Доктрина смертности - Джеймс Дэшнер

«Бездна жизни» – воплощение его запрограммированной жизни. Залезая в гроб и погружаясь в сон, он на деле покидал игру, входил в нормальный виртнет для людей. Значит, и воспоминания о детстве – подделка. У программы не может быть детства.

Головные боли, галлюцинации – симптомы распада, а не последствия атаки гончей. Век разумной программы недолог. Это объясняет, куда запропастились Хельга и родители Майкла. Ему же говорили, что все так и происходит: элементы жизни выпадают из программного кода, просто утилита этого не замечает. По крайней мере вначале. Майкл вспомнил, как его накрыло, когда вспомнилось наконец, что родителей давно не было дома, а он не придавал этому значения.

Он не настоящий. Подделка.

Ему стало дурно, будто кто-то вливал в глотку большими порциями отраву. Расхотелось жить. Он не заслуживал жизни. Ведь он – утилита.

Жизнь дал ему Каин, украв тело у человека. Путь стал проверкой, о прохождении которой Майкл теперь жалел. Он – морская свинка в экспериментах внезапно осознавшей себя программы. Она хочет, чтобы Майкл помог проделать то же и для других разумных утилит. Очистить от разума головы людей. Все сходится. Теперь понятно, почему СБВ гоняется за Каином.

Как же тогда Брайсон, Сара, папа с мамой и Хельга? Они-то хоть настоящие? Как это выяснить? Майкла накрыло волной отчаяния.

Он погасил экран, привалился спиной к стене и закрыл глаза. Ему сразу же вспомнилась Таня. Если она была живым человеком из плоти и крови и сумела покончить с собой, то же сумеет сделать и Майкл. И наверное, расстроит планы Каина, замедлит его, если Каин и его приспешники хотят использовать Майкла как образец для успешного повторения опыта.

Впрочем, пример Тани – не вариант.

Восстановить справедливость можно лишь одним способом – жить.

Жить назло Каину и бороться с ним.

В дверь позвонили.

Шлепая чужими ногами по полу незнакомой квартиры, Майкл пошел открывать. Нервы звенели, сердце бешено колотилось. Он ведь даже не знал, кто еще живет в доме, кто мог прийти к нему. Знал Майкл только одно: дверь открыть надо.

Оказалось, пришла агент Вебер, само изящество и красота: черные волосы, экзотический разрез глаз, длинные ноги. Майкл не мог угадать по ее лицу, что она думает. Казалось, последний раз они встречались в другой жизни. Майкл чуть не заржал в голос, когда до него дошло: а ведь и правда, в штабе СБВ он побывал еще в прошлой жизни. Зато теперь Майкл убедился: агент Вебер – живая, не утилита.

– У тебя, наверное, тысяча вопросов, – напряженно произнесла она.

– Скорее две тысячи, – чужим голосом ответил Майкл.

– Мы встречались по-настоящему, – заверила его Вебер. – Наш договор – как и твоя миссия – тоже настоящий. Эта программа, Каин, всех нас обманула.

– То есть вы знали, что я – тоже программа, верно?

Вебер кивнула.

– Ну, разумеется. Мы знали, что Каин собирает программы у себя в логове, проверяет неким образом. Потому и наняли тебя. Ты попался нам в «Бездне жизни», и тогда же мы решили тебя использовать. Прости, Майкл, иначе было никак.

Майкла будто ударили в живот, однако следующий вопрос он не задать не мог.

– А Брайсон? Сара? Они-то хоть…

– Да, – кивнула Вебер. – Они настоящие, Майкл, и не знают, что ты утилита. Тебе предстоит многое им объяснить.

Майкл рассмеялся. Он сам не знал почему.

– Ну, и что дальше? – успокоившись, сказал он. – Каин наверняка знает, что вы здесь.

– Я лишь хотела показаться тебе лично. Чтобы ты убедился: я живая, и ты не один. СБВ по-прежнему намерена поймать Каина и разрушить его планы. Сейчас я ухожу Майкл, – в ее глазах мелькнул намек на грусть, – но мы с тобой еще свяжемся. Ты пока постарайся вжиться в роль человека, тело которого занял. Выбора у тебя, собственно, никакого.

Сказав это, агент Вебер развернулась и пошла прочь, цокая каблуками о плиточный пол коридора. Проводив ее взглядом, Майкл закрыл дверь и отправился искать кухню.

Он хотел есть.

Я столь многим в жизни обязан добрым людям из «Random House» и «Delacorte Press». За годы, что создавалась трилогия «Бегущего по лабиринту», они потратили бесчисленные часы, пролили море пота и слез, чтобы книги обрели успех. Менеджмент, редактура, реклама, маркетинг, правка, дизайн, продажи… было проделано так много работы под руководством Беверли Гуровитц и Кристы Мариино. Я хочу лишь сказать всем вам, как глубоко, бесконечно и фундаментально (можете вставить еще парочку наречий, все равно постоянно вымарываете их из книг) благодарен за то, что стал частью этого процесса.

И как я рад начать новую историю, предвкушая еще несколько лет работы с вами.

И да, вся эта работа была бы бессмысленной, если бы не мои преданные, страстные, удивительные, порой сумасшедшие и всегда поразительные читатели. Я искренне надеюсь, что эта история заставит вас волноваться и переживать, что она вскружит вам головы, как и серия «Бегущего по лабиринту». Спасибо, что любите мои книги. Не знаю, как еще выразить благодарность. Спасибо. Мы делаете мою жизнь веселее.

Отдельная благодарность Джею Скотту Сэвиджу и Джули Райт. Просто так. А еще – Лорен Абрамо и всем в «Dystel & Goderich» – за то, что продвигаете мои книги во всем мире. Спасибо!

И наконец – как будто мало ему посвящения в начале книги – спасибо Майклу Бурре. Он не просто первоклассный литературный агент, он еще и друг, босс, терапевт, советник; всегда умеет ободрить и составить планы на будущее. И он забавный. Где бы я был без него!

Майкл больше не был собой.

Он лежал на чужой кровати, пялясь в потолок комнаты, где очутился всего день назад. Голова кружилась, тошнило; всю ночь Майкл спал плохо, урывками, видел кошмары. Прежняя жизнь разлетелась на части, рассудок сдавал. Само окружение – чужая комната, чужая кровать – беспощадно напоминало о том, что впереди – страшные чистые страницы. Страх жидким пламенем тек по венам.

А семья? С ними – что? Всякий раз при мысли о родных силы таяли еще быстрее.

Первые проблески рассвета – бледного и сумрачного – зловеще озарили занавески на окнах. Рядом с кроватью стоял гроб – жуткий, будто настоящий погребальный ящик, выкопанный из могилы. В голове возник пугающий образ: гнилое дерево дает трещину, и наружу вываливаются человеческие кости. Как теперь смотреть на вещи вокруг? Настоящие вещи. Да и что такое «настоящее»? У Майкла будто выбили почву из-под ног, лишили всех знаний о мире.