Смерть императора - Александр Старшинов

После переправы, которая прошла, можно сказать, идеально, надо было перебросить не только армию, но и теперь уже и корабли на Тигр. Траян поначалу планировал вырыть в этом месте канал, однако воды в Евфрате были куда выше, чем в Тигре, и инженеры посоветовали Траяну отказаться от сложного плана – соединение рек каналом могло привести к разлитию воды вокруг Тигра и превращению прибрежных земель в болото.

Траян выслушал инженеров благосклонно. Поэтому корабли переволокли посуху на катках.

– Верно то, что я возьму Ктесифон, как то, что я вижу теперь корабли, плывущие посуху, – сообщил император своему писцу, который теперь неотступно следовал за Траяном, записывая его слова день за днем, а вечером – составляя отчет о событиях всего дня.

Три дня вся операция шла точно так, как было запланировано. Но на четвертый случилось несчастье. Налетел ураган, закружился вихрем и перемешал все в лагере: ветер рвал палатки, швырял легионеров на землю, сбивая с ног. К тому же река внезапно выступила из берегов, и три грузовых корабля затонуло. Оказалось, что прорвало шлюзы, построенные поблизости из камня с целью задерживать и спускать воду для орошения полей. Отчего это случилось – по злому умыслу или ураган нагнал воду в реке, нельзя было выяснить. Напрасно фрументарии Афрания Декстра рыскали вокруг, хватая местных жителей, – добиться от них ничего не удавалось – они немели от страха или бормотали всякую чепуху.

После переправы пришлось все время быть начеку: парфяне наконец объявились. Но они по-прежнему не желали вступать в открытое сражение, нападая на фуражиров, обоз или арьергард. Посему император с отрядом своей охраны скакал то впереди своей армии, то двигался за арьергардом, и, чтобы ничто не укрывалось от его внимания, он сам осматривал густые заросли и лощины. Солдаты слушались любого его слова беспрекословно. В разведку или за фуражом можно было отходить лишь большими отрядами. Афраний Декстр то и дело посылал своих разведчиков – проверить все ли в порядке. Но обманчивая тишина могла в любой момент обернуться засадой.

И все же эти мелкие вылазки, атаки лучников и засады не могли нанести серьезный урон римской армии.

Ошиблись, жестоко ошиблись правители Парфии – Траян оказался не так дряхл, как полагали в Ктесифоне, – и теперь уже было ясно всем: наилучший принцепс сокрушит Парфию. И его легионам невозможно противиться.

Возможно, Хосров уже понял свою ошибку. Но понял слишком поздно.

* * *

Еще весной вторая армия под командованием Марция Турбона, подтащив разборные корабли из Нисибиса, переправилась через Тигр.

Однако переправа произошла не без трудностей. Быстрое течение сносило понтоны. Второй бедой оказались засевшие на другом берегу отряды лучников. Подошли они, видимо, ночью, потому что накануне разведка никого не обнаружила. И как только римляне стали переправляться через реку, стрелки открыли огонь. С собой у парфян было немало колчанов в запасе – потому что с четверть часа над рекой шел железный дождь из стрел. Однако римляне тут же погрузили на корабли петрийских лучников и легионеров – эти последние должны были высадиться, как только берег очистится. Корабли срочно отправили к другому берегу. Лучники на кораблях прятались за высокими бортами, к тому же их позиции оказались куда выше засевших на берегу стрелков, посему петрийцы вели огонь сверху. У римлян стрел было в избытке – и как выяснилось – куда больше, нежели у парфян. К тому же по реке – и выше, и ниже переправы – курсировали быстроходные либурны, и казалось, что римляне готовы высадиться сразу в нескольких местах и окружить противника. Так что вскоре парфяне ушли, опасаясь быть отрезанными от своих.

Когда стрелков отогнали, римские фабры сумели обуздать реку. Корабли держали на канатах, не давая им уплыть далеко, а в нужным месте бросали корзины, сплетенные в виде пирамид и наполненные камнями. Едва удалось несколько лодок поставить на якоря, как тут же стали делать настил. По краям еще и перила прибили. Так построили мост. Как ни слаженно работали фабры и легионеры, переправа заняла несколько дней.

После чего вторая армия двинулась к Ктесифону по левому берегу Тигра. Соединиться обе армии должны были у Селевкии и Ктесифона, этих городов-близнецов, один из которых был воином, а второй – подвластным торговцем. Но зачастую именно торговец решает судьбу воина.

* * *

Как и обещал Пакор, его люди открыли ворота Селевкии перед императором Траяном.

Император получил самый богатый город Парфии, не потеряв ни одного человека. Жители выстроились на улицах, держа в руках оливковые ветви. И если кричали они не очень громко, то ветками махали отчаянно. Каждый знал, что отныне его судьба в руках этого совершенно седого высокого человека в роскошном нагруднике и алом плаще, что едет в окружении свиты на белом жеребце.

Пакор вышел навстречу императору, и в его свите шагали Приск, Кука, Фламма и Малыш в сверкающих, начищенных до зеркального блеска доспехах. Впервые за много дней надели они римское платье и римское оружие.

Завитой, напомаженный, с подкрашенными сурьмой глазами, Пакор был так стар, этот несчастливый и почти уже не признанный правитель Парфии, что невольно напрашивалось сравнение с женщиной – что пережила расцвет своей красоты и теперь белилами да румянами пытается вернуть былую власть.

Траян принял бывшего царя Парфии ласково, сидя верхом на своем белом жеребце. Царь царей стоял перед ним, напрасно ожидая, что Траян спрыгнет на землю и обнимет парфянина как брата. Но нет, не обнял Траян Пакора. И диадему не вручил. Однако говорил император любезно, так что Пакор уверился, будто получит власть из рук императора чуть позже.

Договор, что хранил он в золотой шкатулке, казался ему нерушимым свидетельством его грядущей власти. Ему и в голову не приходило, что это пустышка, досужий вымысел римского трибуна.

* * *

Вечером того же дня Траян устроил пир в самом большом доме Селевкии, принадлежащем – нет, не Пакору, а греческому торговцу шелком. Десятки столов, за которыми расположились Траян и его свита, ломились от яств. Юноши и мальчики в белых шелковых туниках прислуживали за столом. Танцевали привезенные из Испании танцовщицы. Акробаты тешили взор прыжками, что больше пристали ловкому зверю. Две пары гладиаторов устроили даже потешный бой, но Траян их прогнал – он любил большие представления, а не эти мелкие забавы с тупым оружием на пиру.

Щедра оказалась Селевкия, ох как щедра…

Поразительно, но место за столом императора досталось и Приску.

– Военный трибун Приск! Твоя помощь воистину неоценима… – Император приветствовал трибуна на пиру как старого друга. – Я уже догадываюсь, в чем причина такой удивительной сговорчивости селевкийцев.

– Большинство из них – сторонники Пакора, – ответил Приск. – И если ты возложишь диадему на голову старика, то они останутся тебе преданными до самой его смерти. Правда, тут одна незадача – я сомневаюсь, что он долго протянет. – Трибун надеялся уговорить Траяна поступить так, как было обещано по договору. И станет тогда фальшивый договор вполне себе настоящим.