Ангарский сокол - Дмитрий Хван

Русины и россияне делились информацией, удивляя друг друга фактами из жизни своих стран, а точнее, одной страны, одинаково родной для них всех. Среди людей Миронова в основном были инженеры и техники, а также бойцы охраны, пара биологов и один медик. В клубе они были все, а вот многих ангарцев недоставало. Не могли оставить свои рабочие места люди на угольном карьере, в Железногорске, в Баргузине, на химическом производстве. А на далёком Амуре жили люди Сазонова. Петренко и тем более его пограничники никак не могли покинуть крепость — на границе княжества было неспокойно, погранцы постоянно наблюдали ватажки казаков, числом до сотни человек. Несколько раз назревали и стычки на Нижней заставе, исправно докладывающей о чужаках. Лишь оперативность бойцов крепости не давала казакам простора для их бесшабашного озорства. Во Владиангарск совсем недавно была доставлена партия новейших винтовок, а на службу прислано шесть человек — совсем молодые переселенцы из литвинов и пара тунгусов.

Кстати, Илимский посёлок чах на глазах, литвины оказались никакими крестьянами. Городские жители, они не могли и не хотели заниматься сельскохозяйственной работой, правда, не все, но большинство. Потихоньку посёлок расселяли по княжеству, главным образом в Железногорский рабочий посёлок. Тут уж спуску им не давали, приходилось работать.

Так что вместе с русинами в зале ангарского клуба собрались чуть менее шести десятков человек. Ближе к вечеру улыбки сменились погрустневшими лицами, сознание людей занимали воспоминания о прошлом, печаль и тоска овладевали умами.

— Ладно, хорош сопли жевать, — негромко проговорил Ринат, перебирая струны гитары.

Вообще в экспедиции гитар было две, и обе они активно использовались на разного рода творческих мероприятиях, часто проводимых в посёлках. При этом гитары кочевали из посёлка в посёлок. В основном пели песни общеизвестных в ангарском социуме авторов — Высоцкого, Цоя, Шевчука, Кинчева и немногих других. Даже кое-что из шансона исполняли. Когда темнело, под шашлыки напевали негромко, больше слушая исполнителей.

По иронии судьбы, в обеих экспедициях было лишь по одному уроженцу неевропейской части России — это родившийся в Южно-Сахалинске Сергей Ким, сержант морской пехоты, и Семён Яковлев, бывший житель Барановска. Этот город, как выяснилось, стоял в южных владениях отколовшейся от социалистической Русии бывшей её провинции Аляски, на месте знакомого россиянам канадского Ванкувера.

Поздним вечером, когда все разошлись по группкам, в одной из таких, сидя у костра и попутно наслаждаясь шашлыком, Семён рассказывал об истории освоения его родного края. В целом вначале выходило всё так же, как и в истории россиян, но было лишь два исключения, которые кардинально меняли всю дальнейшую картину. Во-первых, Аляску не продали и не сдали в аренду, а во-вторых, на доктрину американского президента Монро, объявленную им во всеуслышание и фактически объявлявшую оба американских континента вотчиной САСШ в Руси, нашёлся свой ответ. Стефан II Бельский, русинский император и современник Монро, выдвинул свою доктрину, направленную на коллективное освоение обеих Америк в коалиции с Испанией, Францией и Британией. В итоге того переломного момента, когда САСШ, сломив Испанию, отобрали у неё Кубу, Пуэрто-Рико и Филиппины, а после этого оглянулись с интересом на остальной мир, в мире Яковлева не было. А САСШ, собранные из двадцати восьми штатов, в которых постоянно кто-то тянул на себя одеяло, по сути, ничем не отличались от Соединённых Штатов Бразилии — гонору много, а силёнок маловато. Подоткнутая со всех сторон русинскими, испанскими, французскими, британскими и индейскими государствами и анклавами, САСШ ничем не выделялись на фоне Канады, Мексики или Колумбийской Республики. Поэтому Семён с озабоченным интересом слушал о США и об их глобальной роли в мире россиян, немало удивляясь тому могуществу, что приписывали этим лоскутным штатам, поставлявшим на Аляску отличный текстиль.

— А кто же у вас рулит планетой? — спросили Яковлева.

— Чего рулит? — не понял русин.

— Ну, кто в вашем мире находится среди великих держав? — уточнил вопрос Саляев.

— Как кто? Кроме нас, очень сильна Германия, конечно. Ещё Британия, Франция, Южноафриканский Союз, Парагвай, Корея, ну и Колумбия. Но это до войны…

— А что за война? С Китаем, о той, что наши янки рассказывали? — разом напрягся народ.

— Ага, — невесело улыбнулся Яковлев. — Как только Китай объединился, сразу началось — то на Туркестан рот раззявят, то в Монголию лапы протянут, то к маньчжурам полезут. То в японские прибрежные города начнут толпами прорываться. Хорошо, что у нас с ними общей границы не было, но это недолго было, потом появилась.

Люди Миронова мрачно уставились на огонь, пляшущий красными язычками между поленьев. Каждый из них в этот миг вспоминал о том, как эта война отразилась на их семье, ведь мобилизация была тотальной и спешной. Заводы не успевали собирать технику. Тогда китайцев остановили только на Тоболе и задержали на линии главных рек Даурского края — Амуре, Уссури и Сунгари.

— Семён, а почему вдруг Парагвай и Колумбия у вас в передовых странах находятся? У нас они вообще практически неизвестны, ну разве что Колумбию знают по наркоте и одной певичке с большой… долей таланта. А Парагвай — так вообще нечто очень далёкое и неизведанное, — озадачился Карпинский.

— Ну как, Колумбия — это огромная страна, почти треть Южной Америки. Нефти там очень много, алмазов и всего прочего, канал Панамский. Бразильские Штаты, правда, чуть больше, но они сильно зависят и от Колумбии и от Парагвая, который эти самые штаты и Аргентину в придачу неплохо подоил на денежные репарации и земли.

— И там война была? — удивился Ринат.

— Да давно уже, — махнул рукой Яковлев. — Русия в Южной Америке тогда делала ставку на Парагвай, амбициозное молодое государство, которое было слишком независимо от мировой экономики и старалось развивать свою экономику не только за счёт кредитов и вывоза природных богатств. С остальными странами Южной Америки тогда нам не удалось наладить сотрудничество, а Парагвай и Уругвай охотно покупали у нас машины и технологии. Немецкие, французские или британские товары и патенты были существенно дороже, но сидевшие на европейских кредитах правительства Бразилии, Аргентины и Колумбии делали свой бизнес так, как им диктовали из Лондона, Парижа и Берлина. А началось всё с того, что новый президент Уругвая Хуан Борда решил соединить свою страну с Парагваем по итогам всенародного волеизъявления, когда более восьмидесяти шести процентов уругвайцев высказалось за объединение с Асунсьоном.

— Ну я помню, читал про Парагвайскую войну. Но Парагвай тогда потерял более чем две трети населения, половину территории и потерпел полное поражение, — удивился Карпинский. — У вас по-другому было?

— Ну да. Москва сразу надавила на Лиму, поэтому Колумбия не вмешивалась. А вторгшиеся в Уругвай бразильцы были выбиты парагвайскими войсками, в составе которых было много русинских высших офицеров. Парагвайцы пошли на Рио, а вторая их армия, сдержав аргентинцев в пограничных сражениях, также вскоре стала давить на них, заставляя аргентинцев отступать в глубь своей территории. Война закончилась быстро.