Красивые и проклятые - Кэти Алендер

проговорил голос. — И для тебя еще не слишком поздно. Если ты примешь клятву, больше не придется лгать. И я буду так сильно тобой гордиться».

Подобрав правильные слова, можно было одновременно надавить на чувство вины, пригрозить ей и задобрить ее. Тогда она приняла бы клятву и присоединилась бы к нам по-настоящему.

Но по какой-то причине, я не хотела, чтобы она это делала.

Я просто хотела спать.

Но это не значит, что я перестала сердиться на Кейси.

— Мне так захотелось, ясно? — сказала я. — Теперь оставь меня в покое, пока я не передумала.

19

ФАРРИН согласилась встретиться со мной в одиннадцать. Когда я заехала на стоянку, она уже ждала меня у входа, читая журнал так, как это делала бы любая Солнечная девушка. От остальных ее отличало то, что на обложке этого журнала была фотография, которую она сделала сама.

Мы остановились перед апартаментами № 6. Фаррин открыла дверь.

— Над чем будешь сегодня работать?

— На самом деле, — начала я, — я бы хотела с вами поговорить.

— У тебя все хорошо?

Я зашла в комнату вслед за ней, но ничего не ответила.

Она присела и посмотрела на меня с беспокойством.

— Как много вы знаете об Аральте? — спросила я.

— А, — проговорила она и надолго замолчала. Я уже начала беспокоиться, не обидела ли ее этим вопросом, когда она повернулась ко мне. — А как много знаешь ты?

Я покачала головой.

— Недостаточно.

Она поджала губы и пристально посмотрела на меня.

— Происходит нечто такое, чего ты не можешь понять.

— Это еще мягко выражаясь.

— Знаешь, про некоторых говорят, что у них сказочная жизнь?

— Конечно.

— Как бы ты объяснила, что это значит?

— Что у тебя все складывается, — сказала я. — Что у тебя все есть и тебе везет.

— Сейчас этой фразой раскидываются налево и направо, но когда-то давным-давно она имела более глубокое значение. Сказочная жизнь — это жизнь, в которую вошло паранормальное существо. Посредством заклятия, заговора…

— Или клятвы.

— Именно так. Когда в тебе живет такая сила, она привносит с собой энергию. А законы вселенной гласят, что энергия не создается и не уничтожается. Она просто изменяется.

— И что происходит?

— Сказочные перемены в жизни. В том, как ты выглядишь, как чувствуешь себя, и как работает твой мозг. Энергия превращается во все это. Она входит в твою обычную жизнь и становится твоей силой.

— Но не все перемены можно назвать сказочными, — сказала я, вспомнив странный, пустой взгляд Картера и те моменты, когда я хотела убить сестру.

— Аральт любит нас, Алексис. Он желает нам лучшего. Больше ему ничего не нужно. Так что, если у тебя возникают какие-то сложности, стоит пересмотреть свои жизненные установки.

Я не совсем понимала, о чем она. Но одно было ясно: она явно пыталась убедить меня, что все проблемы в моей голове.

— А что он получает от этого? — спросила я.

— Когда ты в лучшей форме, он тоже в лучшей форме, — проговорила Фаррин. — Все очень просто.

Она называет простым то, что нашей энергией кормится паранормальное существо?

— Давно вы плакали в последний раз? — спросила я.

— У меня нет поводов для слез. — Она сложила руки на груди и заглянула мне прямо в глаза. — И у тебя тоже.

Я вжалась в спинку стула.

— Я тоже забочусь о тебе, Алексис, — мягко проговорила она. — Мне грустно видеть, как ты борешься с собой, причем совершенно напрасно. Все может быть намного проще.

Стоит только проглотить синюю таблетку, да?

Фаррин смотрела мне прямо в глаза.

— Это может стать лучшим поступком в твоей жизни.

— Но я… — я вдруг замолчала, не договорив.

Я почему-то забыла то, что собиралась сказать.

В моей голове осталась единственная мысль: это может стать лучшим поступком в моей жизни.

— Тебе надо все это понять, Алексис. Почему бы нам пока не переключиться на твои фотографии? Не может такого быть, чтобы ты ничего не принесла с собой.

— Я принесла, но…

— Так давай возьмемся за работу, — мягко проговорила она. — Ты снимала на цветную пленку? Мне не терпится увидеть, что получилось. Обо всем остальном можно подумать и позже.

Я могу подумать обо всем остальном и позже. Она была права. Я могла подумать об этом дома. А вот проявить цветные негативы дома не получится.

Вдруг зазвонил городской телефон.

— Извини, пожалуйста, — сказала она и взяла со стола телефонную трубку. — Алло? Да, я приду домой к пяти… Нет, не буду. Я что-нибудь закажу.

Ее голос был завораживающим, обволакивающим, словно шелк. Я подошла к книжному шкафу и снова посмотрела на фотографию девочек Аральта. На этот раз я медленно переводила взгляд с одного лица на другое и вдруг заметила загорелую девушку ангельского вида. Под ее ободком развевалась целая грива кудряшек.

Может быть, ей было шестнадцать, а может, двадцать пять — на старых фотографиях трудно определить возраст.

Но я знала это лицо.

Это была Таши.

— Ты готова? — спросила Фаррин, повесив трубку.

— Вообще-то, я…

Она подошла ко мне и едва ли не по-матерински заправила прядь волос мне за ухо.

— Конечно же, ты готова, Алексис.

Я почувствовала, что улыбаюсь.

— Да, — проговорила я. Конечно же, я была готова.

20

МЫ ПРОЯВИЛИ ПЛЕНКУ которую я отсняла во время матча, и распечатали две фотографии для суперфинала. Интересно, что сказал бы Джаред, если бы знал, что Фаррин мне помогает?

Но если так подумать, Фаррин была наименьшим из моих преимуществ.

Несколько раз звонил Картер. Я не брала трубку. Вернувшись домой, я обнаружила два сообщения на автоответчике, но все они звучали несерьезно, что-то вроде «позвони, если будет возможность», поэтому я не стала волноваться.

Той ночью я некоторое время пролежала на кровати, глядя на часы, прежде чем забыться неглубоким сном. Раньше мне нужно было спать по восемь часов в сутки, но теперь это стало необязательно. Сейчас, продремав чуть больше пяти, я с трудом могла заставить себя еще немного поваляться. Сначала я даже подозревала, что Кейси пьет снотворное. Но теперь я знала, что дело было в другом.

Внезапно я проснулась от тихого щелканья. Опустив ноги на пол, я взглянула на цифры на часах — 2:17 — и уже хотела идти в коридор, когда поняла, что на моем пути что-то стоит.

Коробка.

Размером она напоминала коробку для обуви, только немного повыше. Она была завернута в серебристую бумагу и перевязана