Польша против СССР 1939-1950 - Елена Яковлева

Как известно, 1943 г. стал переломным на восточном фронте. Впрочем, гитлеровские «языковеды» предпочитали другую трактовку, называя сложившуюся к тому времени неблагоприятную для 3-го рейха военную обстановку «спрямлением линии фронта». Однако спрямление следовало за спрямлением, и фронт мало-помалу стал приближаться к Белоруссии и Украине. А это не устраивало не только немцев, но и поляков, ибо противоречило официальной теории Армии Крайовой, в соответствии с которой враг №1 и враг №2 должны были истечь кровью в борьбе друг с другом, тем самым освободив для польских патриотов авансцену истории. Вот только, на беду стратегов из АК, их расчеты не оправдались: вместо того чтобы корчиться в предсмертных судорогах, один из ненавистных им исполинов продолжал упорно сопротивляться, а другой неотвратимо наращивал силы и активизировал действия своих вооруженных формирований на оккупированных территориях. Что в конце концов и заставило «глубоко идейных» аковских подпольщиков посмотреть на свои прежние выкладки под новым углом зрения, явно противоречащим самозабвенно отстаиваемому польской стороной тезису об уникальности Польши, в которой-де не было своих квислингов и коллаборантов.

На самом деле понять апологетов польского «чуда» не так уж и трудно: кому бы не хотелось чувствовать себя единственным и неповторимым. Кроме того, незапятнанность сотрудничеством с оккупантами — беспроигрышный козырь, который можно эффектно вытаскивать из колоды по случаю славных юбилеев, чтобы восточные соседи с их мелкой картой в полной мере осознали свою ничтожность. Дескать, пока безупречная во всех смыслах Польша отчаянно сражалась с фашистами, ее сначала подло оккупировали в 1939 г., а потом не давали ее гордым сынам за демократию сражаться, норовя их вместо этого в окопы спровадить, а на тех что не хотели идти на запад вместе с кровожадной Красной армией, так и вовсе головорезов из НКВД насылали!!!

В действительности же, как только перед отцами-командирами из АК высветилась весьма нежеланная перспектива того, что освобождение от гитлеровцев придет с Востока, в Варшаве и в Лондоне настолько обеспокоились, что начали кампанию по привлечению внимания общественности на Западе к факту своего существования. В 1943 г. в «Информационном бюллетене» впервые появляется термин «Польское подпольное государство», а в западных изданиях — англоязычных польских и стран антигитлеровской коалиции — публикации, достаточно подробно описывающие структуру подпольной администрации во главе с вице-премьером эмигрантского правительства, так называемым делегатом правительства в стране, и деятельность подпольной армии.

Помимо этого, 16 ноября 1943 г. эмигрантское правительство в Лондоне направило всем правительствам союзников обращение с просьбой помочь в возобновлении советско-польских отношений и возобновлении обсуждения территориальных вопросов с учетом того, что получение Польшей территории Пруссии и Силезии не может считаться возмещением ущерба за Львов, Вильно и «восточные территории». Образно выражаясь, поляки начали понимать, что на восточных окраинах для них запахло жареным.

В создавшихся угрожающих условиях не дремала и немецкая администрация на оккупированных бывших польских «восточных окраинах», в отличие от своей верхушки достаточно хорошо осведомленная в раскладах действовавших на подотчетной территории «бандформирований». С 1943 г. немцами предпринимаются усилия к тому, чтобы, используя противостояние между структурами АК и Советами, по крайней мере нейтрализовать действия советских партизан, а заодно направить активность польских «партызантов» в нужное им русло. А там, глядишь, и войну в тылу Красной армии организовать, благо опыт у поляков по этой части уже имелся. В воспоминаниях очевидцев тех событий с польской стороны даже приводится совершенно курьезный факт: после стычки одного из польских отрядов в браславском округе АК с крупным советским партизанским отрядом полякам пришлось в спешном порядке удирать через небольшое местечко. «Драп» проходил мимо немецкого поста. Так немцы не только не атаковали бегущих мимо вооруженных поляков, но даже и козыряли им. Что и неудивительно: ситуация, когда поляки и Советы уничтожали друг друга, была гитлеровцам на руку.

Кстати, основания к тому, чтобы при случае рассчитывать на поляков, у немцев были. Это и польские исследователи, освободившиеся от советского рабства, теперь признают. В частности, в одной из работ о национальных взаимоотношениях во время немецкой оккупации делается весьма ценное признание. Высказывается не лишенное основания предположение, что возникновению среди поляков надежд в отношении немцев содействовало то, что несмотря на все ужасы оккупации, поляки чувствовали, что их с немцами тем не менее сближает принадлежность к одной и той же цивилизации, в то время как Советы были в любом случае чужаками, ибо в глазах поляков они были представителями «азиатской» цивилизации. Так что гитлеровский оккупант был, грубо говоря, приемлемее[131].

Другими словами, уже под немецкой оккупацией поляки поняли, что рано или поздно им придется жить с немцами в единой Европе, куда русских азиатов пускать никак нельзя. На то она и цивилизационная близость, чтобы обязывать даже перед разверстыми газовыми камерами. Тем более сам вождь тысячелетнего рейха А. Гитлер предупреждал поляков: «Поляки должны работать, а немецкий солдат будет защищать как их, так и всю Европу от большевизма». Да и немецкая пропаганда свое дело знала туго. Во Львове, к примеру, в 1944 г. даже плакаты на польском языке по городу вывешивали: «К оружию — за лопаты. Все на борьбу и на труд против общего врага». Однако, несмотря на то, что отцам-командирам из АК и хотелось внести свой вклад в дело борьбы с большевизмом, в особенности на «восточных окраинах», лопатами они брезговали: дескать, несподручно таким инвентарем с советскими партизанами воевать. И то верно, не на УПА же им было ориентироваться, которая, видимо, из экономии, тех же поляков как раз лопатами и убивала. Отсюда вывод: не знали в АК старую русскую пословицу — не рой яму другому, сам в нее попадешь. Тем более если польская яма роется гитлеровской лопатой.

Итак, первые попытки установить контакты и наладить сотрудничество с отрядами Армии Крайовой, по разным сообщениям, предпринимались немецкой стороной уже в 1943 г. Начальник СС и полиции в Белоруссии Готтберг осенью 1943 г. делал первые шаги в этом направлении. В отличие от наместника в Белоруссии Вильгельма Кубе, считавшего, что в Белоруссии необходимо создать национальные формирования, которые могли бы противостоять партизанам. Готтберг же рассуждал иначе: к чему новые структуры, если есть Армия Крайова, у которой имеются и люди, и желание бороться с Советами, разве что оружия не хватает. Как сообщает А. Литвин, «...генеральный комиссар Белоруссии фон Готтберг не разрешил проводить мобилизацию местного населения в Белорусскую Краевую Оборону (вооруженные силы из белорусских коллаборантов, созданные оккупантами) на территории Лидского округа, районов Узда, Ивенец, Воложин, Браслав, Мядель, Козловщина и части Деречинского района, где фактически проводилась мобилизация в АК. Особенно открытый характер мобилизация в АК, с позволения немцев, приняла на территории лидского округа, там даже людей повестками в АК призывали. А как же, все честь честью, — «подпольное государство ведь». Да и гитлеровцы по сравнению с Советами, так надо полагать, были истинными демократами, даже мобилизацию в якобы вражескую армию в зоне своей оккупации провести позволяли. Видимо, чувствовалось уже дыхание объединенной Европы, а потому цивилизационная близость начинала проявляться все больше. Чуть позже, в 1944 г., Советы тоже хотели мобилизацию среди поляков провести — только в свою армию, — история о том, что из этого получилось, еще впереди.