Тёмная лощина - Брайан Кин

Я думаю, ему может навредить серебро. Причинить боль. Но у меня нет ни серебряных пуль, ни времени, чтобы их сделать. Только серебряный нож для пау-вау. Заправив его за пояс, я вернулся в лощину.

Деревья преградили мне дорогу. Стволы образовали непроходимую стену вокруг лощины. Каждый раз, когда я пытался пройти меж ними, они стонали, а их ветки цеплялись за меня или падали, пытаясь пробить мне голову. Я попробовал несколько заклинаний, но они не сработали. То, что захватило эти деревья, было из «Демонолатрии». Заклинания из Книги были бесполезны против них. Я не знал ни их истинных имен, ни изгоняющих ритуалов. У меня были книги, но все они были на латыни.

Я звал Патрицию, но она не отвечала. Весь день я бродил вокруг лощины, штурмуя непроходимую стену. Иногда я слышал свою жену: она смеялась и издавала звуки, о которых я не хочу говорить. Патриция никогда не вела себя так со мной. Она снова и снова кричала его имя. Хайлиниус. Вот как она его называла.

Слушая их, я становился всё злее и злее. Пытался прорваться сквозь линию деревьев, но ветки царапали меня из раза в раз. Я ударил ножом. Лезвие вошло в ствол, дерево затряслось. Думаю, серебро пришлось ему не по вкусу. Ветер будто бы вскрикнул, и дерево замерло. Остальные стали свирепее. Я потянул за рукоятку ножа, но он застрял наглухо. Я вырвался из плена ветвей и, спотыкаясь, пошел домой.

Я был вне себя. Девочки скоро должны были вернуться из школы. Я не знал, что делать дальше. Думал вызвать полицию, думал позвать соседей, даже подумывал о том, чтобы сжечь проклятый лес. В конце концов, вспомнил о бензопиле. Это хотя бы чуть-чуть уравнивало шансы. Жаль только, что у меня не было полотна из серебра, но кто же знал.

В то время как я…

Не могу писать об этом. Я утомлен до изнеможения. Слишком давно не спал, и пальцы болят. Позже. Я напишу об этом позже.

Позже

Ненадолго отключился. Алкоголь, должно быть, сделал свою работу. Голова болит. Кто-то кричит наверху. Не знаю, кто. Мэтти скоро вернется домой. Звонил телефон, но я не ответил.

Когда я вернулся на ферму, то ушел в сарай, а школьный автобус, должно быть, высадил Клаудию и Джину в конце переулка. Я не слышал его, но, думаю, так и было. Девочки вернулись домой, никого не нашли. Если они и звали, я их не слышал. Сарай стоит далековато, между кукурузным полем и заброшенной пристройкой, но я должен был их услышать. Возможно, они и не звали меня. Того, что случилось дальше, я предположить не мог. Что было у них в головах, пока я был в сарае, затачивал и смазывал цепь, заполнял бак? Решили они пойти на прогулку или на поиски матери? Я не знаю.

Я завел цепную пилу. Убедился, что она работает. Выйдя из сарая, я услышал музыку. Она вновь оказала на меня влияние, и мне стало стыдно. Сатир играл. Я побежал к лощине. Бензопила оттягивала руки. Будь я моложе… Дыхания не хватало, ноги ныли, а страх за жену захватил всё мое существо.

Я достиг вершины холма и там, возле линии деревьев, увидел сатира. Он танцевал и играл на флейте, а за ним шли мои дочери. Они… меня тошнит. Они раздевались. Просто скидывали одежду и бросали на землю. Я кричал, но они не обращали на меня внимания. Сатир скользнул меж деревьев, обратно в лощину, а за ним Клаудия и Джина. Я побежал, на ходу заводя пилу. Рев мотора заглушил проклятую музыку.

Мои девочки. Я помню, как они родились. Клаудия здесь, дома, Джина — в «Йорк-Мемориале». Они обе были хорошенькими, как их мать. Когда Клаудия схватила мой палец маленькой ручонкой, я чуть не заплакал. А Джина, она улыбнулась мне. Медсестра сказала, что это газы, но я-то знаю, что она узнала своего отца. Отец всегда знает.

Ветви сомкнулись передо мной, и я набросился на них. Махнул пилой, прорвался сквозь первый ряд. Деревья кричали. Я улыбался. Произнес заклинание и продолжил размахивать пилой. Полотно вгрызалось в древесину. Стволы падали на землю. Деревья бежали с моего пути. Вдруг ногу пронзила острая боль. Я посмотрел вниз и увидел прутик, который пробил мою голень насквозь. Обычная веточка, но ей хватило силы пронзить плоть и выйти с другой стороны. Я вырвал прутик, но тут из ниоткуда выскочила ветка и выдернула пилу из моих рук. Развернув мое же оружие против меня, она попыталась ударить пилой в шею. Я пригнулся, закричал и отступил. Чтобы не упасть, я схватился рукой за другой ствол, и он укусил меня. Я повернулся и увидел в коре лицо. Мои пальцы были в его рту. Я бы лишился их, если бы не выдернул руку. Ветки цеплялись за одежду и волосы, пытаясь удержать меня на месте, пока деревья передавали пилу одна другой. Мне удалось вырваться, и я выскочил из лощины.

Дыхание с хрипом вырывалось из глотки. Деревья гневно шелестели, но я был вне их досягаемости. Они не могли покинуть лощину, по крайней мере, пока. Раны на плече закровоточили снова, хотя заклинания должны были исцелить их. Книга подвела. Господь оставил меня. Я потерпел неудачу и не смог спасти свою семью.

Я решил, что если мне не помогает Бог, то, значит, нужно обратиться к кому-нибудь другому.

Так я и сделал. Вернулся домой весь в крови и соплях, плача и проклиная Бога. Перевязав раны, я обратился к книгам. Первой оказалась «Давно Потерянный Друг» — я швырнул ее на пол. Затем открыл «Демонолатрию» и попытался понять, что там написано. Пытался разобраться, для чего были заклинания, рассматривал гравюры и диаграммы. Просмотрел и другие книги. Всё, что связано с сатирами, дровяными духами или природой. Когда солнце зашло, у меня созрел план.

Первое, что я сделал — собрал всю известь, что у меня была, в мешки и загрузил в прицеп. Тяжелая работа, но она давалась мне легко, будто я помолодел лет на двадцать. Приладил прицеп к трактору, убедился, что тот заправлен. Вышло бы глупо, если бы бак опустел на полпути. Собрал остальные вещи, которые, как я думал, мне понадобятся, и ингредиенты для заклинания. Сделал запись в этом дневнике и учился, учился усерднее, чем когда-либо в жизни. Молился Господу, просил Его прощения за то, что я сказал, объяснил, что мне было больно и страшно за моих жену и дочерей, просил Его дать мне сил и напутствие. Но Господь молчал. Я так и не ощутил Его успокаивающего присутствия. Он больше не посещал мой дом, я не нашел его и в своем сердце. Именно Он повинен в том, что я призвал того, кого призвал.

Когда всё было готово, я поехал к лощине. Стемнело пару часов назад, но в лощине клубился особенный мрак. Свет фар, казалось, не проникает в него, а наоборот — кормит.

Я слышал флейту, Патрицию и девочек. Пытался игнорировать их, но не мог. Меня начало трясти. Они были там с этой тварью, и я знал, чем они занимаются. Моя жена и дочери. Мои девочки. Мои малышки.

Успокоившись, я спустился с трактора и схватил первый мешок. Разрезав его карманным ножом, я обошел лощину по кругу, оставляя за собой толстый след извести. К деревьям я не приближался. Они тянулись ко мне, но я их перехитрил. Деревья шелестели и шептались, покачиваясь взад-вперед. Из лощины продолжали доноситься звуки. Животные звуки. Их издавала моя семья.

Большая часть ночи ушла на то, чтобы закончить круг вокруг лощины. Я начертал символы, которые видел в книге. Потом произнес слова. Не знаю, правильно ли я прочитал их. Если я всё сделал правильно, то духи в деревьях не смогут заразить остальной лес.