Новое платье королевы - Наталья Андреева

– Вот я, например, ни за что! – возмущалась та, которая посимпатичнее. Сергей Павлович отметил ее стройную фигурку. Такой-то и предложат. Ее менее симпатичная собеседница пожала плечами:

– Видала я таких, как ты! Если три раза откажешься от работы, никто тебя трудоустраивать больше не будет. Попадешь в черный список. И плакали твои сто пятьдесят долларов.

– Как это? А если мне будут предлагать одно и тоже? – заволновалась симпатичная девушка.

– А что тебе, милая, должны предлагать? Иди в торговую палатку, на холод, или в Универсам, колбасу фасовать. Выбор за тобой.

Тут в коридоре появилась личная секретарша Спициной со списком в руке, и девушки сразу же ее обступили. Сергей Павлович поспешил покинуть офис.

Последнее время майор Волнистый ездил в Москву как на работу. Он никогда не жаловался на то, что живет не в самой столице, а в шестидесяти километрах от нее. И никогда сюда не стремился. В провинции-то спокойнее. В молодости Сергей Павлович даже ездил в Москву на работу, но те времена давно прошли. Он женился, остепенился, обзавелся хозяйством. А Москва что? Хлопотно. Суета кругом, пробки, толкотня. А где толкотня, там и преступления. Не нравилось это майору Волнистому.

На сегодняшний день он наметил последний визит. К Зинаиде Николаевне Галицкой. Сумерки на дворе, сыро, прохладно. Не лето. Сейчас бы домой, в тепло. Согревающее ему, впрочем, предложили сразу.

– Хотите выпить? – вместо «здравствуйте» спросила хозяйка. И тут же сказала: – Я – да!

«Не выпить, а добавить», – мысленно поправил Волнистый. Дама была на взводе. И в смысле спиртного тоже. К удивлению Сергея Павловича, Зинаида Николаевна Галицкая оказалась женщиной очень красивой. Просто неправдоподобно красивой. По голосу он бы этого не сказал. Голос у Галицкой был визгливый и неприятный до крайности. А вот лицо… Особенно глаза! Не глаза, а очи.

Зинаида Николаевна со всеми разговаривала в приказном тоне. Возможно, что ей было около сорока. А возможно, что и больше. Но на ангельском лице с огромными голубыми глазами пережитые волнения не оставили ни морщинки, ни складочки. В том, что она мастерица портить людям жизнь, Сергей Павлович не сомневался.

Другой особенностью Зинаиды Николаевны была полная неприспособленность к любой работе. Она с одинаковым успехом била чашки, пытаясь помыть посуду, и сжигала утюгом тонкое нейлоновое белье, занявшись глажением. Бытовая техника затруднялась исполнить команды Зинаиды Николаевны и тут же ломалась, едва только тонкий пальчик с безупречным ноготком касался одной из блестящих кнопок. Еда в кастрюлях все время подгорала, комнатные цветы засыхали на корню, пыль, вытертая с одной полированной поверхности, тут же ложилась на другую. Квартира, в которой проживала дама, напоминала берег отчаяния: наполовину застеленная кровать, брошенный посреди большой комнаты пылесос, повсюду грязная посуда и фантики от конфет. Ни одно дело, начатое хозяйкой, не было доведено до конца. Кроме туалета самой Зинаиды Николаевны. Не умея устроить собственный быт, она прекрасно справлялась с макияжем и причёской. Не бывает людей, лишенных талантов. Природа не может не дать шанса. Зинаида Николаевна Галицкая, например, среди любого безобразия умела оставаться верхом совершенства. Ее макияж был безупречен, фигура подтянута, наряд элегантен, взгляд ангельский, губы бантиком, и только голос выдавал стервозное и насквозь эгоистичное существо. Готовить она не умела совершенно, прислуга у нее не держалась и Галицкая поддерживала жизнь в стройном теле спиртным и бутербродами. Несмотря на калорийность оного, ни грамма жира у дамы не наблюдалось. Судьба словно определила ей роль абсолютной красавицы. Ее ничто не портило. И если бы она не открывала рта… Сергей Павлович невольно вздохнул.

Он с порога принял стакан с виски, а хозяйка без всякого перехода спросила:

– Так это вы из милиции? – и получив утвердительный ответ, кивнула красивой головой: – Я так и знала, что эта девка – воровка!

Она стремительно прошла в зал, не приглашая туда же гостя и ни разу не проверив, идет он следом или в смущении задержался в прихожей. Оборачиваться Галицкая не умела. В зале Зинаида Николаевна взяла со стола еще один стакан и плеснула в него нечто янтарного цвета с острым запахом. Потом обернулась, наконец, и протянула емкость в сторону гостя:

– Пейте.

Майор Волнистый, одна рука которого уже была занята, подоспел вовремя, подхватил стакан и спросил:

– Может, и закусить пора?

Зинаида Николаевна посмотрела на него презрительно. Она всем своим видом показывала, что закусывать после второй – непозволительная слабость. Потом она театрально рухнула в кресло и схватила с журнального столика пачку сигарет. Все в ней было прекрасно, даже струйка дыма, тянувшаяся ввысь из уголка алого рта. Где-то во внутренностях Зинаиды Николаевны яд перерабатывался в нечто утонченное, хотя от этого вовсе не переставал быть ядом.

– Так где сейчас ваш муж? – напомнил Сергей Павлович.

– Муж! Он развелся со мной, мерзавец! Полмесяца назад. Чтобы жениться на своей девке! Ха! А она воровка! – торжествующе рассмеялась Зинаида Николаевна.

– Да с чего вы взяли? Она просто оказалась свидетельницей убийства своей подруги.

– Да? Это она ее убила! Я просто уверена! Она непременно должна была совершить какую-нибудь гнусность!

– Это почему? – удивился Сергей Павлович.

– Чтобы моя правота была доказана. Вы посадите ее в тюрьму, – заявила Зинаида Николаевна.

– Я? – растерялся майор. – За что?

– Сколько?

– Что сколько?

– Денег. Я выпотрошила Германа как следует, не сомневайтесь.

Кто бы усомниться в ее способностях! Хваткой Галицкая напоминала Евгению Львовну Раскатову. Второй раз за день майора Волнистого пыталась купить женщина. И опять-таки без свидетелей! Зинаида Николаевна, не мигая, смотрела на него своими прекрасными голубыми глазами. Сердиться на нее Сергей Павлович не мог. «Ведь она пьяна», – сказал себе майор, а вслух поинтересовался:

– Насколько я знаю, это вы взяли Вику на работу?

Она фыркнула и потянула из пачки еще одну сигарету:

– Эта мерзавка ввела меня в заблуждение. Пуританское платье, гладко зачесанные волосы, умильное личико. Я никогда не думала, что Герман польстится на такое! Когда у него есть я! – Зинаида Николаевна коснулась красивой рукой подола короткого пеньюара, из-под которого была видна самая совершенная в мире нога. Волнистый невольно подумал, что если бы Зинаида Николаевна все время молчала, то у ее дверей выстроилась бы очередь кандидатов в мужья. Но дама вдруг завизжала: – Мы прожили с Германом двадцать лет! Он женился на мне на последнем курсе института!

– Вашего? – уточнил Сергей Павлович.

– Я никаких институтов не заканчивала, – с обидой сказала Зинаида Николаевна.

Трудно было предположить обратное. Учение – это работа, а дама ни одного в жизни дела не могла довести до конца. Словно в подтверждение этих слов Галицкая продолжила: