные караулы и просят не встречаться. Я не стал им виду показывать, и мы с Мак-Клуни отложили все до вашего прибытия. Он только успел сказать, что на Камчатке нами одержана победа над английским флотом.

Японцы не знали, что почти все американские офицеры, как и коммодор их, и капитан, были старыми знакомыми Константина Николаевича. Посьет ответил им, что ожидает адмирала Путятина.

– Шила в мешке не утаишь! – сказал Евфимий Васильевич. – Однако что за победа на Камчатке? Туда шел Прайс с эскадрой...

– Француз вошел в гавань под американским флагом. Американцы вызвали к себе шкипера, и, вернувшись с «Поухатана», француз спустил американский флаг. Японцам хотелось бы нас задержать. Они говорили мне, что боятся, – если американцы помогут нам захватить французское судно, то в Японии будет война...

– Я предупредил послов Кавадзи и Тсутсуя, послал им письмо с просьбой обдумать два пункта договора: о портах для торговли и о консулах, – сказал Путятин, переходя к делу.

– Они представляют так: если согласиться на консулов, то надо дать им место для жилья, значит, надо отдать им японскую землю, тогда, как они говорят, начнется ропот в народе.

Адмирал лег отдыхать.

Рассвело, когда на отмели ниже храма Гёкусэнди, где волна подбегала к узловатым корням, пристали под гигантской ивой две шлюпки.