Дочь есть дочь - Мэри Вестмакотт

– Понимаю, – проговорила Лора.

– А сейчас, – вид у Сэры был совершенно несчастный, – я не знаю, что делать. Если бы как-нибудь загладить свою вину, но, боюсь, ничего не получится.

Лора Уитстейбл стремительно поднялась на ноги.

– Нет ничего глупее, – изрекла она поучительным тоном, – чем давать умные советы тому, кто в них не нуждается.

Осторожно, словно прикасаясь к динамиту, Эдит подняла телефонную трубку. Затаив дыхание, набрала нужный номер, а услышав сигнал сработавшего комутатора, беспокойно оглянулась через плечо. Все в порядке, в квартире, кроме нее, никого. Бодрый профессиональный голос на другом конце провода заставил ее вздрогнуть.

– Уэлбек, 97438.

– Могу я поговорить с дейм Лорой Уитстейбл?

– Я слушаю.

Эдит дважды нервно сглотнула.

– Это Эдит, мэм. Эдит миссис Прентис.

– Добрый вечер, Эдит.

Эдит снова сглотнула и мрачно проговорила:

– Ох уж эти мне телефоны.

– Да, понимаю. Вы хотели со мной о чем-то поговорить?

– Я насчет миссис Прентис, мадам. Очень я о ней беспокоюсь.

– Но ведь вы всю жизнь о ней беспокоитесь, Эдит.

– Беспокоюсь, но по-другому. Аппетит у ней нонче пропал, целыми днями сидит, ничего не делая. Иной раз войду – а она, бедняжка, вся в слезах. Если хотите знать, она угомонилась, прежнюю суету как рукой сняло. И меня больше не ругает. Стала добрая и уважительная, какой всегда была, да вот унылая она только очень, настроения никакого. Это ужасно, мэм, право слово, ужасно.

Вопреки ожиданиям, беспристрастный голос в трубке произнес «Интересно» – и только.

– Видели бы вы ее, мэм, у вас бы сердце облилось кровью.

– Не стоит преувеличивать, Эдит. Сердце обливается кровью только при повреждении коронарных сосудов.

– А все из-за мисс Сэры, мэм, – продолжала Эдит. – Они разругались в пух и прах, и мисс Сэра уже с месяц как носу не кажет.

– Ее просто нет в Лондоне, она за городом.

– Писала я ей.

– Писем Сэре не передают.

Эдит чуть повеселела.

– А, ну тогда хорошо. Когда она вернется в Лондон…

Дейм Лора не дала ей договорить.

– Должна вас огорчить, Эдит. Мисс Сэра уезжает с мистером Джерри Ллойдом в Канаду.

Эдит издала звук, напоминавший шипение воды в сифоне.

– Вот это грех так грех! Бросать законного мужа!

– Не будьте ханжой, Эдит. Кто вы такая, чтобы брать на себя смелость судить других людей? Там ей тяжело придется, не то что здесь, в роскоши.

– Ну тогда вроде грех поменьше… – тяжко вздохнула Эдит. – Если вы хотите знать мое мнение, мэм, то мистер Стин всегда наводил на меня страх. Можно подумать, этот джентльмен продал свою душу дьяволу.

– Я склонна согласиться с вами, хотя не стала бы, естественно, употреблять столь сильные выражения, – сухо сказала Лора.

– Неужто мисс Сэра не придет попрощаться?

– Скорее всего, нет.

– Больно уж жестоко с ее стороны! – возмутилась Эдит.

– Вам этого не понять.

– Зато я очень хорошо понимаю, как дочери следует относиться к матери. Вот уж никогда не ожидала такого от мисс Сэры. И вы, мэм, ничего не можете сделать?

– Я никогда не вмешиваюсь в чужие дела.

Эдит сделала глубокий вдох.

– Уж вы меня извините, мэм, я знаю, вы знаменитая леди и ума у вас палата, а я всего-навсего прислуга, но, сдается мне, на этот раз вам бы следовало вмешаться!

И Эдит в сердцах швырнула трубку на рычаг.

* * *

Эдит пришлось дважды обращаться к Энн, прежде чем та услышала ее и отозвалась:

– Что ты сказала, Эдит?

– Волосы ваши, говорю, у корней, очень выделяются. Надо бы их подкрасить.

– Я впредь не собираюсь этим заниматься. Седина мне больше к лицу.

– Седина, конечно, почтеннее, спору нет. Но когда напополам седые и темные – вид смешной.

– Какое это имеет значение!

Все, все утратило значение. Длинной унылой чередой тянулись друг за другом одинаковые, пустые дни. Денно и нощно ее снедала одна-единственная мысль: «Сэра никогда меня не простит. И будет права».

Зазвонил телефон. Энн встала, подняла трубку и немного удивилась, услышав решительный, как всегда, голос леди Лоры:

– Энн?

– Да.

– Я не люблю вмешиваться в чужие дела, но все же, мне кажется, тебе следует знать, что сегодня в восемь часов вечера Сэра и Джеральд Ллойд вылетают в Канаду.

– Что? – выдохнула Энн. – Я уже несколько недель не видела Сэру.

– Ты и не могла ее видеть. Она находилась за городом, в специальном лечебном заведении для наркоманов, куда отправилась по собственной воле.

– О Лора! Как она?

– Благополучно прошла курс лечения. Как ты понимаешь, это было вовсе не легко. Но я горжусь моей крестницей. Она проявила недюжинную силу воли.

– О Лора! – Слова полились из Энн неудержимым потоком. – Помнишь, ты как-то спросила меня, знаю ли я Энн Прентис? Сейчас я вижу ее насквозь. Обидевшись и рассердившись на Сэру, я испортила ей жизнь. Она никогда не простит меня!

– Какой вздор! В действительности никто не в состоянии испортить жизнь другому человеку. Не впадай в мелодраму и не ной.

– Но это правда. Я осознаю, что я собой представляю и что наделала.

– Ну что ж, это тебе во благо, но ведь не сию минуту ты сделала это открытие? А раз так, незачем его мусолить, поговорим о другом.

– Ты не понимаешь, Лора. Меня мучают угрызения совести, я раскаиваюсь невероятно…

– Послушай, Энн, с одной стороны, я не выношу, когда передо мной распинаются в благородстве и объясняют высокоморальные мотивы тех или иных действий, а с другой – терпеть не могу, когда мне в жилетку плачутся по поводу совершенных плохих поступков. В обоих случаях люди искренни в оценке своего поведения, но ведь, как говорится, снявши голову, по волосам не плачут. Часы не повернуть назад, сделанного не воротишь, так иди дальше, продолжай жить.

– Лора, как, по-твоему, мне быть с Сэрой?

Лора Уитстейбл фыркнула:

– Я могла бы, конечно, вмешаться, но, по моему глубокому убеждению, давать советы – низшая степень падения. – И в трубке раздались короткие гудки.

Энн, двигаясь как во сне, пересекла комнату и, глядя незрячими глазами перед собой, присела на край кушетки.