Империя очень зла - Константин Мзареулов

— Куда ты подевалась? Где мой диск?

— Держи… — Яна подмигнула. — Привыкай, что командировки бывают не только у тебя.

Бережно спрятав в кейс запись интервью, Арон рассеянно поинтересовался, куда она ездила. Яна пробурчала: дескать, не имеет права разглашать некоторые обстоятельства, чем только распалила его любопытство. Поразмыслив, она решила, что влиятельный журналист мог бы подсобить в важном деле и коротко сообщила: скоро будет накрыта банда исламских террористов, которых натаскивали агенты зарубежных спецслужб.

У Местера загорелись глазки, и он поклялся сразу же, как только вернется из Европы, дать информацию в ленту новостей.

— Но ты обязательно сообщишь мне подробности, — произнес он умоляющим голосом. — Только мне.

— Посмотрим на твое поведение, — гордо заявила мстительная контрразведчица. — А куда едешь?

Он оглянулся по сторонам. Убедившись, что их никто не слышит, прошептал:

— В Брюссель.

— Скоро начнется? — равнодушным тоном осведомилась Яна.

— Очень скоро. Педик известил нашего премьера, что уже подписал директиву.

Задав несколько наводящих вопросов, она выведала кое-какие важные подробности. Потом заторопилась по служебным делам, посоветовав Местеру — не чужой все-таки человек — быть осторожнее.

По дороге Яна ухмылялась, смакуя экзотичность ситуации: махровый проамериканский папарацци Местер будет разоблачать происки ЦРУ против Израиля… Вообще-то Арон был неплохим и неглупым человеком, но его американофилия и русофобия приняли клинически масштаб. Дяденька нуждался в срочном сеансе шоковой психотерапии.

Включив программу для рисования htm-файлов, она составила сообщение для «коллег». Основным текстом были ничего не значившие стихи о природе, а главное содержалось в цвете фоне, узорах бордюра и количестве звездочек выше и ниже строк. Теперь в Москве узнают, что миротворцы получили приказ действовать и что Вашингтон решил наносить удары не только ночью.

Потом появилась шальная мысль, и Яна, схватив мобильник, набрала номер Арона. Когда на миниатюрном экране появилось удивленное лицо Местера, она обиженно проворковала:

— Скажи честно — ты разлюбил меня?

— Что за глупости? — опешил он. — Конечно, нет.

— Но у нас так давно не было секса…

Арон долго убеждал Яну, что по-прежнему любит ее, но проклятые обстоятельства всякий раз складываются так неудачно… Помурыжив жениха минут пять, Яна довела его до кондиции, после чего вырвала обещание позвонить, как только он узнает, что отдан приказ запускать ракеты и поднимать в небо бомбардировщики.

— Позвонишь и скажешь какую-нибудь глупость, — потребовала она. — Ну, к примеру, «киска моя, я твой зайчик». Ладно?

— Ладно, — с облегчением сказал Местер. — А зачем?

— Я включу телевизор и буду смотреть, как громят хохлов. Не хочу пропустить ни одного кадра. Может, и тебя заодно увижу.

Растаявший от умиления журналист побожился, что обязательно предупредит ее хотя бы за два часа.

* * *

Киев. Улица Якуба Коласа. Воинская часть 252146.

Оказавшись в расположении ОБКВ, Кутенко пришел в ужас и даже не знал, как назвать это безобразие. По двухэтажному строению разгуливали небритые личности в полувоенной одежке, никто и не думал вытягиваться и брать под козырек при виде старшего офицера, и вообще личный состав не признавал воинских званий, предпочитая какие-то клички.

Вскипев от возмущения, генерал процедил в лицо командиру бригады:

— Подполковник Литвин, вам не стыдно за состояние части?

Артефакт, совершенно неправильно понявший генштабиста, обрадованно воскликнул:

— Вы тоже заметили? Конечно, здесь ужасно. В здании грязно, тараканы бегают, в полах — километровые щели, и телефонная линия времен Богдана Хмельницкого. Хорошо бы прислать роту солдатиков, чтобы навели здесь порядок. Помещения надо продезинфицировать, вымыть, поставить нормальную мебель и кондишены. И обязательно провести новый телефонный кабель на сотню номеров. Желательно — световолоконный.

Кутенко застонал. Эта интеллигенция была совершенно невосприимчива к основе основ — уставу внутренней службы. Как они воевать собираются?

Тем не менее других не было, поэтому генерал, скрепя сердце и скрипя зубами, пообещал благоустроить территорию. Потом, заглянув в блокнот, вспомнил утреннее совещание на Крещатике и добавил:

— Премьер-министр обещал прислать вам какие-то новые компьютеры.

Это известие почему-то страшно поразило Литвина. После очень долгой паузы Артефакт заорал в коридор:

— Робби! Ко мне!

Появился щуплый парень лет тридцати в больших очках-хамелеонах и расстегнутом майорском кителе поверх цветастой маечки с изображением голой бабы. Разумеется, он даже не вспомнил, что надо попросить у старшего: мол, пане генералу, дозвольте обратиться до пана подполковника…

Небрежно кивнув Семену Даниловичу, Робби недовольно буркнул:

— Чего тебе, тварь ползучая?

Ничуть не оскорбленный такими вольностями, подполковник заговорил на неизвестном науке языке. Посыпались фразы типа: «Имхо, Кингсайз мастдай». Тем не менее, из беседы этих пародий на офицера Кутенко понял, что процессоры бывают «интел» и «а-эм-дэ», причем последние дешевле, но немного отстойные по качеству.

С улицы донеслись настойчивые вопли клаксона. Солдат на проходной открыл ворота, и во двор вкатился грузовичок. Из кузова спрыгнули фигуры в камуфляже. Четверо стали выгружать большие картонные коробки, а пятый вразвалочку направился к зданию. Через минуту в коридоре послышался знакомый голос премьер-министра, выяснявшего, где тут сидит главный ламер по кликухе Артефакт.

Когда в комнату вошел Глеб Васильевич Мурашко, почему-то одетый в мундир сержанта музыкантской команды, Кутенко засомневался: уж не в кошмарном ли сне такое привиделось. Но нет, все происходило наяву…

— Здоровеньки булы, охломоны, — сказал глава правительства. — Вот, привез вам шесть «Тафлонов».

— Ласкаво просимо, друже Кингсайз, — лениво откликнулся Литвин. — Что за обезьянью шкуру ты нацепил?

— Маскировка, мать ее… — проворчал Мурашко. — Не хватало, чтоб ЦРУ заинтересовалось: какого, де, биса, сам премьер приперся в заштатную тыловую часть…— Он брезгливо огляделся. — Хреновато тут у вас. Ну-ка, покажи свое хозяйство.

Литвин с премьером исчезли за дверью, а Робби, он же Григорий Бубновский, поведал шокированному генералу, что лет пять назад Глеб Васильевич был классным хакером по кличке Кингсайз, причем его фирма на равных конкурировала с «Октавой».

— Потом Глеб ушел в политику, — сказал майор, — а мы предпочли свободную жизнь.

По-детски помахав ручкой, Бубновский поплелся к выходу, не спросив «разрешите идти». Кутенко вздохнул. Он уже смирился, что наладить дисциплину здесь не получится…