Аквалон - Илья Новак

Гану бросили под самым бортом, он упал на правое плечо, разглядывая моллюскоглавца, которого положили рядом. Кожа у того была очень толстая, в глубине – грязно-белая, испещренная мельчайшими красными прожилками, а сверху покрытая полупрозрачным слоем какого-то закаменевшего желе. Гана знал, что этот верхний слой немного прогибается, если на него сильно нажать пальцем, если соскоблить – откроется очень крепкий нижний.

Команда обступила их, матросы уже притащили двузубец, чтобы вскрыть голову обитателя облаков. Мистер Троглайт взял инструмент, но капитан властно сказал: «Нет, дай сюда». Нагнулся, приставил конец крюка к темени серапиона, примерился, мгновение выждал – и рванул.

Кожа на голове разошлась необычно ровно, как не может быть у человека, от темени через лоб, вдоль линии точно на середине лица, сдернулась с губ, обнажив мясистые валики очень крупных десен, слезла с подбородка и лишь на шее прекратила рваться дальше. Открылся череп: скользкий, поблескивающий, с легким янтарным отливом. Две одинаковые половины были крепко сжаты, едва заметная щель проходила вертикальной разделительной линией, над которой и порвалась кожа. Ротовое отверстие отсутствовало, десны с зубами крепились к черепу снаружи и являлись чем-то вроде небольшого костяного капкана на мягкой мышечной присоске: серапион мог кусать, но не глотать, никакого пути внутрь его тела в этом месте не было. Прозрачный густой яд, который по привычке называли слюной, находился в крошечных кожистых мешочках, соединенных с тонкими полыми каналами в длинных зубах. А вот глазные отверстия имелись, хоть и закрытые плотными комками чего-то осклизлого, напоминающего мякоть моллюска, – двумя прозрачно-серыми буграми, на верхушках которых сидели шарики с пирамидками зрачков внутри.

– Ага! – сказал мистер Троглайт. – Глядите! Я еще не видел таких крупных…

Вся столпившаяся у борта команда уважительно притихла, лишь один из матросов негромко пробормотал:

– Так старый ведь зверюга. Вот и вымахали у него…

– Мистер Грог, вы теперь осторожно, – предостерег первый помощник. – Если в них жижа прыснет…

– Я знаю, – брюзгливо откликнулся капитан, наклоняясь и протягивая руку.

Это был самый ответственный момент, наступающий после удачной ловли: если сорвать серапионов глаз с мускульного мешочка недостаточно быстро и ловко, то через крошечное, толщиной с волосок, отверстие в задней части – то самое, сквозь которое внутрь шел зрительный нерв, – в шарик успеет брызнуть мозговой сок, как это вещество называли моряки. Тогда глаз помутнеет, почти совсем потеряет ценность, и продать его можно будет разве что на дешевые бусы для жены какого-нибудь бедняка.

И потому капитан двигался теперь очень осторожно. Он крепко сжал глаз большим, указательным и средним пальцами, согнул их, надолго замер – и наконец дернул. Тело серапиона дернулось, когти царапнули палубу. С чавканьем и тихим писком прозрачный шарик оторвался. Присевший на корточки Роллин Грог вытянул перед собой руку ладонью вверх; окружающие, все как один затаив дыхание, склонились над ним…

– Готова! – выдохнул Галки.

Все увидели, как пирамидка зрачка, плавающая, будто необычной формы масляный пузырек внутри наполненного водой стеклянного шарика, расползлась, теряя форму, как от нее отделилась желтая капелька, вторая, третья, – перекатываясь, становясь все более разряженными, они смешались… Крошечное отверстие, раньше ведущее внутрь головы, уже затянулось. Цвет, до того сконцентрированный в зрачке, разошелся ровной пеленой. Теперь на ладони Роллина Грога лежал очень крупный шарик желтого цвета – драгоценный серапионов глаз, который даже на рынке Суладара можно было продать не меньше чем за двадцать тарпов.

С каждого моллюскоглавца получали только одну драгоценность. Глаза их были как-то связаны между собой, и когда отрывали один, зрачок во втором лопался, мозговой сок проникал внутрь – ну а дернуть оба в одно и то же мгновение с абсолютной точностью ни у кого пока не получалось.

Выпрямившись, капитан еще раз показал команде глаз и осторожно сунул его в карман. К этому времени второй шарик уже почти потерял прозрачность: потемнел, наполнившись грязно-коричневой жижей.

– Ну что же, я доволен ловлей, – произнес бывший купец, скользя взглядом по стоящим вокруг людям. На палубе собралась вся команда скайвы. – Теперь займемся головой.

Он посмотрел вниз и встретился взглядом со все так же лежащим на боку пленником.

– А ты – готовься. Остались последние мгновения твоей жизни, бродяга. Когда достанем гношиль и снимем с него шкуру, останки выбросим за борт… вместе с твоим телом.

Роллин Грог вновь опустился на корточки, вонзил одно из жал двузубца в щель на темени серапиона, поковырял, расширяя, затем выдернул и приставил к отверстию с чуть крошащимися краями конец крюка. Голова крепилась к туловищу посредством прозрачной жилы, часть которой находилась снаружи и «держалась» за верхушку позвоночника, а часть была внутри черепа. В две стороны от этого места шла ровная щель – и теперь капитан, вставив в нее конец крюка, сделал резкое сильное движение, ведя железом вдоль линии соединения. Раковину серапионового черепа можно просто расколотить, но был особый шик в том, чтобы раскрыть ее ловко и быстро – такое умели делать далеко не все охотники. К удивлению многих, у бывшего купца это получилось: половины черепа развернулись, будто сложенные вместе и резко разведенные ладони.

Обнажился мозг – скопище черных маслянистых шариков, кубиков, пирамид и колечек, покрытых потеками, вздутиями и застывшими пузырями. Все это чуть шевелилось, едва заметно смещалось, двигалось из стороны в сторону, будто нечто живое копошилось внутри черепа. От мозга к внутренней поверхности раковины тянулись с трудом различимые тончайшие волоски, и когда голова распалась напополам, они лопнули. А еще по этой поверхности бежали тусклые огни – синие, зеленые, красные и желтые пятнышки. Они двигались упорядоченными узорами, складываясь в правильные треугольники и наклонные полоски, и казалось, что с их бесшумным скольжением связано движение комков гношиля, что они пребывают в некоей внутренней связи, один и тот же скрытый ритм владеет ими…

Впрочем, все это длилось недолго: как только череп раскрылся, огоньки начали бледнеть и быстро погасли.

– Вот так… – пробормотал Роллин Грог, выпрямляясь. – Теперь этот раб… Чугунный балласт из трюма – к ногам ему. С серапиона снимите шкуру, очистите и отнесите в мою каюту. А этих свяжите вместе, лицом к лицу, покрепче. Потом выбросьте за борт. Но когда будете выбрасывать, – он поднял руку, задумчиво коснулся повязки, под которой была дыра на месте носа, – меня позовите, чтоб я видел…

Капитан не договорил: над головами моряков с пронзительным визгом и шипением пронеслось ядро.

* * *

– Береговая стража! За траверзом по правому борту!

Крик матроса еще не стих, когда неподалеку от скайвы во второй раз громыхнул большой огнестрел на борту подобравшегося близко к работорговцам военного дорингера.

Ядро упало на палубу, со свистом вращаясь, взламывая доски и поливая все вокруг градом щепок. Мистер Троглайт пришел в себя быстрее остальных и принялся выкрикивать приказы. Часть команды во главе с боцманом ринулась к стоящим на верхней палубе пушкам, другая вместе с мистером Хаханой помчалась к мачтам.