Пропустите женщину с ребенком - Ирина Лобановская

— Ну хорошо, пусть медицинские заключения детей, как ты утверждаешь, преувеличенно неправильные. Все равно в наших детских домах в основном тяжелобольные дети, я знаю, — попыталась перевести разговор в другую область Кристина. — Ты обманываешь иностранцев?

— Ничего подобного! До вранья не опускаюсь! Они все прекрасно знают. Да, всегда остается риск, что со временем прошлое заявит о себе какими-то еще невыявленными болезнями и отклонениями ребенка, унаследованными от бросивших его родителей. А какая разница? Разве мы сами не рискуем, когда рождаются наши собственные дети? И с ними, и с нами может случиться всякое… Многие заболевания излечимы, а если нет, то можно приспособиться к ним и жить, не сильно страдая. — Он выразительно вытянул вперед свой протез и демонстративно задрал брючину. — Да и за рубежом прекрасные врачи, извини, это в твой огород.

— У них другие возможности! — огрызнулась Кристина. — Ты сам твердил об этом!

— У них другой подход к людям! — отозвался Борис. — Я отправил одной паре в Хьюстон шестилетнего мальчика из Питера, из детского дома для слепых. Они так хотели. Эти ненормальные мечтали помочь слепому ребенку увидеть мир. После двух операций это удалось… А дети с задержкой развития? Так в медицинских бумагах характеризуют многих детей. Но это пустой звук. Внимание и забота быстро превращают любого ребенка в нормального, смышленого и любознательного. Однажды я видел, как они резвились возле бассейна, эти якобы недоразвитые бывшие российские дети, с моей помощью ставшие американскими, как они хохотали и резво болтали по-английски…

— А вы не попадаетесь? — спросила Кристина.

— Жаждешь справедливости? — усмехнулся Борис. — Как же, как же… Конечно, бывает всякое… Например, нашумел громкий процесс над врачами, делавшими бизнес на новорожденных. Лишь из одной области за два года новым заграничным родителям передали сто тридцать детей. Чиновники брали на себя оформление документов, а медики заранее подбирали, обычно из неблагополучных семей, будущих матерей, которые вполне могли отказаться от детей. Других мамаш обрабатывали уже после родов, уверяя, что их дети родились неизлечимо больными. Всего, таким образом, иностранцы усыновили более восьмисот малышей. А скандал разгорелся из-за того, что у одного мальчика, усыновленного американской парой, оказался менингит в тяжелой форме, о чем новых родителей, конечно, в известность не поставили.

Только Кристина не прониклась его доводами и оправданиями. Они ей не показались убедительными. И чем дальше, тем больше. Бороться со своими предубеждениями она оказалась не в силах.

А Борис… Ну что Борис… Он продолжал заниматься тем, чем занимался.

Преступление? Недоспасов так не считал. Усыновление российских детей не может быть преступлением. По определению.

Ему, как хорошему юристу, легко было оформлять и проталкивать любые документы. Поэтому именно к нему и обратилась когда-то Марина, тоже сейчас имевшая в этом деле неплохой «навар».

В основном они переправляли за рубеж малышей до трех лет. Но Марина промышляла и другим бизнесом, орудуя с грудничками. Но не попадалась. Она как-то ловко отправила в США группу беременных женщин. Ей помогла заведующая женской консультацией. После родов детей усыновляли иностранцы. Так там осталось более тридцати младенцев.

Позже в близкой к Москве области Марина при участии главврача местного роддома подбирала женщин, собирающихся отказаться от детей. За каждого отправленного за рубеж новорожденного они получали пятнадцать тысяч долларов, а матерям выплачивалась малая толика — всего лишь десятая часть этой суммы.

Да, на многое была способна Марина, доктор Мариша, встретившаяся когда-то Недоспасову на жизненной тропинке…

Теща, конечно поставленная дочкой в известность о протезе, разговоров о ноге старательно и тактично избегала.

Когда Борис только начал работать в юридической консультации, Лилия Ивановна как-то осторожно, вскользь, по возможности деликатно, спросила, что у него с ногой.

— Поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся — гипс, — плоско отшутился он. И добавил: — Не люблю говорить на эту тему… Извините…

Лилия Ивановна понимающе кивнула.

Теперь она знала, что он ее обманул. Ее и Наташеньку. Но упрекать не стала. Боялась сразу показаться вредной и противной и тотчас превратиться в мерзкую тещу-гадину из анекдотов. Жили хорошо, дружно. И обеспеченно. Благодаря все той же Лилии Ивановне Бориса постоянно приглашали защищать то одного подонка, то другого. И он всех успешно вытаскивал оттуда, где им полагалось находиться до конца дней своих. Вероятно, попадись им на жизненном пути менее убедительные, не столь изворотливые и хитроумные адвокаты, страна жила бы куда спокойнее и безмятежнее.

Очень скоро выяснилось, что Наташа не может рожать.

Вернувшийся вечером с очередного судебного заседания Борис застал опухшую и растрепанную жену в слезах. Теща пила на кухне валокордин. Судя по запаху, уже не первый раз. Тесть притаился в комнате и сидел тихо, как немой. Он был так незаметен, что Борис всегда с трудом припоминал его имя-отчество, когда хотел все же к нему обратиться.

— Что случилось? — спросил Борис женщин. И сразу встревожился. За полгода их семейной жизни жена еще ни разу не ревела. Интересное кино…

— Я… — прорыдала Наташа.

Если бы все обожающие плакать женщины могли только себе представить, как они выглядят в этот момент, раз и навсегда завязали бы со своими слезами.

— Я… была у врача…

«Неужели у нее опухоль? — ужаснулся Борис. — И мне предстоит пережить ее тяжелую болезнь и не менее страшную смерть?! Еще одну смерть в моей жизни…»

— У нас… никогда… не будет детей… — ревела Наташа.

Вместе с ней некстати заплакала и теща. Борис озлобился.

— Ну, не будет — и не надо! — с неосмотрительным легкомыслием миротворчески заметил он. — Проживем и без них! А реветь-то зачем?

Теща посмотрела на Бориса с ужасом, словно вместо него в комнате появилась анаконда и злобно зашипела, приняв боевую стойку. У Наташи разом иссякли слезы, и она уставилась на Недоспасова в недоумении.

— Разве ты не хочешь детей? — спросила она. — Я не знала…

— Наташенька, ты меня неправильно поняла! — заюлил, пытаясь выкарабкаться из скользкой ситуации, Борис. А он это делать умел. Больше всего ему хотелось сейчас есть. Картошечки бы горячей! — Я очень хочу детей, мечтаю о них. Но не стоит делать трагедию из их отсутствия. И вообще врач мог ошибиться! Знаешь, сколько таких врачебных ошибок! Правильный диагноз ставит лишь патологоанатом.

— Мама тоже говорит об ошибке… — задумчиво прошептала Наташа.

— Вот видишь! Мама права! Всегда ее слушайся! — обрадовался Борис. И заслужил более благосклонный взгляд тещи. — Давай обсудим все эти проблемы завтра утром, на свежую голову… Лилия Ивановна, Морозова оправдали!