Протекторат - Олег Авраменко

— Нет, не очень. Недавно прилетела.

— Тем не менее, вы отлично говорите по-нашему.

Она вновь пожала плечами.

— Научиться было нетрудно. Я знаю все пять языков, на основе которых возник ваш. Причём один из них — мой родной.

— Русский?

— Угадали.

— Вы с Земли?

— Увы, нет. Даже ни разу там не бывала, хотя всю свою жизнь странствую по Галактике.

— На своём корабле?

— Нет. В основном на пассажирских судах или автостопом. Кстати, меня зовут Тори. А вас?

— Игорь, — представился я. — Если не ошибаюсь, «Тори» — это уменьшительное от «Виктория»?

— Только не в моём случае. Я просто Тори, а Викторией зовут другую… мою сестру.

— У вас есть сестра?

— Да. Но я уже давно её не видела.

— Она осталась дома?

— Нет, тоже странствует. У нас обеих это в крови.

— И на многих планетах вы побывали?

— Точно не помню. Но штук семьдесят наберётся.

— Здорово! — с невольной завистью произнёс я. — А я, кроме родного Дамограна, больше ничего не видел.

— Ваша планета очень мила, — заметила Тори. — Я говорю это не просто из вежливости, она мне действительно нравится. Тихая, мирная, спокойная — и очень цивилизованная. Как раз на мой вкус. Если бы мне пришлось бросить свои странствия и где-нибудь осесть, я бы выбрала либо Дамогран, либо Хайфу, либо Магратею. Ну, может, ещё Землю — но от окончательного решения я воздержусь, пока не увижу её собственными глазами. Боюсь, она окажется слишком шумной для меня.

— Вы были на Магратее? — переспросил я.

— Да. А что?

— Она в некотором роде сестра Дамограна. Обе планеты были открыты одним и тем же человеком — капитаном Свободного Поиска Дугласом Адамсом. За свою жизнь он нашёл целых шесть кислородных миров, и двое из них оказались пригодными для колонизации — редкий в истории случай. Капитан Адамс был большим любителем фантастики докосмической эры, названия для всех открытых им планет он взял из книг своего тёзки, писателя-фантаста конца XX века.

— Вот этого я не знала, — сказала Тори таким тоном, как будто с её стороны это было огромным упущением. — Нужно будет внести уточнения в мой справочник.

Мы продолжали болтать о всяких пустяках, и я даже сам не заметил, как моё скверное настроение куда-то улетучилось. Тори была умна, общительна, обаятельна, с ней было интересно разговаривать и, наконец, на неё просто приятно было смотреть. Она принадлежала к тому типу женщин, чья внешность действует на мужчин безотказно, на уровне чистых рефлексов, а то, что наряду с красотой она обладала также острым умом, хорошо подвешенным языком и тонким чувством юмора, делало её совершенно неотразимой.

Раз за разом я ловил себя на том, что откровенно любуюсь Тори, восхищаюсь её прекрасным лицом с тонкими, классически правильными чертами, роскошными тёмно-каштановыми волосами, свободно ниспадавшими ей на плечи и грудь. А когда я встречался взглядом с её большими карими глазами, то словно утопал в них, растворяясь без остатка.

Тори смотрела на меня со спокойной улыбкой, как будто видела меня насквозь и отлично понимала, какие мысли роятся в моей голове. Без сомнений, она хорошо знала, как действует на мужчин её внешность, и давно уже привыкла к тому, что в её присутствии они зачастую ведут себя как форменные идиоты.

Впрочем, несмотря на своё спокойствие и внешнюю невозмутимость, Тори явно не оставалась равнодушной ко мне. Чувствовалось, что ей приятно моё общество, и наш разговор доставляет ей не меньше удовольствия, чем мне. Иногда, хоть и крайне редко, между людьми с первого взгляда возникает привязанность, казалось бы, ни на чём не основанная, но тем не менее сильная и глубокая, соединяющая их крепче, чем даже годы самой тесной дружбы. У нас с Тори был как раз такой случай…

Минут сорок мы просидели на набережной, потом я вызвал из дому свой флайер и устроил для Тори экскурсию по моему родному Нью-Монреалю — самому большому и самому старому городу Дамограна, возникшему на месте лагеря первых исследователей планеты. Я рассказывал много и охотно, словно заправский чичероне, а Тори слушала меня с неподдельным интересом, хотя временами мне начинало казаться, что всё, о чём я говорю, она и так хорошо знает. Может, она действительно это знала, просто ей было приятно меня слушать. Льщу себя надеждой, что я не самый худший рассказчик — хороший адвокат должен уметь внятно и, главное, занимательно излагать свои мысли.

После импровизированной экскурсии по городу мы отправились вниз по течению Оттавы к Гудзонову морю, чтобы с высоты птичьего полёта посмотреть на начинавшийся шторм. Тори получила от этого массу удовольствия — а я наслаждался её детским восторгом, той милой непосредственностью, с которой она отдавалась новым впечатлениям.

Позже мы вернулись в Нью-Монреаль и пообедали в одном тихом и уютном семейном ресторане. Затем снова гуляли по городу, но уже пешком. К вечеру погода ещё ухудшилась, начал даже моросить мелкий дождик, зато на душе у меня было ясно и безоблачно. Тори, словно добрая фея, подарила мне весну в этот ненастный осенний день, и рядом с ней мои проблемы казались такими далёкими, нереальными, не заслуживающими того, чтобы из-за них убиваться…

Когда я, рассказывая про свою дочь, упомянул о её увлечении театром и, в частности, творчеством Шекспира, Тори с воодушевлением заявила, что тоже обожает старый добрый театр, где актёры играют перед зрителями «в живую», а не делают десятки дублей на один эпизод, как в кино, и не прячутся за смоделированными компьютером образами, как в виртуальной реальности. Жаль только, посетовала она, что ей не часто приходится видеть действительно хорошие постановки — на большинстве планет классические театры не в моде.

Поскольку у нас на Дамогране театральное искусство всегда было в почёте, я решил сводить Тори в «Скрижали» на оригинальную постановку «Вишнёвого сада», которую недавно расхваливала мне дочка. С билетами, конечно же, вышла заминка, но я вовремя вспомнил, что один мой старый клиент имеет широкие связи в театральных кругах (его связями часто пользовалась Юля, чтобы попасть на премьеры), поэтому в конечном итоге всё уладилось, и я смог порадовать Тори отличным спектаклем. Она была в полном восторге и заверяла меня, что ещё никогда не видела такой замечательной игры актёров в сочетании с безупречной режиссурой.

Когда мы покинули театр, уже наступила ночь. По моему приказу автопилот поднял флайер над тучами, и в чистом, глубоком небе засияли густой россыпью бриллиантов крупные, яркие звёзды. Я немедленно снял с прозрачных стенок кабины затемнение и погасил свет. Тори прислонилась к моему плечу, запрокинула голову и устремила взгляд вверх.

— Как здорово! — с восхищением произнесла она. — У вас изумительное звёздное небо. По сравнению с ним, небеса моей родной планеты — настоящая пустыня.