Десять загадок наполеоновского сфинкса - Сергей Нечаев

Возможность похищения или подмены дофина в это время не представляется сколько-нибудь реальной. Во-первых, в работах участвовали люди, хорошо знавшие его в лицо, например трубочисты Маргерит и Фирно. Во-вторых, каждый вечер четверо дежурных комиссаров посещали дофина и разговаривали с ним, и ни один из них не заметил подмены и не поднял тревогу.

Адвокат Гарсон подробно опровергает мнение о том, что с 31 января 1794 года дофин, которого называли «маленьким Капетом», был полностью изолирован в своей комнате, и никто не имел возможности его видеть, называя это «легендой о замуровании». Комната, в которой содержался дофин, по мнению Гарсона, основанному на анализе целого ряда документов, имела дверь, ведущую в переднюю. Через эту дверь можно было входить к дофину, что и проделывали ежедневно дежурные комиссары и служащие Тампля. Это делало подмену или бегство попросту невозможными.

С другой стороны, нашлись аргументы и в пользу сторонников версии о подмене. Так, например, историк Астье нашел в Национальном архиве план второго этажа Большой башни Тампля. Из плана явствует, что дверь, ведущую в прихожую, нельзя было открывать, так как на ее месте была сложена печка, в нижней части которой была проделана форточка для связи с внешним миром. «Все было готово для осуществления возможной подмены», утверждал на этом основании французский историк Андре Кастело.

В ночь с 9 на 10 Термидора, когда чаша весов еще колебалась, и победа Конвента еще отнюдь не была обеспечена, в Тампль был направлен отряд из 200 человек для подкрепления находившейся там стражи.

А уже в 6 часов утра Поль-Франсуа Баррас, командовавший войсками Конвента, в сопровождении еще нескольких депутатов лично явился в Тампль, чтобы убедиться в том, насколько надежно охраняется «маленький Капет». Баррас рассказал об этом визите в своих «Мемуарах», написанных много лет спустя. Об этом же можно найти упоминание и в воспоминаниях бывшей заключенной Тампля Марии-Терезы-Шарлотты, сестры дофина, ставшей герцогиней Ангулемской.

Вполне вероятно, что в этом визите в Тампль принимала участие и Жозефина, бывшая в то время любовницей Барраса и отличавшаяся роялистскими настроениями (напомним, что ее муж, виконт Александр де Богарнэ, был гильотнирован 23 июля 1793 года).

Очень важным является факт, что на следующий день после визита Барраса воспитатель дофина Симон был отправлен в отставку, а на его место был назначен Жан-Жак Лоран, знакомый Жозефины, как и она, выходец с Мартиники. Не было ли это первой фазой намеченного плана спасения дофина?

Очевидным является и то, что в момент визита Барраса в Тампле содержался настоящий дофин. Это подтверждается тем, что в числе дежурных комиссаров, которые 28 июля 1794 года (10 Термидора) несли охрану Тампля, был некто Лорине. Это был тот самый Лорине, который в прошлом уже дежурил в Тампле. Если бы 28 июля он увидел не того ребенка, который был ему знаком, он наверняка сообщил бы об этом Баррасу.

Аналогичным образом, подтвердили тот факт, что в Тампле содержался настоящий дофин, некоторые из посещавших его ранее с инспекционными визитами членов Конвента, в частности, Ревершон.

Итак, предположить, что похищение дофина состоялось когда-то в первой половине 1794 года, означает допустить, что в последующие год-полтора никто из большого количества дежурных членов Коммуны, специально приставленных для наблюдения за «заложником», и тюремных служащих всех рангов не заметил подмены или, заметив, добровольно решил принять на себя смертельно опасную роль соучастника заговорщиков.

В 1795 году вопрос о судьбе дофина по-прежнему фигурировал в роялистских планах и в переговорах Франции с державами неприятельской коалиции. Как писал министр иностранных дел Великобритании Гренвилл 8 июня 1795 года, Карл-Август Гарденберг, бывший прусским уполномоченным на переговорах, приведших к заключению Базельского мира 1795 года, рассказывал ему, что член Конвента Мерлен из Тионвилля и французский генерал Пишегрю разработали в мае 1795 года план провозглашения Людовика XVII королем, и что сам Гарденберг ездил в Берлин убеждать прусского короля поддержать этот проект. В ходе переговоров, вспоминал французский посол в Швейцарии, впоследствии член Директории Франсуа Бартелеми, испанский уполномоченный Ириарте заявил, что ему поручено сделать предложения касательно Людовика XVII. Однако, поскольку Бартелеми не имел инструкций и не считал возможным их испрашивать, обсуждение этого вопроса не состоялось.

По официальной версии, дофин умер 8 июня 1795 года, подточенный золотухой и туберкулезом, от которых скончался до революции и его старший брат.

Надо признать, что в отчетах об обстоятельствах смерти и погребения дофина имеется немало противоречий, неясностей или даже, как будто, нарочитых двусмысленностей. Например, двое из четырех подписавших медицинское заключение врачей, по всем данным, еще до революции имели возможность видеть умершего ребенка. Между тем, в своем заключении они выражались очень осторожно. Им, мол, было показано мертвое тело и сказано, что оно является трупом «сына Капета» (то есть Людовика XVI). Это можно принять и просто как констатацию факта, и как многозначительную оговорку, что врачи умышленно не касаются вопроса, чей труп они осматривали, и что ими лишь зафиксированы результаты вскрытия тела умершего десятилетнего мальчика.

Незадолго до смерти дофина его в очередной раз посетили представители Конвента. Впоследствии один из них, Арман, рассказывал, что, хотя ребенок послушно выполнял дававшиеся ему приказания, от него нельзя было, несмотря на все усилия, вытянуть ни одного слова. Возникала даже мысль, что мальчик немой. Своими воспоминаниями Арман поделился с кем-то в 1814 году, когда вернувшийся во Францию Людовик XVIII назначил его префектом департамента Верхние Альпы. Через несколько месяцев после опубликования всех этих воспоминаний, которые явно не могли понравиться королю, Арман был смещен со своего высокого административного поста и умер в нищете.

Если верить Арману и при этом отвергнуть малоправдоподобную гипотезу, что ребенок молчал, «не желая иметь дело» с республиканскими властями, то напрашивается вывод, что дофина действительно заменили другим мальчиком.

Любопытно, что опубликовавший в том же 1814 году первую книгу о дофине некий Экар утаил имевшуюся в его распоряжении записку Сенара, агента Комитета Общественного Спасения. В этой записке, составленной вскоре после медицинского вскрытия тела, прямо указывалось, что умерший ребенок — не дофин. Через несколько месяцев, в марте 1796 года, Сенар неожиданно скончался.

Отмечали также, что 1 июня 1795 года, то есть за неделю до смерти дофина, скоропостижно скончался наблюдавший его врач, известный хирург Десо. Он хорошо знал своего пациента и если бы был жив, то он уж, во всяком случае, не мог в медицинском заключении писать, что ему и его коллегам показали мертвое тело, разъяснив, что это труп «сына Капета».

Племянница Десо мадам Тувенен в 1845 году показала под присягой, что ее тетка, вдова хирурга, сообщила ей о следующих обстоятельствах смерти своего мужа. Десо посетил Тампль и убедился, что дофин, которого он лечил, заменен другим ребенком. Когда он сообщил об этом, несколько депутатов Конвента пригласили его на званый обед. После возвращения домой Десо почувствовал себя больным, начались острые спазмы, и он вскоре скончался. Этот рассказ подтвердил в Лондоне доктор Аббейе, ученик Десо, который, по его словам, опасался также и за собственную жизнь и поэтому бежал из Франции.