Тень твоего поцелуя - Джейн Фэйзер

Он прошел узкими переулками к Чаринг-Кросс, стараясь не торопиться и постоянно проверяя, не идут ли за ним шпионы Филиппа. Уверившись в отсутствии слежки, он нырнул в низенькую дверь таверны. Стоявший за стойкой кабатчик без особого интереса поднял глаза, но тут же вернулся к прежнему занятию – наливать эль посетителям.

Лайонел пересек помещение, утопая в опилках, густым слоем насыпанных на полу, и подошел к узкой лестнице. Никто, казалось, не заметил его и, уж разумеется, не узнал. Он быстро взбежал по ступенькам и оказался на маленьком чердаке под низко нависшим потолком. Здесь стояла духота, воздух был невыносимо спертым, но Лайонел подавил желание распахнуть маленькое, закрытое ставнями окно, выходившее на улицу.

Задвинув тяжелый засов, он зажег огарок свечи на шатком столике, который вместе с трехногим табуретом составлял здесь единственную мебель.

Потом выложил пакет на стол, придвинул свечу ближе, развязал тесемку, которой были связаны письма, и стал читать. Назревала война между Францией и Австрией, находившейся под властью династии Габсбургов. Император боялся, что, если Мария умрет бездетной, ее кузина, Мария, королева Шотландии, обрученная с французским дофином и тоже католичка, станет наследницей английского трона и тогда Франция и Англия объединятся против Габсбургов. Агенты Лайонела узнали, что император, желая предотвратить столь печальный исход, готов в случае преждевременной смерти Марии поддержать претензии Елизаветы на корону при условии, что та выйдет замуж за бездетного овдовевшего мужа сестры, Филиппа.

Циничная улыбка искривила губы Лайонела. Во имя политической целесообразности папа легко даст разрешение на подобный брак. Но готова ли Елизавета на такую жертву? Ей придется забыть о собственной независимости и принять католическую веру. Вряд ли она будет возражать относительно последнего: эта дама – законченный прагматик, но вот насчет первого… крайне сомнительно.

Однако он обязан сообщить ей, что при определенных обстоятельствах она получит поддержку с совершенно неожиданной стороны. Но именно эта поддержка сможет усилить ее позицию и обеспечить охрану на случай покушения. Узнай Филипп о дальновидных планах своего папаши, наверняка потребует от Марии, чтобы Елизавету снова принимали при дворе.

Но возможно, они будут ждать, чем кончится беременность королевы, прежде чем сделать такой ход. А пока сам Лайонел попытается сделать Робина из Бокера своим помощником. Тот уже установил связь с Елизаветой и может стать верным союзником… как только поймет, на чьей стороне Лайонел. Пока что ясно: Робин терпеть его не может и встревожен тем влиянием, какое Аштон имеет на его сестру. Следует попытаться изменить его мнение, и мирный домашний ужин – самое подходящее начало. А потом Пиппа наверняка поможет уговорить брата. Робин начнет доверять Лайонелу, если тот прежде заслужит доверие Пиппы.

Он отодвинул пергамент и развернул другое письмо, на этот раз личное. Зять писал о своих детях, племянниках и племянницах Лайонела. Детях Маргарет.

Маргарет сожгли на следующий день после того, как она родила Джудит, которой теперь исполнилось три. Именно Филипп, находившийся во Фландрии по поручению отца, лично запретил освобождать ее от допросов инквизиции. Во время родовых схваток ее растянули на дыбе в последней гнусной попытке спасти ее душу, вырвав публичное покаяние и отречение от веры. Маргарет не сломалась.

Лайонел сложил письмо. Лицо его словно окаменело. Но он стоически развернул следующее. Остальная корреспонденция, как он и ожидал, содержала векселя и обещания поставок оружия и солдат на случай восстания в поддержку Елизаветы.

Ненужные бумаги он держал над огнем, пока они не обратились в пепел. Потом сгреб черную кучку в подставленную ковшиком ладонь и рассыпал по полу. Сведения, пароли, условленные знаки – все осталось только в его голове. Он отошлет ответы в Брюгге с торговым судном капитана Олсона.

Лайонел покинул таверну так же неприметно, как и вошел в нее. Вечерний воздух прояснил его голову, но он вскочил на лошадь и помчался галопом, пока тьма воспоминаний не рассеялась настолько, что он оказался способен подумать и о приеме гостей.

Пиппа была готова уже к семи часам. Оставалось дождаться Робина. Она бродила по комнате, прислушиваясь, не донесется ли шум из спальни Стюарта. Но там царило молчание. Очевидно, он и не подумал идти к королеве с просьбой пригласить Пен ко двору. Впрочем, вряд ли его можно осуждать: затея была заранее обречена на неудачу и только еще больше обозлила бы королеву. Но все же Стюарт мог хотя бы попытаться постоять за жену: это самое меньшее, что он был обязан сделать в подобных обстоятельствах.

Стук Робина застал ее врасплох. Сердце так и покатилось куда-то, и Пиппа вдруг сообразила, с каким нетерпением ждала брата. Пока Марта спешила к двери, она схватила плащ с сундука, стоявшего у изножья кровати.

– Ты готова? – зачем-то спросил Робин, хотя видел, что она уже застегивает плащ на шее.

– Да, уже целую вечность.

Она в последний раз посмотрелась в зеркало и, не найдя недостатков в своей внешности, повернулась к Робину и изумленно ахнула:

– До чего же ты чистенький! Почти элегантный! Робин, к собственному раздражению, ощутил, как загорелись щеки.

– Ничего не скажешь, весьма сомнительный комплимент!

Пиппа рассмеялась.

– Не хотела тебя обидеть! Просто высказала, что думала! Видишь ли, я немного удивилась: обычно ты равнодушен к собственной внешности.

– Да уж, не то что вы со Стюартом! – фыркнул Робин. – Послушать, как вы трещите о нарядах, так можно подумать, что важнее дела в мире нет!

– Иногда так оно и бывает, – отрезала Пиппа. – Спасибо, Марта. – Она взяла у камеристки перчатки и веер. – Не думаю, что вернусь поздно, но, если хочешь, можешь ложиться спать. Если понадобишься, я позвоню.

– Да, миледи, – кивнула Марта, приседая. – Но я дождусь вас. Ночи становятся холоднее, и я к вашему возвращению успею развести огонь.

Пиппа благодарно улыбнулась и, взяв Робина под руку, вышла. В коридоре, как обычно, толпились придворные, собираясь в арочных проходах и широкой приемной на дальнем конце.

– Интересно, мне только Марии запрещено показываться или придется разыгрывать невидимку каждый раз, стоит лишь высунуть нос за дверь? – пробормотала Пиппа, саркастически усмехаясь.

Робин не знал ответа на этот вполне законный вопрос.

– Давай посмотрим, будут ли с тобой здороваться, – предложил он, понизив голос. – Насколько я знаю, никто не запрещал окружающим общаться с тобой.

– Пока, – добавила Пиппа.

Она выступала с гордо поднятой головой, слегка улыбаясь при виде знакомых. На ее кивки и улыбки отвечали, хотя и несколько суховато. Впрочем, такие мелочи Пиппу не волновали.

Сильнее всего пострадает Стюарт. Это ему будут выказывать фальшивое сочувствие, прекращать разговоры при его появлении, громко шептаться на ее счет. Человеку, уже потерявшему уважение друзей из-за стараний втереться в милость к испанцам, это подсыплет еще больше соли на раны.