Пиковая дама и благородный король - Лариса Соболева

Волосы вымыла и расчесала — прическа готова, вот и преимущество от завитков, не надо к парикмахеру бежать, деньги платить, Вероника еще рисовать их не научилась. А макияж нанесла тщательно, как обычно наносила, идя со Стасом на вечеринки… Стас!

— Ай, я забыла, что у меня есть Стас!

В ожидании Ревякина Вероника проверила смс-сообщения — есть и от него. «Вероника, ты уже дома?» Он совсем плохой, перегрелся на солнце или объелся лобстеров? У нее же подписка о невыезде!

Следующая: «Почему молчишь? Я скучаю». Приехал бы сюда с ней, не скучал бы, ох как не скучал бы!

Еще: «Ты обиделась?» Конечно! Да Вероника книгу может теперь написать «Экономия нищего бюджета». Прислал на похороны десять тысяч, думает, засыпал рублями с ног до головы? Засыпал. Если его подачку разменять по копейке, как раз до колен хватит горку насыпать.

Звонок… Это Петя. Вероника и ему покажет, что почем. Подумаешь, его все боятся! Иван Грозный нашелся.

Дверцу джипа ей открыл здоровенный… даже сравнить не с чем, Ревякин рядом с ним просто подросток. Вероника увидела чудовище и хотела домой убежать, потом вспомнила, что дом-то не ее, не Зинкин, квартира Петина. Она залезла на заднее сиденье, поздоровалась, но там был еще один мужчина — не в западню ли она попала? Как увезут, убьют, закопают…

— Вероника, — начал Петя, — это вышибала из клуба, где Лайма танцует.

Танцует! Вероника не поправила его: если стриптиз ему кажется танцем, то пусть Лайма танцует, но спросила:

— И что? Кстати, где твоя тень — Сема?

— Сема приедет на место. А вышибала сам тебе расскажет.

Тот как по команде старательно изложил, вначале Вероника ничего не понимала, только в конце въехала:

— С двадцать девятого на тридцатое сентября у нас был целевой заказ. Поздним вечером пришла Зина, она подруга Лаймы и часто бывала у нас. Среди клиентов был ее знакомый, Зина долго сидела за его столиком, потом ушла к Лайме. Этот знакомый вот, на фотографиях, я узнал его.

— Георгий? — вырвалось у нее.

— Да, это Гоша Зеркаль, — сказал Петя, забирая две фотографии. — А тридцатого твою сестру нашли убитой ранним утром. Вчера ты с ним была в ресторане…

— О, я забыла, что за мной следят твои люди.

— Охраняют, — внес уточнение Петя, покосившись на нее, она показалась ему немножко взвинченной. — Если б мои люди не отбили тебя, неизвестно, где бы ты была сейчас.

Что правда — то правда, но это не означает, что ее можно обманывать. Вероника приготовила обвинительную речь, но Петя сделал предупредительный жест, она поняла: разговаривать будем не при постороннем человеке. Ехали и дружно молчали, пока не высадили вышибалу. Петя дал ему стодолларовую купюру, а когда водитель тронул машину с места, Вероника осведомилась:

— За что ты ему заплатил?

— За информацию. (Кто б ей платил за болтовню по сотне баксов! Она бы продемонстрировала красноречие не хуже тележурналистов.) И свидетельство, чтоб ты не думала, будто мы его подговорили.

— А я так и подумала. Раз ты ему заплатил…

— Зря. Ты должна верить мне.

— Почему это?

Тут ее как понесло! Базарная баба и та делает паузы для партнера, чтоб было за что зацепиться. Вероника же трещала как из пулемета времен Гражданской войны — быстро и громко (голос-то сиплый, поэтому старалась, чтоб до ушей дошел). Даже чудовище с переднего сиденья обернулось, с удивлением и бесцеремонностью глядело то на совершенно пассивного Ревякина, то на раскрасневшийся громкоговоритель.

— Кому я должна? Что я должна? Вы все меня обманываете, все хитрите, потому что вам нужны эти чертовы гектары, которые будут когда-то там, может быть, в другой жизни дефицитом. Ах да, тебе еще и твои миллионы. Ну, извини, не знаю, где Зинка их заныкала. Я спокойно строила себе альпийские горки, фонтанчики, сажала водяные лилии и камыши, но вдруг почему-то должна искать чьи-то миллионы и гектары! На гектары мне плевать, гектары в карман не влезут, но если б нашла твои миллионы, Петя, я прикарманила б их и унеслась отсюда подальше, клянусь. Чего вылупился? — рявкнула Вероника чудовищу с переднего сиденья.

— Шеф, ты в порядке? — спросило чудовище.

— Я привычный, Кнопка.

— Клички, о боже! — уже с меньшим запалом продолжила Вероника. — Кнопки, Скрепки, Гантели… Ты понимаешь, что вся эта ваша возня от меня далеко? Почему вы меня с Зиной идинфи… иденти…

— Идентифицируем, — подсказал Петя с сочувствием.

— Да! Я не Зина! И она была от меня так же далека, как ваши гектары с миллионами! Если б Зинка ожила сейчас, я б ей устроила! Она б у меня добровольно в гроб залезла!

Выдохлась. Жалко себя, родную и любимую, стало до слез. В этом городе наверняка распространилась зараза жалости к себе, не убиенную сестру жалела Вероника, а себя. Когда она это осознавала, ее тошнило от собственной слабости и становилось стыдно. Чего уже там, это отвратительное состояние приносило ощущение неполноценности.

Петя выдержал паузу, а то девушка дышала, как после длительного секса в ускоренном темпе, потом поинтересовался:

— Когда я тебя обманул?

— Когда? — Лучше б не спрашивал, ибо она получила новый заряд. — А с квартирой? Я живу в твоей квартире и ничего не подозреваю! Отмываю ее, скребу, ищу проклятые документы. Мне сказали, что квартира — собственность Зинаиды.

— Значит, тебя обманул тот, кто так сказал.

— Но ты почему молчал?

— Мне есть где жить, тебе негде, а ты — сестра Зины.

— Воровки, между прочим, — неожиданно угомонилась Вероника. — Которая выкрадывала для тебя компроматы, лазая по чужим постелям, фи!

— Гошка, сукин сын, — хмыкнул Петя. — Вот народец паршивый…

— Ошибаешься, Петя, это другой информатор.

Вероника нечаянно, в запале, затронула сферу, неприятную для Ревякина, об этом вслух не говорится, тем более при свидетелях. Благо водитель Ильич и Кнопка — люди, проверенные временем и обстоятельствами. Не хотелось ему раскрывать и Зинаиду, незачем было младшей сестре знать особенности деятельности старшей, но кто-то постарался изобличить ее в глазах Вероники после смерти, а покойников нужно оставлять в покое. Ревякину есть чем парировать, однако он не изменил монотонности, к тому же смутил Веронику откровением:

— Ну, да, было такое. У нас нельзя работать мирно, не дадут. Попробуй вырастить ведро картошки и продать на рынке, тебя не пустят. И когда хотят сунуться в мою сферу, я тоже туда не пускаю. А прошляпишь момент — тебя закопают, поэтому я защищаюсь, как могу, все просто.

— Куда уж проще, — буркнула Вероника. — Порядки у вас… дикарские.

— Так везде. И твои альпийские горки с камышами кто-то подсиживает, а ты борешься с этим своими методами и на своем уровне. Скажешь — нет?