Осколок империи - Уильям Майкл Гир

— Синклер, ты теперь важный человек. Пойдем.

Она взяла его за руку и повела в свою квартиру. Он последовал за ней в спальню, где она оставила его, а сама вошла в гардеробную. Она схватила куртку и надела на бедра свой пояс с оружием. Когда она вышла, она застала его с любопытством осматривающего ее нарядную спальную платформу и подавила улыбку.

— Что насчет Арты? — спросил он, как будто для того, чтобы переключиться на другие мысли.

— Она беспокойная женщина, — невозмутимо ответила Или. — Ты знаешь, что Седди сделали с ней. Они запрограммировали ее ум убивать любого, кто попытается заняться с ней любовью. Ты знаешь, как она привлекательна… эта женщина притягивает мужчин, как эштанских пчел к нектару.

— Ты используешь ее, чтобы убивать людей.

— Ты обучаешь солдат, чтобы убивать миллионы. — Или нажала на пластину запора, и они оба прошли в трубу лифта. Вместе они спустились. — Скажи мне кое-что. Ты когда-либо думал о морали войны?

Синклер издал резкий лающий смех.

— Думал ли я? Конечно! Это мучает меня.

Они вышли, когда поле гравитации высадило их в подвале. В воздухе дурно пахло пылью и бетоном. Или указала жестом на пневматическую капсулу и уселась рядом с Синклером. Он, казалось, не обратил внимания на прикосновение ее бедра на узком сидении. Или нажала на рычаг управления и, когда крыша опустилась над ними, они проскользнули в темный тоннель.

Или рассматривала Синклера в голубом тумане освещения кабины.

— Тогда позволь мне задать вопрос. Тебе не нужно отвечать на него прямо сию же минуту, если не хочешь. Что в действительности более оскорбительно в нравственном отношении: нанять убийцу, чтобы убить политического соперника, который, если назначен на важный пост и будет проводить политику, вредную для народа… Или более оскорбительно попросить простодушного фермера в одной империи убить ему подобного в другой? Оба фермера — хорошие люди, которые любят свои семьи и детей и не хотят ничего, кроме как зарабатывать на жизнь, выращивать свои зерновые, и стареть в мире.

— А тот чиновник, которого ты убила? Он не заинтересован в том же самом?

— Конечно, заинтересован, но он хочет делать это за счет других людей, которые едва сводят концы с концами. Если ему придется разорить пару фирм по пути или выселить людей из домов, чтобы подготовить новое административное здание, которое никто не арендует, разве это его волнует? В основе жадность и выгода.

Он кисло улыбнулся.

— Я слышал этот аргумент раньше. Гретта, Мак и я обычно интересовались этим, а не преимуществами убийства. — Синклер внезапно выпрямился со странным выражением на лице.

— Что-то не так?

Он медленно покачал головой.

— Нет. Ничего. Я вспомнил, что когда-то слышал об односторонней теории познания.

— То, что мы узнаем, представлено односторонне.

— Вот именно. Но в отношении твоего вопроса морали, здесь есть разница. Когда ты убиваешь своего политического соперника, ты полагаешь, что знаешь лучший выход для всех. Ты берешь на себя роль Бога.

— Очень хорошо сказано… Я-то, как правило, знаю интимные подробности личности соперника. Я не устраняю угрозу небрежно.

— Как Брайан Хак?

Или сплела пальцы рук, чувствуя легкое раскачивание капсулы, пока она мчалась на своих сверхпроводящих магнитах.

— Что ты знаешь о Макрофте?

Синклер пожал плечами.

— Я был слишком занят другими вещами, чтобы беспокоиться о…

— Тебе следует, — тихо сказала она ему. — Макрофт агитировал за военный переворот. Скоропостижная смерть Хака заглушила частично его пыл, но он твой враг, Синклер.

Синклер глубоко вздохнул и сгорбился на сиденье.

— У тебя всегда есть ответ, не так ли, Или?

Она взяла его за руку.

— Ты думаешь, я действительно презренная? Да, я использовала Арту, и ты мог бы сказать, что она является орудием, но у меня было две возможности. Я могла оставить ее или отправить в анатомические лаборатории, куда всегда отправляют наемных убийц Седди. Тибальт бы настоял на этом.

Или увидела, как он напрягся, его лицевые мышцы подпрыгнули на угловатой челюсти.

«Да, Синклер, я-то знаю твои слабые места. Ты не будешь задавать мне снова вопросов об Арте, да?»

Пневматическая капсула, в которой они ехали, прибыла в освещенный подземный пролет, и Синклер постарался освободить свои ум от образов, вызванных словами Или. Как будто это было вчера… Он почувствовал, как замороженный гроб выскользнул из стеллажа, как дымок конденсации поднялся от трупа, сохраненного в охлаждающей смеси. Лицо мужчины выглядело живым, желтые глаза были открытыми и безмерно грустными. У него был сильный, чисто выбритый подбородок. Разрез, где его скальп был отведен назад и череп распилен насквозь, был виден под короткими коричневыми волосами. Они сделали это, чтобы открыть его мозг для какого-то исследования, которое проводили в поисках отклонения от нормы. В тот единственный момент Синклер нашел лицо, которое соответствовало имени его отца. В то мертвое лицо он смотрел, чтобы найти что-то свое, какое-то узнавание личности и места в космосе. Затем он открыл гроб своей матери и посмотрел вниз в ее полуоткрытые серые глаза. Какой красавицей она была. С длинными черными, как воронье крыло, волосами и изящным, точеным лицом. Что-то в ее выражении лица не давало ему покоя — тот намек на недоверие в глазах, как будто она не могла поверить в свою смерть. Она выглядела невероятно молодой в своем состоянии консервации, возможно, даже моложе, чем он был в то время. В течение долгих минут Синклер смотрел в лицо той женщины, которая родила его.

Как он будет чувствовать себя, узнав, что Арта — не имело значения, как сильно он ненавидел ее, — кончила так, как его мать и отец? И разве программа Арты Фера в действительности настолько отличалась от программ Балинта и Тани Фистов?

Он встал на ноги, погруженный в свои мысли. Его неотступные подозрения насчет Или успокоились снова. «Она рептилия», — продолжал он повторять про себя.

Теперь, однако, когда он вышел на подземную платформу и увидел тревогу в ее глазах, мог ли он быть так уверен? Не однажды она подводила его с тех пор, как он прибыл на Ригу. Не однажды она вмешивалась в его операции. Она даже не спорила из-за передачи акций предприятий общественного пользования, когда он взял их у нее из-под носа. Хотя ему подсознательно не нравилось многое в ее политике, которая опиралась на холодную целесообразную политическую реальность.

«Мак не любит ее». Но в таком случае Мак не всегда понимал также последствия командных решений. Способному Маку Рудеру недоставало интуитивного улавливания полной картины.

«Или оставила Первый Тарганский умирать на Тарге. Мне полагалось быть жертвенным козлом». Но его бы не повысили в чине, если бы не ее контроль ситуации.