Таежная кровь - Владимир Топилин

После этого Гаврилыч поехал на машине по дороге в Калпу, где ожидал встретить Топа или хотя бы найти мотоцикл. Однако осмотр дороги не дал хоть каких-то положительных результатов. Надо углубляться в тайгу, пройти по избам, а для этого хорошо знать местность. Последние годы Гаврилыч промышлял в «другой тайге» и понял, что без посторонней помощи ему не обойтись.

…Идет четвертый день поисков. Их четверо. Владимир Лыков – местный промысловик, знающий места, где потерялся сын, как свои пять пальцев. Ходит в Калпе и Безымянке более двадцати лет. Братья Мясниковы – Василий и Виктор. И он, Степан Гаврилович. А в Калпе, просчитывая возможные входные и выходные следы сына, его ищет Виталий Витовский. Он, узнав о потерявшемся человеке, сразу же один ушел на поиски в нужный район и сократил время поисков на сутки. И Виталий нашел бы его, если бы Топ сказал точный район своего местонахождения Светлане.

Пройдены десятки километров дороги. Разобрано бессчетное количество всевозможных следов, как звериных, так и человека. Берега рек, маленьких и больших троп ощупаны руками. Мужики проверили все имевшиеся в округе зимовья и избы. Осмотрели все лабазы и скрадки, которые знал Володя Лыков. И все безрезультатно, потому что первые дни искали по пойме реки Калпы. А Топ в это время лежал под лабазом по Безымянному ключу. Своими словами: «Я поехал в Калпу» – Топ в какой-то степени обманул Светлану, заставил мужиков идти по ложному следу… В результате были потеряны двое драгоценных для Топа суток…

В результате четверка следопытов-поисковиков, безрезультатно промотавшись по тайге, решила действовать иначе. Найти «входной» след на дороге, откуда Топ пошел в тайгу, а потом по нему начинать поиски заново. В данном случае этим следом был мотоцикл, на котором Топ поехал на солонец. Все же техника – не хвоинка на кедре. Отыскать двуногого коня по рубчатым следам проще. Мотоцикл должен быть где-то неподалеку от центральной дороги спрятан в кустах.

И мужики вновь, останавливаясь у каждой малоприметной тропинки, стали проверять густые заросли, съезды, пихтовую подсаду, пригорки. Все самые незначительные «сколы», по которым можно незаметно убраться с дороги. Сколько их было? Десятки, сотни. Около каждой малоприметной тропки надо было останавливаться. На это уходило время.

Поиски увенчались успехом к вечеру четвертого дня, когда на угрюмую вечернюю тайгу пала вуаль ночи, в десять часов. Уснувшее солнце… Серебро росы на траве… Сгущающиеся сумерки… Вот он, за небольшим пригорком, на старой лесовозной дороге притулившийся к обочине мотоцикл. От него по траве, через просеку, в тайгу идут четкие следы. Сразу видно, куда Топ пошел, в какое место, с пригорка виден тот распадок, где, скорее всего, он и находится.

Сразу же, как только нашли мотоцикл, мужики трижды выстрелили из ружья. Долго ждали ответа, не разлетится ли по глубокому логу его призыв о помощи. Не дождавшись, какое-то время молчали. Каждый понимал, что это значит. Четверо суток для потерявшегося в тайге человека – слишком большой срок, чтобы выжить. Грозное молчание ночного леса давало все основания думать что угодно, и не самое лучшее…

Идти по следам в ночь не имело смысла. Все четверо понимали, что сейчас для Топа время ничего не значит. Никто не знал, что случилось. Разумным было начать поиски с утра, на рассвете. Все четверо, поникшие, вернулись на машине в поселок. Благо по дороге от мотоцикла было всего пять километров.

Дома после некоторого молчания Степан Гаврилович объявил горькую правду, что сын его, скорее всего, мертв.

…Топ слышал эти три выстрела при затухающем вечере. Неожиданные, резкие, раскатные и безнадежно далекие. Понимал, кому они предназначены. Знал, что на них надо ответить. Тогда помощь пришла бы незамедлительно, в течение двух часов. Как сложно и обречено сложились обстоятельства… Все не в его пользу.

И началось с того момента, когда, собираясь в тайгу, сказал Светлане, что едет в одно место, а сам очутился здесь. Неоправданное легкомыслие и беспечность в других действиях. Рябиновая палка вместо лаги, не привязался веревкой к дереву, предупреждающий треск… И даже вчера не набрал воды в бутылку. Винить в происходящем некого. Даже когда надо ответить на выстрел из ружья, он это сделать не может! Нет его под рукой. Оно – на лабазе, точнее, там, что осталось от лабаза. Лежит на крючках, зацепилось, не упало вместе с ним. В патронниках две пули и в кармане пять штук. Хватило бы «отстреляться», откликнуться тем, кто ищет его…

Не достать ружье с лабаза. Слишком высоко. Не хватит сил подняться на одних руках. Да что там говорить? Топ не может перевернуться на бок, а еще мечтает преодолеть шесть метров вертикальной лестницы. Еще одна «сказка про белого бычка». Розовые мечты. Видит око, да зуб неймет. Может, взять палку да постучать по пихте? Все равно не услышат. Слишком велико расстояние. Топ знал, откуда стреляют. Значит, только сейчас, сегодня, нашли его мотоцикл. Какое здесь расстояние до дороги? Наверно, не меньше пяти километров, по тайге. Нет, здесь палкой не достучаться. Громкий выстрел разносится, как лопнувший целлофановый пакет. Что же тогда делать в этой ситуации? А внутренний голос, как наказание: «А ничего не сделаешь. Добился своего? Теперь лежи. Сегодня за тобой придет „старушка с литовкой“».

Ничего не оставалось, как лежать, ждать. Теперь – однозначно конца. Сегодня помощь уже не придет. Слишком поздно. До полной темноты осталось минут двадцать. Было бы все иначе, сделай он ответный выстрел. Тогда мужики, несмотря ни на что, пришли бы к нему. Но он промолчал. И это молчание они восприняли по-своему.

Топ понял, о чем они подумали. Он даже представил их действия. Как долго слушали вечернюю тишину. Потом, негромко переговариваясь, сели в машину и уехали. Вернутся к мотоциклу и продолжат поиски только утром, когда рассветет. Те, кто его ищет, понимают, что теперь ему уже «все равно».

Вывод – как приговор. Окончательный и бесповоротный. Топ представил, как там, далеко у дороги, люди, его спасатели, садятся в машину и уезжают. Оставляют его опять наедине с собой. С этой нахмурившейся, почерневшей тайгой. С безликими, холодными звездами. Гнетущей, пугающей тишиной. Обездвиженного, обреченного. У него нет сил передать свои чувства, то состояние души, когда после четырех суток ожидания он понял, что помощь была рядом. Это как лопнувший канат над пропастью, когда до края остался один метр. Или как рухнувшая надежда усталого путника, из последних сил добирающегося на зимовье в морозную ночь, который увидел, что избы нет: сгорела.

Надежда на спасение исчезла, разбилась в одну минуту звоном стеклянного стакана: вот он, только сейчас был и нет его, одни осколки. Обидно, страшно, что никак нельзя собрать, склеить, сделать как было. Как нельзя повернуть назад время ни на минуту, чтобы еще раз услышать хоть один выстрел и ответить на него. Только как? Наверно, он что-то придумал бы…

В течение последующего получаса Топ внимательно вслушивался. Держал в ослабленных руках палку, чтобы стучать о ствол дерева. Все ждал, что где-то рядом, на соседнем пригорке, раздастся еще один выстрел. Может, мужики, несмотря на темноту, продолжают его поиски. Идут сюда, к нему.