Б-11 - Олег Юрьевич Рой

отделенные от остального помещения решеткой. Решетки были открыты. Справа стоял операционный стол, слева – кресло как у дантиста, но без бормашины, зато с каким-то шкафчиком рядом. Вдоль двух противоположных стен расположились большие металлические шкафы.

– Кладем ее на операционный стол, – сказала Женя, и девушки, кое-как подняв, ничком положили Таню туда, куда указала Женя. Сама она попутно осмотрела и стол, и встроенную в него аппаратуру:

– Хм, здесь есть рентген, – сказала она. – И МРТ, и все это прямо в стол вмонтировано. Судя по всему, у спонсора этого безобразия денег куры не клевали, потому, что переваривать не успевали… Даже сейчас такой техники еще не придумали. Ну-ка, посмотрим, что у нее внутри творится, Девочки, помогите мне ее раздеть.

Раздеть Таню получилось не сразу, и лучше бы они этого не делали. Точнее, не так – им бы все равно пришлось это сделать. Но, когда они сняли с Тани куртку, джемпер и блузку…

Ира взвизгнула, Женя охнула, даже Даша издала какой-то странный звук.

На месте раны, которую они не так давно обрабатывали, впиваясь в кожу, бугрился хитиновый панцирь вперемешку с воспаленной живой плотью. От панциря в разные стороны тянулись также хитиновые жилки, похожие на огромные паучьи лапы. А между ними, то тут, то там, вырастали странные наросты, похожие на ублюдочно-короткие щупальца. И на кончиках некоторых из них виднелись хорошо знакомые команде воронкообразные рты мантикор…

Женя заплакала. Она не знала, что с этим делать.

* * *

– Разумно, – согласился Макс, – но сначала нам нужно организовать наблюдение. И оборону. И еще раз прочесать станцию. На всякий пожарный случай. С девочками ничего плохого не случится – в кают-компанию один вход, и попасть в нее по-другому нельзя.

– Макс, – сказал Македонский, – это все, конечно, правильно, но ребята уже с ног падают. Угрозы пока нет. Я поймал наш беспилотник, приземлил его, подзарядил и выпустил барражировать. Если что-то будет приближаться к станции, мы заметим.

– А если прибор их не зафиксирует? – спросил Мишка, исподлобья глядя на Макса с Македонским.

– С чего вдруг? – спросил Александр Филиппович. – К тому же, у нас будут дежурные.

– Тогда так, – сказал Макс. – Делимся на три смены, каждая смена спит по четыре часа. Самая сложная смена вторая: придется спать вразнобой, по два часа. В нее станем мы с Александром Филипповичем. Две остальные смены – Кирилл и Гена и Феликс с Мишей. Кто хочет заступить первыми?

– Звучит, как план, – заметил Мишка, подозрительно глядя на Макса. Поскольку на станции в респираторе не было нужды, Мишка сдвинул его набок и разглаживал ладонью сбившуюся в колтуны рыжую бороду.

– Спасибо, – кивнул Макс.

– А Макарыч? – спросил Феликс.

– Макарыч ранен, – ответил Макс. – Кстати, где он?

– Вышел покурить в коридор, ворча, что жить ему нормально не дают некурящие, – сказал Генка.

– Я сейчас на приборе гляну, – предложил Македонский, открывая крышку стоявшего на ящиках устройства, похожего на ноутбук-переросток. Как и у ноутбука, у прибора был довольно большой экран, показывающий панораму станции сверху. Люди на панораме отображались красными пятнами. Два из них выделялись особо ярко, одно – чуть тусклее, остальные – еще менее ярко.

– Так, – сказал Македонский, – эти шесть пятен – мы с вами; три пятна в отсеке медлаба – девочки…

– Почему три? – удивился Мишка.

– …вот то яркое пятно в медлабе – это, наверно, Таня, – продолжил Александр Филиппович. А второе, в коридоре – это Макарыч. Полагаю, что у обоих повысилась температура. Я вот тоже ярче, чем другие, а почему? Потому, что температурю с утра.

– И сколько? – спросил Феликс. – Я имею ввиду, градусов?

– Тридцать семь и семь, – с неохотой ответил Македонский.

– Нихрена ж себе, – удивился Феликс. – Макарыч с Таней намного ярче – выходит, у них температура под сорок?

– По Макарычу незаметно, – сказал Генка.

– Температурная эйфория, – пояснил Македонский. – Надо бы его пролечить, как следует… и Танюху, но времени мало. Если кто увидит Макарыча, передайте, чтобы пер в лазарет, Женя его каким-нибудь антибиотиком качнет и противовоспалительного накидает.

– Тогда мы с Мишкой в первую смену пойдем, – сказал Феликс. – Ты как, Мишка?

– Почему это вы в первую? – набычился Волосатый.

– Потому, что вы с Генкой вымотались больше со своими вундервафлями, – ответил Феликс.

– Принято, – быстро сказал Макс. – Значит, так, Миша, Феликс, сидите здесь, и дальше туалета не отлучайтесь. Чуть что – не геройствуйте, будите всех. Сменим вас через два часа, – Макс заразительно зевнул, – пошли, мужики. Как хорошо, что команда такая дисциплинированная…

* * *

Оперировать Женя начала до появления рентгеновских снимков – у аппарата не было монитора, приходилось ждать, пока снимки проявятся. Предварительно она отправила Иру и Дашу «пошарить по шкафам» – медикаментов у Жени было в обрез, и тратить их впустую не хотелось. А на станции могло оказаться что-нибудь в запасе.

Вскоре Ира нашла среди довольно обширной аптеки медлаба большие бутыли с весьма интересными препаратами:

– Похоже, Верховцев из дурки не с пустыми руками вышел, – сообщила она. – Тут такая батарея: аминазин, резерпин, галоперидол…

– Тащи сюда, – приказала Женя, закусившая губу и пытающаяся подцепить крючковатым скальпелем один из наростов, – галоперидол сейчас – то, что доктор прописал.

Тем временем, Даша открыла один из шкафов – и резко отпрянула: из шкафа на нее бросилось нечто. Правда, это нечто до нее так и не достало: как оказалось, это агрессивное существо сидело внутри большой толстостенной пробы, наглухо запаянной с открытого конца.

– М-мать, – тихо выразилась Даша, – девочки, гляньте, что я нашла!

– Некогда мне глядеть, – отрезала Женя, тряся рукой – один из «наростов» вцепился ей в перчатку, и сбросить его оказалось нелегким делом. Когда Жене это удалось, на перчатке оказалась аккуратная круглая дыра. – Девочки, или я совсем не медик, или эти твари живые! И кусаются!

– Они не только живые, – сказала Даша, осторожно вынимая колбу, в которой что-то лихорадочно билось об стенки сосуда, – по ходу, они бессмертные.

– Как? – Ира чуть не выронила из рук банку с галоперидолом, едва сумела удержать.

– А вот так, – ответила Даша, ставя бутыль на тумбу у операционного стола.

– Поосторожней, в этой тумбе рентгеновские снимки проявляются, – устало сказала Женя, нагибаясь к колбе. – Ну м-мать же твою за ногу…

Внутри толстостенной, плотно запаянной емкости, куда, по идее, и воздух-то проникать не должен был, копошилось с десяток крохотных мантикор, размером с палец, не больше.

– Жень, – выдохнула Даша, – ты можешь объяснить мне, что это за хренотень?

– Мне бы кто объяснил, – ответила та. – Поставь банку на место. Жаль, что записей никаких не осталось. Ира, давай галоперидол, и поищи какие-нибудь шприцы. Чем