Рыба, кровь, кости - Лесли Форбс

Наверху, в кабинете отца, Магда нашла картину изящного опиумного клипера, последнего из принадлежавших ее семье; она смутно помнила это судно: «Ксанаду» было его имя, и ветер надувал паруса на трех косых мачтах. Корабль продали после второй Опиумной войны, когда Флитвуды перестали заниматься прямой торговлей с Китаем. Они стали тем, что называлось «комиссионеры»: посредники и упаковщики для более крупных компаний — работа, которую, как подозревала Магда, ее отец никогда не любил. Он всегда предпочитал медицинские исследования участию в событиях вроде опиумных аукционов, которые она-то как раз живо предвкушала, до сих пор храня ясные воспоминания об их посещении в детстве. Аукционы проводились в той самой комнате с высокими потолками, которую она помнила: там собирались люди, чтобы предложить свою цену за более чем пять тысяч ящиков бенгальского опиума. Высокие, крепкие представители американской фирмы «Рассел и K°» из Бостона состязались с тонкими смуглыми людьми из Макао, и все они наперебой выкрикивали свою цену вместе с дородными индийцами вроде Хирджибхоя и Дадабхоя Растомджи, чьи имена напоминали головоломки. Еще там были китайцы: они одевались в шелковые плащи с широкими рукавами (в которых, как уверял ее папа, они держали собак особой породы, с львиной мордой).

На аукционах, крепко сжимая своей детской ручонкой ладонь отца, Магда чуяла запах пота от возвышавшихся над ней больших скученных тел и слышала грубости, которыми они осыпали друг друга, — их манеры весьма отличались от того, как они вели себя за чаем в доме Флитвудов. Она тщетно всматривалась в рукав стоявшего рядом китайца, почти надеясь встретиться взглядом со львом, а над всеми ними высилась полная достоинства фигура распорядителя торгов — он стоял, словно священник за кафедрой, готовый ударить своим молотком по Библии.

После одного из таких аукционов отец повел Магду на пристань посмотреть на лодки, гибкие, как ивовый прут, с узким каркасом клиперы — к тому времени они прослужили уже тридцать лет. Он наклонился к ее уху и прошептал:

— Видишь их, Мэгги? Это быстроходные корабли, клиперы. Потому что они могут быстро-быстро проплыть весь путь до Китая — против ветра.

«Против ветра». Волшебство, наполнявшее эти слова, Магда сохранила на всю жизнь; с тех пор для нее воспротивиться естественному порядку вещей означало оправданный риск.

— Когда они приплывут в Китай, куда они поедут, папа?

Он снова выпрямился и прикрыл глаза рукой от солнца, будто мог видеть дальше нее.

— Когда они приедут в Китай, они поплывут вверх пей Жемчужной реке, в место, которое португальцы называют Бокка Тигрис, «Пасть Тигра», а там они продадут нашу черную землю китайцам за Великой стеной.

— А что китайцы будут делать с нашим черным опиумом, папа?

— Китайцы будут курить его, девочка моя, и видеть сны о хмурых морях, плодородной земле и священных реках, вроде нашего Великого Ганга.

Его слова, сказанные в то утро, впечатались в память Магды за годы повторения — черная земля, чей дым навевал сны о реках, львы, жившие в шелковых рукавах, корабли, носившие имена «Красный скиталец», «Сильф» и «Сема-ранг», которые могли заплыть в пасть тигра и вернуться обратно.

* * *

Г. Два четких вида лабораторий Флитвуда, внутри и снаружи (неизвестный автор, ок. 1886)

Ясность и четкость, вот что мы ищем — или, скорее, видим, так как лаборатории являются частью знаменитых теплиц Флитвуда, с которыми, как уверяет Джордж Кинг, могут соперничать разве что его же пальмовые оранжереи в Сибрапуре. Это повторение старой шутки, бытовавшей между Кингом и отцом Магды, той, что обходила молчанием действительное положение дел, заслоняла то ясное и очевидное обстоятельство, что из-за настоящих финансовых затруднений Флитвудов многие стекла в теплицах были разбиты, а то и вовсе отсутствовали. Но прежде всего мы стремимся к прозрачности, чистоте, чтобы ничего не было замутнено, и никаких там расплывчато-размытых ностальгических викторианских картинок, которые снимают со слишком большой выдержкой, никаких затемненных комнат, запертых выдвижных ящичков, потайных отделений. Все должно быть тщательно изучено под микроскопом и помечено принадлежностью к определенному виду — чтобы занять свое место на Большой Картине.

Все удачно начинается: оба рисунка заполнены пространством, у которого есть длина, высота и ширина, что является доказательством того, что Флитвуды строили с немалым размахом, совсем как Лоддиджи свой питомник на востоке Лондона, когда-то занимавший место Парадайз-филд (рядом с фамильным домом Джозефа, тогда еще безымянным Эдемом). Не то чтобы совсем уж Хрустальный дворец,[39]но все-таки оранжереи были большие: в то время люди жаловали более дородные фигуры. Размер имеет значение. Все еще по-прежнему Великое, как Великобритания, и великий стеклянный параболоид Флитвуда являет собой горделиво вознесшийся скелет с железными ребрами; их стеклянный раствор поддерживается стройными чугунными колоннами, перемежающимися величавыми кокосовыми пальмами — тоже колоннами, только живыми и помельче.

* * *

Среди этих исполинов с серебристыми стволами росла пышная коллекция насекомоядных растений, папоротников и грациозных орхидей из Бутана и Сиккима, а в дальнем углу находилась маленькая лаборатория, посвященная макам, где воздух был свежее. Магда знала, что в первоначальные намерения ее отца, когда он строил эти великолепные сооружения, входили поиски нового лекарства, которое было бы широко доступно беднякам и нашло бы применение в гомеопатической «зеленой медицине», практиковавшейся местными врачами, такими как его друг доктор Саркар. Но ей было невдомек, что судьба Флитвудов, сколотивших свое состояние на клейкой бурой массе, создававшей иллюзию ясности, прежде чем насовсем затуманить картинку, вот-вот будет связана с еще более загадочным растительным видом.

Молодой человек, работавший в лаборатории, был так поглощен одним из хрупких соцветий мака, что несколько минут не замечал появления рядом с ним Джорджа Кинга, Магды и ее отца, вследствие чего Магде представилась возможность лучше изучить эту воинственную особу, которая двумя днями ранее сдерживала себя в поединке с майором Разрази-Меня-Гром. Она рассматривала его широкий, гладкий лоб, орлиный нос, профиль резкий и четкий, как на камее. Она наблюдала за его длинными пальцами, осторожно рыхлившими землю у корней растения, и невольно сравнила их с маленькими, белыми ручками своего мужа, которые видела этим утром, когда они цеплялись за простыню, словно крабы-альбиносы, поспешно удирающие под камни на морском берегу.

Услышав приветствие ее отца, молодой человек встал, и она отметила про себя его быструю застенчивую улыбку, долговязую фигуру и то, как его рубашка казалась еще белее на фоне бронзовой кожи. Филип Флитвуд представил их, и Магда протянула руку. Юноша секунду колебался, потом наклонился, чтобы поцеловать ее, удержавшись в последнее мгновение, когда она принялась трясти его руку. Извиняясь за то, что запачкал ее ладонь влажной бурой землей, он попытался вытереть ее, но преуспел лишь в том, что смахнул пару комочков на корсаж ее платья. Эти суетливые движения оставили в воздухе легкий аромат, напомнивший ей детство, тот пар, что окружал бенгальских продавцов сладостей, когда они рано утром варили молоко с сахаром и кардамоном. Благоухание обещания, пока еще невыполненного, подумала она.