"Пятая колонна" и Николай II - Валерий Шамбаров

Сейчас уже известно, что для конструирования скандалов вокруг Распутина использовались двойники. Причем был не один, а несколько, состоялась даже «конференция» двойников в Харькове. Одного из них уже после смерти Григория Ефимовича князь Андроников показывал графу М. Д. Граббе, желая удивить его. А доносительство на Распутина особенно разыгралось в конце 1915 — начале 1916 г., когда министром внутренних дел стал А. Н. Хвостов, которого все современники характеризуют как абсолютно беспринципного и аморального типа. Вот он-то получил свой пост благодаря Григорию Ефимовичу. Но не по его ходатайству, а сам распространял о себе молву, что покончит с клеветой на друга царской семьи. Государь поддался, Хвостов получил вожделенное назначение.

Мы уже отмечали, что этот министр и его помощник, директор Департамента полиции Белецкий, проявляли поистине загадочное миролюбие к революционерам, Рабочим группам ВПК, Керенскому, оставляя без внимания доклады Охранного отделения. Зато они повели целенаправленную дискредитацию Распутина. О. А. Платонов, изучая полицейские дела, обратил внимание: в этот период кто-то удалил из них все подлинники донесений агентов, охранявших Григория Ефимовича и наблюдавших за ним. Вместо подлинников появляются «сводные» донесения, машинописные, без подписей, без указаний на конкретных агентов. И написаны они не корявыми фразами полицейских филеров, разными у каждого из них, а единым безупречным литературным языком.

Именно в этих «сводных» донесениях сплошь и рядом мелькают кутежи и скандалы (и ни одного имени свидетелей, ни одного протокола их показаний), посещения ночного ресторана «Вилла Родэ» (где регулярно бывал Горький, большой друг Родэ, а Распутин не был ни разу), упоминания о встречах Григория Ефимовича с женщинами легкого поведения (и опять же ни одного имени женщин, хотя для полиции установить их было проще простого) [61]. Эти самые «сводные» донесения впоследствии публиковались А. Гессеном в «Архиве русской революции», получили известность в качестве «документа».

Чей заказ исполняли Хвостов и Белецкий, осталось за кадром. Но в начале 1916 г. они замыслили убийство Распутина. Сами при этом хотели остаться чистыми, Хвостов послал своего доверенного Ржевского в Христианию (Осло), где жил Илиодор Труфанов, чтобы преступление опять совершили его поклонники. Тот согласился, запросил 60 тыс. руб., 5 паспортов и 5 револьверов для исполнителей, которые приедут из Царицына. Но некий Гейне, вовлеченный в дело, предупредил Арона Симановича. А для того Распутин требовался живой, он же собирал навар на своей близости к Григорию Ефимовичу. Возможность спасти его ох как укрепляла позиции Симановича, сразу же забившего тревогу. Ржевского арестовали, доказательства нашли, Хвостов и Белецкий слетели со своих постов.

Но поток клеветы в 1916 г. перехлестнул все пределы. Стали ходить по рукам фальшивые «письма» великих княжон к Григорию Ефимовичу, порнографические «дневники Распутина». Однако в этой грязи все больше выделялась главная тема — связь императрицы через Распутина с Германией и подготовка сепаратного мира. Разумеется, такая кампания нацеливалась не столько на Григория Ефимовича, сколько на государыню и самого царя. Требовалось опорочить всю власть, настроить против нее общественность, армию, народ. Правительство — марионетки Распутина, а в царской семье и вокруг нее разложение, разврат, измена…

Для очередного удара нацелили уже не полицию, а военную контрразведку, и заброс был произведен из-за границы. Всю Россию будоражили нарастающие дефициты продовольственных товаров и предметов первой необходимости, а для военных и гражданских властей становилось ясно, что это результат целенаправленных спекуляций. Контрразведчики уже вели разработки в данном направлении. Полковник Резанов в показаниях следователю Соколову сообщил, что с ними связались французские коллеги. Из штаба маршала Жоффра в Россию был специально командирован лейтенант Бенуа, передавший данные своих спецслужб — что центр шпионажа и спекуляций находится вокруг Распутина и связанного с ним Дмитрия Рубинштейна.

Об этом упомянул в своих дневниках и посол Франции Палеолог в мае 1916 г.: «Рубинштейн, Манус и др. заключили с ним [Распутиным] союз и щедро его вознаграждают за содействие им. По их указаниям он посылает записки министрам, в банки и разным влиятельным лицам» [59]. Рубинштейн был одной из колоритнейших фигур в Петрограде. Председатель правления «Русско-французского банка», компаньон Ашберга, владелец самой популярной газеты «Новое время». В начале войны он подсуетился заслужить расположение властей, сделал большие пожертвования на помощь раненым, отдал под госпиталь один из своих особняков. Но прибыли получал не в пример больше — и на военных заказах, и на биржевых сделках, и на валютных махинациях.

Информация, поступившая от союзников, стала толчком к действию. Алексеев, получив согласие государя, в мае 1916 г. создал Особую следственную комиссию для борьбы с саботажем и экономическими диверсиями. Руководить ею назначили генерала Н. С. Батюшина. Его кандидатуру выдвинули генерал Рузский, который с перерывами по болезни командовал Северным фронтом, и его неизменный подручный Михаил Бонч-Бруевич. Оба они состояли в заговоре против царя (Бонч-Бруевича в 1918 г. Германия уличит в связях с британской разведкой). А Батюшин прежде постоянно работал под их началом, осуществил ряд успешных контрразведывательных операций. Бонч-Бруевич в своих воспоминаниях писал, что Батюшин «был для меня своим человеком, и я без всякой опаски посвятил его в свои далеко идущие намерения» — речь шла о Распутине.

Как видим, комиссия явно нацеливалась на Григория Ефимовича. Требовалось доказать его причастность к шпионажу. В состав сотрудников Батюшин набрал профессионалов высокого класса, с которыми работал раньше: В. Г. Орлова, А. С. Резанова, В. Д. Жижина, П. Н. Матвеева. Включил петроградских контрразведчиков Барта и Логвинского [56]. Взял и Манасевича-Мануйлова. Как вспоминал сам Батюшин, он идеально подходил в качестве оперативного агента — имел опыт работы в контрразведке и полиции, был секретарем Штюрмера и одновременно входил в ближайшее окружение Распутина.

Улики собрали быстро. 10 июля 1916 г. Рубинштейна арестовали. Батюшин писал: «Устанавливать за ним (Рубинштейном. — Авт.) наружное наблюдение было бесполезно, настолько он был ловок. При обыске, например, у него был найден дневник установленного за ним Департаментом полиции наружного наблюдения. Он был в хороших отношениях с директором этого Департамента Климовичем. Да вообще у него были хорошие знакомства в высших сферах. Накануне, например, обыска у него обедал Протопопов… При обыске у него, между прочим, был найден секретный документ штаба 3-й армии. Вероятно, у него было бы найдено несравнимо большее количество секретных документов, если бы он не был предупрежден о готовившемся у него обыске человеком, близко стоявшим к председателю Совета министров Штюрмеру, что выяснилось лишь впоследствии».

Лицом, предупредившим Рубинштейна об опасности, был Манасевич-Мануйлов. Привлечение Батюшиным такого сотрудника стало серьезной ошибкой. Однако выбор Рузского и Бонч-Бруевича в отношении самого Батюшина тоже оказался неудачным для заказчиков. Он с глубоким уважением относился к своим бывшим начальникам, но оказался честным контрразведчиком и настоящим монархистом. Главное предназначение, на которое его нацеливали, дало осечку! Рубинштейн и Манус (банкир, член правления Путиловского завода) действительно в ноябре 1915 г. были представлены Распутину через Симановича. Дали деньги на благотворительность, надеясь с таким знакомством проворачивать выгодные дела, получить хорошие заказы. Но Григорий Ефимович вскоре раскусил, с кем имеет дело, и в феврале 1916 г. запретил принимать Рубинштейна в своем доме. Никакой связи между ними, даже косвенной, не оказалось.