Золотое дерево - Розалинда Лейкер

— Твой брат всего лишь выполнял мои распоряжения. Я не хотел допускать, чтобы заботы о делах фирмы вновь захватили тебя. А теперь, когда ты немного отвыкла от бесконечных дел и отошла на продолжительное время от руководства Домом Рошей, ты наверняка почувствовала и осознала то, какое благо наш с тобой тесный семейный мирок, как нам хорошо жить вместе.

Габриэль с недоумением уставилась на мужа.

— Ты подговорил Анри открыто выступить против меня? Перехватить бразды правления фирмой в свои руки, лишив, таким образом, меня моих законных прав? — Габриэль отстранилась от мужа, высвободившись из его объятий. — Ну хватит. Я еду в Лион немедленно. Гастон прямо сейчас отвезет меня в город.

— Я запрещаю тебе делать это! — лицо Эмиля окаменело, выражение глаз стало суровым и непреклонным.

Габриэль бросила на него такой взгляд, как будто перед ней стоял чужой незнакомый человек.

— Никто не может мне запретить заботиться об имуществе, завещанном мне отцом в опеку.

— Дом Рошей может обойтись и без тебя. А я не могу. Твое место здесь, рядом со мной.

— Неужели ты не видишь, что наш брак только упрочился после того, как я занялась делами фирмы, став более самостоятельной в своих поступках? — увидев затравленный взгляд мужа, Габриэль вновь почувствовала к нему сострадание и положила руку ему на плечо. — Не бойся, я никогда не оставлю тебя. Я обещаю тебе это, как обещала в день нашей свадьбы.

Эмиль порывисто обнял ее и поцеловал со страстью и неистовством — он испытывал досаду от того, что так и не сумел обуздать ее неукротимую волю, побороть ее тягу к независимости, которая, кстати, в первую очередь и привлекала его в ней.

Габриэль пошла на компромисс и уехала в город лишь на следующий день. Анри встретил ее появление довольно спокойно, без тени удивления, что было само по себе подозрительным. Габриэль была уверена, что он в полной мере воспользовался ее отсутствием и извлек из него пользу для себя. Однако служащий, которому она вполне доверяла, развеял ее подозрения, показав ей безупречно составленные отчеты и всю текущую документацию, свидетельствующую о том, что ни о каких махинациях и подлогах в ее отсутствие не могло быть и речи. В конце концов Габриэль пришла к заключению, что причиной его необычной любезности и приветливости являлось его хорошее настроение, вызванное везением за карточным столом. Следствием этого, должно быть, были и три совершенно новых, роскошных наряда Ивон, а также браслет с сапфирами, которого Габриэль прежде на ней не видела. Кроме того, в ее отсутствие — как она узнала позже — в доме был устроен великолепный званый вечер, который обошелся Анри в кругленькую сумму.

На комоде в своей спальной комнате Габриэль увидела свежевыстиранный носовой платок Николя, которым он останавливал кровь, сочившуюся из ее раны на виске. Габриэль поднесла его к губам и поцеловала вышитые на нем инициалы. Несмотря на сильное искушение оставить платок себе, Габриэль все же решила вернуть его хозяину, разум одержал в ней верх над чувствами. Она аккуратно завернула платок в тонкую оберточную бумагу и вложила в пакет короткую записку со словами благодарности.

Гастон отвез пакет по адресу. Габриэль не стала его спрашивать, видел ли он самого Николя. Она все еще пыталась сделать невозможное — забыть человека, которого любила.

Габриэль увидела Николя лишь через несколько месяцев после описанных событий, на текстильной выставке, привлекшей внимание многочисленных шелкопромышленников и состоятельных горожан. Ткацкая фабрика Габриэль продолжала успешно работать. Дом Рошей получил много заказов на изготовление шелковых тканей, однако долгожданный заказ от «Мобилье Империаль» так и не пришел. Габриэль воспользовалась случаем для того, чтобы показать потенциальным заказчикам, съехавшимся со всей Европы и даже прибывшим из Америки, все, на что была способна ее фирма. Она обсудила с Марселем эскизы тех узоров, которые годились для изготовления выставочных образцов. Анри, организовавший за свою жизнь множество подобных выставок, проявил себя с лучшей стороны. Габриэль знала, что брат затаил на нее в душе горькую обиду, однако он старался быть с ней любезным и обходительным, сдерживал себя, когда был не согласен с сестрой, и частенько проявлял готовность уступить ей в споре. Время от времени у Габриэль возникало желание понять те причины, которые скрывались за поступками брата. Супружеские отношения Анри и Ивон явно улучшились, возможно, это было следствием того, что он не жалел денег на прихоти жены, тратя на нее все выигранное им за карточным столом.

Под выставочный зал было приспособлено красивое здание, выстроенное в Лионе после осады города правительственными войсками. Каждый член Большой Фабрики имел здесь свои витрины, где выставлялось все лучшее, произведенное его фирмой. Каждый участник выставки получил особое приглашение с указанием того места, где будут выставлены изделия его мастерских. Самым почетным считалось место в главном, центральном зале. Менее солидные фирмы размещали свои образцы в соседних, смежных комнатах. На нынешней выставке стены главного зала были увешаны тканями, изготовленными на станках лионского Дома Камила Пернона. К полному разочарованию Габриэль, хотя она и получила приглашение принять участие в выставке, ей был предоставлен дальний угол одной из смежных с центральным залом комнат. Когда же она с негодованием заявила Анри, что Дом Рошей заслужил более почетного места для своих витрин, Анри только пожал плечами, и в глубине его глаз мелькнуло злорадное выражение.

— Иначе и быть не могло, ведь Дом Рошей находится сейчас в руках женщины. Считай, что тебе крупно повезло, и ты все же получила хоть какое-то место на выставке.

Лицо Габриэль вспыхнуло, она с вызовом взглянула на брата.

— Я позабочусь о том, чтобы к шелку, выпускаемому нашей фирмой, никто никогда не относился с пренебрежением. Обещаю это тебе.

Взгляд, которым Габриэль одарила брата при этих словах, он называл про себя «упрямым»; Анри ненавидел сестру в такие моменты, его раздражала ее самоуверенность. В такие минуты он чувствовал в ней непоколебимую решимость идти напролом к своей цели, сокрушая все препятствия на своем пути. Габриэль была неукротимой в детские годы и в юности, и сейчас, как видно, в ней ничего не изменилось. Анри вынул из кармана украшенную эмалью табакерку, взял из нее щепотку нюхательного табака и с шумом втянул его в ноздри.

— Я не был бы слишком удивлен, если бы организаторы выставки вообще исключили из состава нас и Дево, — сказал Анри, убирая в карман носовой платок.

— Это еще почему? Неужели они могли испугаться того, что мы с Николя Дево начнем наносить друг другу публичные оскорбления? — насмешливо спросила Габриэль.

— Нет, хотя в прошлом, доложу я тебе, это частенько случалось, когда Роши встречались с кем-то из Дево.

Анри никогда не вспоминал инцидент, произошедший в день свадьбы Габриэль. Это Ивон посоветовала ему никогда не говорить на эту тему. Она сказала мужу — безо всякой задней мысли, не желая обидеть его, однако, как всегда, с присущей ей бестактностью, — что он выглядел в этом эпизоде жалким и нелепым и вел себя, как трус. Эти слова жены больно задели Анри, усугубили пережитое им унижение. В тот день он поклялся, что однажды жестоко отомстит Николя Дево за нанесенное ему оскорбление. И с тех пор Анри ждал только удобного случая для того, чтобы воспользоваться им и в полной мере насладиться местью. Он страстно мечтал о том, чтобы увидеть однажды, как разорится Дево, как его ткацкая мастерская будет разрушена и разгромлена, а сам владелец выслан из Лиона — теперь уже навсегда.