Записки землянина - Вячеслав Колмыков

А не капает, земля сырая.

Ветер дует, земля иссохшая.

А не дует, земля твердая…

При первых словах песни все дети тоже заулыбались и начали повторять странную песню.

— Течет вода, берег сыпется.

А стоит вода, берег высится.

Но приходит Гог, засыпают люди.

А уходит Гог, веселятся люди…

Когда слово «Гог» прозвучало, у меня в ушах что-то щелкнуло, потом послышалась льуанская речь Ниминоки. По голосу я понял, что он чем-то встревожен и забыл перейти на русский. Но он замолчал на долго.

Вскоре я узнал что это за Гог.

Он приходит неожиданно, но очень редко. Некоторые тигичане за свою жизнь так никогда и не видели его, зато хорошо наслышаны. Не многие способны почувствовать его приближение, несмотря на их способности к предвидению. Те кто оказывается в это время снаружи, обречены на гибель. Но тогда я этого не знал. Ниминоки не успел предупредить, он просто не ожидал, что этот Гог, который появляется раз в сто лет, может появиться как раз в тот момент, когда они меньше всего его ждали. Ведь последний раз он появлялся всего семнадцать лет назад.

— …Растет дерево, земля трескается.

Но приходит Гог, она вертится…

Сперва я воспринял происходящее очередной выходкой какого-нибудь аборигена и не собирался оборачиваться к выходу, когда услышал пронзительный металлический свист. Тем более пламя на свечах даже не дрогнули. Не хотелось променивать хоровое пение на этого соловья. Дети тоже не обращали на него никакого внимания. Они продолжали вторить печальному голосу Симы, с которой по-прежнему не слетала улыбка.

— …Наступает дрожь, земля рушится.

Но приходит Гог, земля мучится…

Только когда в землянку влетело с десяток трупов, я запаниковал.

Запаниковал, что не сообразил как ко мне вернулся дар речи. Это после я спохватился, потеряв его снова.

— Что это? Что это, катастрофа что ли? — закричал я.

Но меня никто не слышал.

У моих ног лежали мертвые тела. Казалось, видел их только я.

— Спасаться надо! А? Да что вы распелись-то?!

Я побежал к выходу, но меня сбили еще два влетевших трупа. Это были дети.

— Господи! Да что ж это творится-то?!

Дальше пришлось ползти.

Как-то тигичане умудряются стоить жилища таким образом, что атмосферный воздух снаружи не попадает внутрь, точнее, все его изменения, будь то ветер или дождь, в то время как люди и предметы могут проникать беспрепятственно. Песок, палки, камни как только попадали внутрь, тут же падали у входа вместе с трупами. Пришлось приложить не мало усилий, чтобы пробраться через них, несмотря на то, что я тогда здорово перетрусил. Но оставаться внутри я тоже не мог. Хотелось бежать.

То, что предстало перед глазами, видел разве что в фильмах про смерч. Только это было что-то похлеще.

Это был Гог.

— …Блеснут солнышки, и вздохнет земля.

А придет Гог, земля сморщится…

— Что? Что? Что?

Точно помню, что говорил на их языке и понимал песню без перевода. Спрашивал ли я себя или их об этом не знаю, но это был единственный случай, когда на несколько минут я стал тигичанином.

— Что? Что? Что?

Тела летали в воздухе с огромной скоростью. Они сталкивались между собой целыми кучами, словно с противоположных направлений на встречу мчались составы из песка и ветра. Нет, на смерч это было не похоже. Потоки воздуха как невидимые жернова перемалывали все и вся. Если летящее дерево и человек сталкивались с другим потоком, то каждый уносил с собой то, что успел захватить, разрывая их на части.

Если честно, я никогда раньше не видел смерть, только в гробу и многое бы отдал, чтобы не видеть вновь. Наверное я был в шоковом состоянии, иначе мой организм что-нибудь вытворил. Но я смотрел, смотрел и все время повторял: «Что? Что? Что?»

Все закончилось так же быстро, как и началось.

— …А уходит Гог, веселятся люди.

«Стасик! Стасик вы в порядке? Прикусите язык! Прикусите язык! Покажите руки! Хватит смотреть туда, все кончилось. Стасик простите, мы не ждали. Это зараза…Этот Гог никогда так не частил. Стасик! Вы слышите? Покажите руку. Хорошо! Он появляется неоткуда. Это плохо изученное атмосферное явление. Даже мы не знаем его природу. Оно существует только на этой планете, черт его побери! Стасик, если хотите, мы вас заберем. И так уже слишком далеко зашли. Вам не нужно этого видеть. Стасик!»

Ниминоки тогда впервые позволил себе эмоции. Он еле сдерживал слезы и его просьбы скорее носили формальный характер, чем на самом деле. Если нет возможности спасти этих несчастных, с землянином все иначе.

Больше Ниминоки со мной не общался. Его место занял Пазикуу. Он переживал не меньше своего друга, но тогда мне нужнее всего нужен был трезвый наставник с твердым и решительным голосом. Мой старик как раз обладает всеми этими качествами.

«Не принимайте близко к сердцу все, что увидите Стасик, — говорил он. — Конечно, в этом деле сложно что либо советовать, тем более, если это касается трагедии. Но для тигичан это не трагедия, как я надеюсь, вы заметили. Они справляются с этим по-своему. Хотя, кто знает, что творится у них внутри, несмотря на их полурадостное равнодушие».

Полурадостное равнодушие!

Этими словами можно описать состояние, в котором пребывали тигичане после нашествия Гога. Лучше слов не найти.

(Но самое страшное ждало впереди)

Я бродил по огромной песчаной площади и всматривался в лица тигичан. Пустого пространства вокруг стало больше. Это из-за леса, который порядком поредел. Кое-где торчали облысевшие стволы молодых деревьев. Большинство хранили под своими могучими ветвями тысячи безжизненных тел. В воздухе стоял запах гнилого мяса и гари. Некоторые тела уже успели облюбовать пауки фафико — так тигичане хоронят своих собратьев. Тех, кто погиб вне леса, относили в сохранившуюся чащу и оставляли там.

Никто не рыдал, не плакал. Но улыбку на лицах нельзя было назвать улыбкой. Я бы назвал ее оскалом.

Люди стояли у трупов своих родных, рядом с которыми были и мертвые животные, и разговаривали не заглядывая друг другу в глаза. (Может, из-за этого у них вышла такая привычка?) Только дети по-прежнему выглядели беззаботными. Они смеялись, перескакивали через тела, ища своих родственников, а когда находили, показывали на них пальцами и подзывали старших.

— Вот мой папа лежит!

— А это мама моя! Надо найти ее ноги…

Не знай я тигичан, то счел бы такое отношение к усопшим кощунством. Но видно, они устроены так, что ценят жизнь так же как и смерть. Ведь смерть не вылечишь.

И все же я был