Дерзкий - Мария Зайцева

Он отрывает меня от бортика, и заставляет судорожно уцепиться за гладкие, мокрые плечи.

— Я… Утону… — шепчу я растерянно и испуганно, но мой Хищник отвечает:

— Я тебя держу.

Мягко подхватывает под ягодицы и так же мягко насаживает на член, заполняя постепенно и неотвратимо. Внимательно отслеживая каждое, самое маленькое изменение в моем лице.

Мне неустойчиво, страшновато и тяжело. Но я доверяю своему Хищнику. Он не позволит случиться плохому.

Даже когда он целует, одновременно делая первый толчок и погружаясь со мной вместе под воду с головой. Даже когда выныривает так же, не размыкая наших губ.

Движется, неторопливо, медленно, никуда не спеша, позволяя мне ощутить каждым миг проникновения, насладиться им, прочувствовать по полной.

Эти мгновения нашего соединения, словно сладкий чувственный танец, правильные и полные. Их не хочется убыстрять, нет нужды менять темп. Все идеально. И все может длиться долго-долго. Сладко-сладко.

Вода нас поддерживает в нашем ритме, обволакивает и растворяет в себе все проблемы, мои горести, опасения и боль. Ничего этого не остается. Лишь счастье от нашего танца, лишь нежность от его рук и губ, лишь большой-большой мир, который в этот миг стал полностью нашим. И только для нас.

Все происходит настолько правильно, настолько полно, что я не хочу ничего прекращать, и, кажется, сознательно торможу наступление оргазма.

И Вадим не торопится.

Мягко подталкивает меня опять к бортику, выходит, заставляя застонать от разочарования, разворачивает спиной и опять медленно и сладко входит, начиная неторопливо двигаться, целуя в шею, плечи, в губы, потому что я все время поворачиваюсь, хочу его видеть, хочу его чувствовать везде.

Ладонь ложится на живот, находит безошибочно клитор, трогает, и меня взрывает удовольствием, трясет от него! Это что-то невероятное, я ощущаю, как все тело сжимается в мягких сладких спазмах, сзади Вадим ускоряется и кончает, едва успев выйти из меня.

И пару секунд еще прижимает меня к бортику, обволакивая своими руками не хуже, чем вода вокруг нас.

— Машка… Самая лучшая моя, — шепчет он опять, — не пущу никуда. И не думай, не пущу…

Да я и сама не хочу уходить.

Только не сейчас, когда весь мир стал нашим. Пусть и ненадолго.

Затем мы выбираемся из воды, идем, обнаженные, в дом и там еще долго любим друг друга на мягком ковре в одной из гостиных на первом этаже. Нет сил дойти до кровати, которые все на втором этаже находятся, нет сил вообще лишний раз оторваться друг от друга.

Я забываю напрочь про время, про Зуба, про свой телефон, слава Богу, не утонувший, потому что был в рюкзаке, но сейчас совершенно недоступный.

Мне ничего не важно, ничего не надо. Кроме него.

Вадим сегодня в очередной раз мне целый мир подарил. И меня, новую.

Мы засыпаем, утомленные, переплетясь руками и ногами так, что невозможно понять, кто где.

Мне снится вода, мягко баюкающая нас, и руки Вадима, не дающие утонуть.

Будит нас тихий, но очень отчетливый рык собаки.

Вадим. Добыча Тирана

Самое кайфовое — смотреть на нее. Спящую, бодрствующую, медленно и сладко двигающуюся на моем члене…

Неважно. Главное, что вот она — рядом. Наконец-то рядом. Не только физически, не только!

А полностью. Правильно все же я ее сюда привез.

А ведь до последнего сомневался… Что выйдет.

Я вообще с ней каким-то придурком стал, в себе неуверенным. Сумела-таки меня выдрессировать. Был свободным парнем, веселым Шатром, любителем девчонок, спорта и всего кайфового, что может дать мой возраст и мое положение.

А стал каким-то придурком неуравновешенным, зацикленным на ней одной. Моей безумной анимешной Машке.

Тогда, после нашего первого раза, такого невозможного, такого сладкого, она меня жестко на землю опустила.

И, самое главное, уверенно так, актриса чертова. Я даже повелся в первые пару минут.

Правда, потом, пока вез ее домой, уже в себя пришел.

Папа Даня всегда говорил, что надо голову включать в первую очередь. А не эмоции. Эмоции — это для женщин.

А мозги — для мужчин.

Женщина может позволить себе расстраиваться, плакать, истерить, переживать, говорить глупости, неприятные вещи, иногда и вообще гадости. Ее надо выслушать и в первую очередь понять причину.

Если причина найдена, тогда действовать. По ситуации.

Здесь причина была очевидна и угадалась сразу же, практически.

Моя Маша просто боится. За меня боится, за себя, за своего амбала-охранника. Не хочет меня втягивать, вот и несет бред. Причем, очень уверенно, коза такая! Кто другой, у кого нет такого, как у меня, папы Дани, может, и повелся бы.

Но мне свезло.

Естественно, я не стал пороть горячку и лезть в душу девчонке, желающей гордо принести себя в жертву во имя безопасности других. Пусть думает, что у нее все получилось.

Должны же нормальные мужики потакать маленьким женским слабостям?

Я, в принципе, рассчитывал на недельный перерыв. Ну так… Чтоб и она помариновалась немного, подумала, успокоилась.

И, самое главное, чтоб меня не вело при виде нее с дикой силой.

Раньше-то непросто было, а уж сейчас, когда попробовал ее, когда понял, как это может быть в реале, с такой девчонкой, от которой башню рвет напрочь, вообще сложно удержаться стало.

Но я считал себя крепким парнем. Способным унять внутренних демонов.

Ага.

Нихера!

Стоило с утра увидеть мою анимешку-полурослика, судорожно пытающуюся расцепить дерущихся из-за нее (вот умора, знали бы они!) девок, как все — думать ни о чем не могу, делать ничего не могу. Смотрю на нее, нелепо одетую, нарочито пацанистую… А вижу ту шикарную нежную, тонкую девочку, которую так сладко трахал накануне, на своей любимой обзорной площадке с видом на излучину реки. Как на ее коже отражались и горели отблески вечернего солнца, как губы ее искусанные краснели, как глаза закатывались…

Не выдержал я, короче, поймал ее сразу после пар. Ну и повел себя, как дурак со спермотоксикозом.

Как не вцепился в нее прямо в коридоре на глазах у всех, как не сожрал, до сих пор не знаю.

Но нес, конечно, бред.

Ну разозлила, что поделать? Опять начала фигню говорить, ту же, что и вчера. А меня это уже не цепляло. Потому что видел все в ее глазах, что мне надо было.

И голод зверский, и тягу ко мне… И то, что тоже еле сдерживается.

Вот хороши бы мы были, если б начали целоваться на глазах у всех!