Пришелец - Фёдор Быханов

Однако, на самом деле все было не так просто с призывами. Ведь, мрачная дробь тревожных тамтамов с Богатого Острова могла разбудить даже мертвого, лишь у себя на ограниченном пространстве — под сенью карандашных пальм. Тогда как за морями-океанами эти звуки часто принимали совсем за иное. Например, за шум привычного прибоя, то и дело, во время приливов и отливов, перекатывающего на каменистом пляже пустые бутылки.

Известные на весь свет, это были порожние емкости вездесущей «Дрынцаловки». Напитка, поглотившего в свои перегонные машины остатки заборов и палисадников по всей галактике.

Иногда, правда, когда нынешнему Вождю и его подданным становилось совсем невмоготу без наличных «данайцев», на Большой Земле вспоминали о необходимой гуманитарной миссии. Выручали, чем могли, трудолюбивых заготовителей рогатых длиннохвостых дикобразов.

Подобная неспешность «центра», когда средства кончались, откровенно злила островитян. И тогда самые нетерпеливые из них шли на хитроумное решение. Они выбирали себе заступников со стороны.

Так было и незадолго до описываемых событий, когда на Богатом острове приняли судьбоносное постановление: «Немедленно наделить высочайшей шаманской властью кого-либо из чужаков!»

И все знали содержание той части документа, которая хранилась как великая государственная тайна, а в простонародье формулировалась коротко и емко:

«Дабы он на правах тамошнего столичного жителя, мог чаще напоминать шефам-спонсорам о своих отдаленных морями-океанами доверителях».

Жребий тогда бросили между несколькими претендентами на шаманский бубен. Дольше других в числе лидера ритуальных плясок и камланий у шаманского костра, был известный фокусник и иллюзионист господина Николя-ни-Двора Ва-Банков. Умевший, говорят, получать «данайцы» прямо из воздуха. И что характерно — голыми руками.

Но так как карманов в бурке и даже на мохнатой папахе факира было больше, чем рук у индийского божества Кали, то эксперимент, проведенный залетным столичным умельцем непосредственно на Богатом Острове, просто-напросто провалился.

Внезапно появившиеся ниоткуда золотые монеты, недолго померцав при отсветах пламени жертвенника, тут же исчезали так же, как и появлялись — ни откуда и никуда. Делая это совершенно необъяснимым образом для окружающих. Убеждая их лишь в том, что настоящие золотые «данайцы», в каком бы ни были количестве, не пахнут. Но никак не в благостных помыслах господина Ва-Банкова, называемого в простой среде по-свойски «Николяшечка».

Не поверили ему, когда он щедро обещал в предвыборных речах, в случае победы, одарить валютой всех подряд. Не забыв при этом любого и каждого, кто только протянет за него руку!

Да тут еще в спор с «многокарманником» вступилось племя однокрасочных. Было оно все еще достаточно многочисленное, хотя и несколько постаревшее от горя за свою святыню, некогда съеденную вместе с постаментом. Однако ти нынче от имевшихся у них «голосов», на выборах зависело немало.

Посчитав, что в будущем им лучше иметь от сюда кого угодно, кроме «профессионала чар и магии», они также активно поддержали всеми своими ритуальными танцами и песнопениями не местных политиков, а как раз наоборот — залётного коммивояжера месье Макароноухого.

Так, на французский манер его стали называть еще с раннего детства, когда отрок первым делом научился без акцента выговаривать слово «Париж». А потом еще и обустроил его прекрасной фразой, услышанной во взрослом обществе. И если случалось что-то непредвиденное, в том числе и на его горшке, тут же звучало, то истошное, а то и вполне довольное изречение:

«Пролетел, как фанера над Парижем».

Но, как бы там ни было, а очень скоро в его близком окружении, среди дальней родни и просто чужих людей укрепилось мнение в том, что, как представителя мушкетерской нации, следует называть необыкновенную личность исключительно на иностранный манер:

— Месье!

Словом, жизнь удалась и необходимый в ней авторитет месье Макороноухий заслужил. И тоже — не просто так. А исключительно за свои благостные, и всегда провозглашенные ко времени, призывы.

Как-никак, и теперь этот столичный гость обещал в будущем сытую жизнь повсюду, где только появлялся перед избирателями. В противном случае грозил, что неслухи, все до одного, пролетят, как фанера над Парижем.

А в доказательство положительных и не слишком намерений, он азартно провозглашал несомненные преимущества, горячо любимых им, бананов, над их противоположностью — мачете, срубившим эту гроздь на плантации.

Крепки, заманчивы были надежды этого не совсем простого электората. Но и на старуху бывает поруха. В конце то концов, «хитро — задним числом — мудрые» однокрасочные просчитались в своем выборе.

Имея от электората Богатого Острова уже одного своего представителя среди храмовых жрецов на Олимпе, они наивно полагали, что простофиля — «бананоед» не представляет для них опасности. Будет полезным. Потому что, наверняка, существует и раздает обещания и придумывает невероятные по своему прогрессу и небывалые по исполнению прожекты не корысти ради, а просто по недомыслию присоединится в поклонах низвергнутому Основателю.

Однако, не иначе объевшись содержимого банановой кожуры, тот возьми, да и поступи по-своему. Забыл даже об особом, прежде на его взгляд, таком заманчивом и выгодном применении этой растительной тары, как использовании на корм.

Ведь, в прежние времена он, помимо намерений, связанных с увеличений банановодства, еще и ратовал за разведение особого рода мясных крокодилов. Тех самых, что должны были бы питаться одними шкурками от продукта, без особых хлопот круглогодично возобновляемого под открытым тропическим небом.

Теперь иное волновало душу и пытливый ум владетеля чужих чаяний.

Месье Макароноухий направил все чары шаманского бубна, доставшегося ему по счастливому случаю, вовсе не туда, куда бы хотели бывшие союзники в борьбе против мага и факира господина Ва-Банкова. А для достижения личных целей.

В прошлом остались мгновения, когда при любом собрании апологетов на Лысой горе, вытоптанной при камлании, другими обладателями культовыми бубнами и колотушками, свои занятия, месье Макароноухий призывы направлял предсказуемо. Адресовал их любимым представителям флоры и фауны. Надеясь, в конце концов, одновременно отведать и нежную мякоть банановой кашицы, и жареный, с сочной кровью, стейк из крокодила, откормленного отходами сферы банановодства.

Теперь ему стало ясно, что на пустое дело израсходовал почти весь, имевшийся прежде, запас чародейств. Без которого не усидеть на равных в тотемном кругу бубноносцев, непосредственно причастных к столь выгодному и почётному клану. Следовало сразу применять их на себя. Не тратить зря времени угождая однокрасочным. И когда убедился, в том числе и благодаря увеличительному стеклу газетной критики, что без возобновления полномочий не обойтись, он лихорадочно засобирался на остров.