Легкие шаги безумия - Полина Дашкова

– Лена, здесь и не пахнет командировочным романом, – сказалон спокойно и как-то обреченно, – ты… вы даже представить себе не можете, какэто для меня серьезно.

– Но серьезные отношения должны начинаться несколько иначе.Не так стремительно, не с таким напором…

– А как? Как они должны начинаться? Скажите мне, как ядолжен себя вести, чтобы вы меня не боялись и не отталкивали?

– Не знаю. Простите меня. Возможно, я тоже поступаю как-тоне правильно. Мы уже пришли, спокойной ночи.

* * *

На следующий вечер в дверь гостиничного номера, в КОТОРОМжили Ольга и Лена, кто-то осторожно постучал.

– Войдите, открыто! – крикнула Ольга.

На пороге стоял невысокий коренастый мужчина лет тридцати.

– Здравствуйте, вы простите меня за беспокойство, – смущеннопроизнес он, не входя в комнату, – я вот тут узнал что из Москвы, из моеголюбимого журнала группа приехала… Я хотел вас попросить… Да, простите, я непредставился старший лейтенант милиции Захаров.

– Здравствуйте, проходите, не стесняйтесь, – улыбнуласьЛена.

Он нерешительно шагнул в комнату, прикрыл за собой дверь.

– Дело в том, что я рассказы пишу…

– О Господи… – еле слышно вздохнула Ольга и выразительнозакатила глаза.

– Я уже присылал к вам в редакцию и в журнал «Юность», –тихо продолжал Захаров, – мне ответили, мол, тексты у меня сырые, требуютсерьезной доработки. А я не понял, что значит сырые.

– Сырые – значит плохо написанные, – объяснила Ольга.

– А вы не могли бы почитать хотя бы один мой рассказ? –глядя в пол, спросил он. – Для меня это очень важно. Я же знаю, в редакцию горырукописей приходят, их там даже не читают, просто отписывают формальные ответы.А я бы хотел конкретно поговорить, с живыми людьми.

– У нас вообще-то со временем плохо, мы завтра вечером вХанты-Мансийск уезжаем, – пожала плечами Ольга.

– Да рассказ коротенький, вы не бойтесь. Я много времени увас не отниму.

– Хорошо, – кивнула Лена, – давайте ваш рассказ. Завтраутром зайдите, часиков в девять. Я прочитаю.

– Ну что ты творишь! – накинулась на нее Ольга, когда застаршим лейтенантом закрылась дверь. – Мало тебе того зека опущенного, тебе ещемилиционера-графомана не хватает? Ты же знаешь, нет ни одного доброго дела,которое не осталось бы безнаказанным. Вот смотри! – Она открыла папку, которуюоставил Захаров и стала громко читать:

«Первые клейкие листочки проклюнулись на стройныхбелоствольных березках. Ласковый весенний ветерок растрепал золотые косырумяной девушки. Ее лучистые глаза, голубые, как незабудки, сияли радостью исчастьем».

Ольга захлопнула папку.

– Дальше можно не читать. Все и так ясно. Завтра тебепридется долго и нудно объяснять этому застенчивому милиционеру, что «клейкиелисточки» и «лучистые глаза» – это неприличные литературные штампы. Он непоймет и обидится.

– Ладно, не ворчи – Лена улеглась на кровать с рукописью.

Рассказ назывался «Нелюдь». На двенадцати машинописныхстраницах коряво и подробно описывалось, как румяную девушку с лучистымиглазами обнаружили в городском парке, убитую и изнасилованную, как смелыйследователь быстро нашел и разоблачил злодея, алкоголика-тунеядца, которомуничего не оставалось, как признаться в совершенном злодеянии.

В два часа ночи за ними должен был зайти Вениамин. Онпригласил их на прощальный ночной пикник с шашлыком на берегу Тобола.

Эта идея пришла в голову Мите, ему очень хотелось встретитьрассвет в тайге, на берегу сибирской реки.

– Ну, дочитала? Вставай, уже без десяти два. Ох,представляю, как ты завтра, после бессонной ночи, будешь с этим графоманомобъясняться! – Ольга натянула джинсы и, расчесывая перед зеркалом пышныесветлые волосы, сладко зевнула. – Не выдержу я до рассвета, даже с шашлыком невыдержу. Спать хочу.

– Зря твой братец все это придумал, – Лена отложила папку срукописью, надела кроссовки, теплый свитер поверх фланелевой ковбойки, – комарынас там сожрут.

– Это не мой братец, – возразила Ольга, – это твой дорогойВениамин затеял. Митька только подал идею, а твой комсомолец ухватился.

– – Оль, почему это, интересно, «мой»? , – Да потому, чтовсе эти радости – и банька, и экскурсии, и неусыпное внимание исключительноради тебя.

– Оль, хватит об этом. Надоело, – поморщилась Лена.

– Нравишься ты этому Волкову до потери пульса. Всерьездавишься. Даже Митька заметил. Между прочим, он красили мужик, этот Венечка,сибиряк, косая сажень в плечах!

Он, кстати, далеко пойдет. Из горкома в обком, глядишь, и доМосквы доберется по комсомольско-партийной линии. Знаешь, какая у этихкомсомольских мальчиков хватка? Так что смотри, Леночка, не упусти свой шанс.

Ольга весело засмеялась, но тут же поперхнулась и замолчала:на пороге стоял Волков.

* * *

Комары жрали нещадно, несмотря на дым березовой чаги которуюнастрогал и набросал в костер Волков. Ночь была совсем светлая. Ольга дремалана мягких сосновых ветках, то и дело просыпаясь и хлопая назойливых комаров.Митя что-то лениво наигрывал на гитаре, Лена курила, глядя на тлеющий костер.

Шашлык давно был съеден, водка выпита. Из-за верхушекдеревьев поднималось огромное, белесое солнце. После бессонной ночи всехпознабливало.

– Слушайте, я хочу в гостиницу, – сказала Ольга,приподнявшись на локте, – мне ваша комариная романтика уже поперек горла.

– Сейчас, – кивнула Лена, – Вениамин придет, и будемсобираться.

– А куда он делся? – удивилась Ольга. – Он же только что былздесь.

– Он уже минут сорок где-то ходит, – перестав бренчать нагитаре и взглянув на часы, сказал Митя, – наверное, пошел тоску своюразвеивать. Он весь в тоске, на него Леночка не смотрит. Он глаз с тебя несводил, голубых и печальных,

– Митька, прекрати ерничать, – поморщилась Лена.

– Бедный Ерик, королевский шут, всегда говорил правду, –вздохнул Митя.

– За что бывал бит нещадно, – добавила Ольга.

– Слушайте, ну что вы ко мне привязались с этимкомсомольцем? – Лена бросила окурок в тлеющий костер. – Нравлюсь я ему или нет,меня совершенно не касается. Это его личные трудности.