Задворки Европы. Почему умирает Прибалтика - Александр Александрович Носович

вынужденный и не удовлетворивший ни одну из сторон компромисс: переход на пропорцию «60/40», согласно которой не менее 60 % предметов в русских школах должно преподаваться на латышском языке, 40 % – на родном.

Однако в латвийском руководстве от своего не отступили, там лишь взяли паузу.

В начале 2014 года в декларации нового правительства Латвии была анонсирована «реформа 2018»: полный перевод образования в русских школах на латышский язык обучения к 2018 году.

Одновременно власти Латвии заявили, что в стране больше не будет создаваться русских школ, даже частных, тем более с российским финансированием (хотя Россия предлагала такие проекты и готова была взять расходы на себя). Сейчас сохранение в Латвии русских школ по-прежнему актуально, это одна из немногих тем, которые могут консолидировать русскоязычное население и стать основанием для нового массового общественного движения.

В Эстонии разговоры о переводе русских гимназий на государственный язык ведутся с 1993 года. Первоначальный план эстонских властей предполагал стопроцентную эстонизацию гимназий к 2000 году, затем эту дату передвинули на 2007 год. В 2007 году руководство Эстонии решило пойти на «латвийский сценарий»: не менее 60 % преподавания – на государственном языке, остальные – на русском. На постепенное внедрение этой практики было отведено 6 лет, и в настоящее время этот переход полностью завершен, проекты полной ликвидации русскоязычных гимназий пока остаются отдельными инициативами ультраправых националистов.

Для русских школьников и учителей в Эстонии перевод образования на государственный язык – это еще даже большая проблема, чем в случае Латвии. Эстонский язык – это финно-угорская группа, 14 падежей, отсутствие будущего времени, специфическое словообразование – если для школьника этот язык не является родным, то учиться на нем крайне сложно. Однако всплеска протестной активности школьная реформа в Эстонии, в отличие от Латвии, не вызвала.

Эстонская власть между тем, помимо изменений в законодательстве, борется с русскоязычным образованием с помощью «оптимизации», то есть закрытия русских гимназий. После принятия законодательной нормы, по которой в гимназии должны учиться не менее 120 учеников, под удар попало более половины русских школ. О том, что их закрытие является именно борьбой с обучением на русском языке, а никакой не оптимизацией, говорят конкретные случаи. «В Эстонии одна из самых популярных и одна из самых страшных фраз: "от меня ничего не зависит, я маленький человек". Увы, поэтому большинство русских в Таллине не ходят голосовать и отдают свои права другим. Но ведь есть и другой у нас опыт – Муствеэской русской гимназии. Там проблема была в том, что в этом маленьком городке, где русские живут со времен Петра I, где 1,5 тысячи населения и две гимназии: одна – русская, а другая – эстонская. В русскую гимназию подали заявление 10 человек, в эстонскую – 1 русский, который решил, что хочет учиться на эстонском языке. Отгадайте, какую гимназию захотели закрыть, а какую оставить, и какую гимназию присоединить к какой. То есть, несмотря на арифметику, закрыть решили русскую гимназию и этих 10 детей передать в эстонскую гимназию. Было принято решение городского собрания этого города, что так и должно быть», – говорит председатель правления НКО «Русская община Эстонии» (одной из немногих общественных организаций русскоязычного населения, пытающихся бороться за образование на родном языке) Мстислав Русаков. Так что уничтожение русскоязычного образования и в Эстонии проводится сознательно и последовательно.

6. Хорошие русские: идеал прибалтийской ассимиляции

Эстония. Заходит русский покупатель в магазин, начинает на ломаном эстонском объяснять, чего он хочет.

Продавщица:

– Посалуйста, коворитте по-русски, я все поннимаю.

Покупатель:

– Мы пятьдесят лет слушали ваш «русский», теперь вы послушайте наш «эстонский».

Эстонский анекдот

Под ассимиляцией в этнологии понимается потеря этнической группой своих отличительных черт и их замена на отличительные черты, свойственные другой этнической группе. Ассимиляция может носить как добровольный, так и принудительный характер: в последнем случае она пересекается с понятием этноцида – политикой уничтожения национальной идентичности, национального самосознания этнической группы. Этноцид добивается тех же целей, что и геноцид, но не использует для этого физическое насилие. Идеальный результат политики принудительной ассимиляции тот же, что и в случае геноцида: сокращение (вплоть до полного исчезновения) числа людей, считающих себя принадлежащими к какой-либо национальной группе, потеря ими своего языка, культуры, исторической памяти, самоназвания, переход в подчиненное положение к этнической группе, подвергшей их этноциду.

Эстонизация, латышизация и литуанизация, которыми занимаются прибалтийские государства, являются именно политикой принудительной, осуществляемой властью ассимиляции, что подтверждают принятые в этих странах государственные программы по «интеграции и сплочению».

Яркий пример: программа интеграции латвийского общества, разработанная в 2011 году скандальной националисткой-антисоветчицей (в прошлом – ярой комсомолкой), на тот момент депутатом Сейма от правящей партии «Единство» Сармите Элерте. Принятая программа прямо предполагает, что интеграция латвийского общества должна происходить путем культурной ассимиляции русскоязычного населения: чтобы все противоречия между русскими и латышами исчезли, нужно просто превратить русских… в латышей. Вуаля!

Характерные цитаты из документа Сармите Элерте: «Латышская государственная нация вместе с меньшинствами образует латвийский народ», «Латышская идентичность – латышский язык, культура, социальная память – объединяет весь латвийский народ, делая его общиной демократического участия. Из-за этого в интересах Латвийского государства углубить латышскую идентичность, которая объединяет общество, делая его сильнее в современных условиях глобализации, и расширяет его, чтобы в него могли включиться национальные меньшинства и иммигранты».

То есть сплочение латвийского общества состоит в усилении роли латышского языка (это еще ладно – хотя бы можно представить, как это будет выглядеть технически) и латышской исторической памяти. Получается точь-в-точь определение ассимиляции и этноцида: русские должны забыть о том, что они русские, подвергнуть головной мозг лоботомии (а как иначе выкинуть из него коллективную память нескольких поколений своего народа?) и начать смотреть на историю и современность латышскими глазами. Как заметил председатель Парламента непредставленных (общественной организации, объединяющей латвийских «неграждан») Валерий Комаров, «если 9 мая для вас День Победы, то вы плохо интегрированный русский, если это день скорби и начала новой оккупации, то вы хорошо интегрированный».

Русских жителей Латвии и Эстонии, которые в целом следуют политике ассимиляции, принято называть «правильными русскими» или «хорошими русскими», а в среде соотечественников – «интеграстами». Латвийский социолог Ольга Процевская в резонансной статье 2013 года иронически формулирует «Кодекс поведения хорошего русского». Итак, хороший русский:

• «Признает, что возвращение в 1991 году к Латвийской Республике образца 1918 года было единственным возможным решением, а не политическим выбором, который можно было сделать, а можно и не сделать. Осознает, что неизбежно следующее из концепции преемственности разделение на