Переходя все границы - Сандра Браун

Тревор же медленно, на заплетающихся ногах приближался к спальне, словно мальчишка-школьник, которого вызвали в кабинет директора. Желудок его выделывал невероятные кульбиты, а сердце бешено колотилось в груди.

Что с ним, черт побери, такое? Был ли он взволнован при мысли о том, что эту ночь они проведут с Кайлой в одной постели? Или страшился ее возможного отказа?

Страшился? Этой хрупкой женщины? Это же нелепо!

«Тогда почему же ты топчешься перед дверью, как дурак, и сердце твое бьется как сумасшедшее, и ладони твои вспотели, и в паху…

Боже, о пахе вообще даже лучше не думать».

Неужели у него и, правда, трясутся колени? Почему, ради всего святого?

Он же взрослый мужчина, а не школьник. Он находится в собственном доме, который сам же и построил, вложив немалые деньги. У него есть право спать в любой комнате, какой только пожелает.

Кайла является его женой, разве нет? И как она справедливо заметила, он действительно баловал ее на протяжении нескольких последних недель. Он ходил вокруг нее чуть ли не на цыпочках, делая и говоря лишь то, что ей нравится, и ничего из того, что могло бы расстроить ее.

Разве она не обрадовалась, когда он установил на заднем дворе ее старые качели для Аарона? Разве не была она счастлива, когда он соорудил песочницу? Разве не смеялась, возясь в песке вместе с ним? Разве не ответила на его поцелуй, которым неминуемо закончилась их веселая потасовка?

Черт побери, все так! Не просто так его прозвали Ловеласом, знаете ли!

Но он никогда не настаивал, целуя Кайлу, он получал только то, что она готова была ему дать. Он вел себя как подхалим, стараясь заслужить ее уважение, и прыгал на задних лапках до тех пор, пока не почувствовал дискомфорт. Сейчас пришло время дать ей понять, что он мужчина, которого Бог наделил определенными правами.

Он с силой распахнул дверь и не менее громко захлопнул ее, войдя в спальню. Кайла вскочила на кровати, натягивая одеяло повыше к груди.

— Тревор? Что случилось? Что не так?

— Ничего не случилось. Ладно, я скажу тебе! — прорычал он, входя в комнату и кипя праведным гневом. — Мой отец ночует в комнате для гостей, поэтому сегодня, миссис Рул, мы будем спать вместе.

— Хорошо.

Ее согласие, произнесенное нежным голосом, враз обезоружило Тревора. Гнев его улетучился, как воздух из проколотой шины. Он сгорбился, пытаясь восстановить утраченное душевное равновесие.

— Что ж, отлично, — натянуто произнес он. — Я рад, что ты правильно все воспринимаешь.

По какой-то неведомой причине примирительный тон голоса Кайлы лишь усиливал его ярость. Он не нуждался в ее покровительстве. Благодарю покорно!

Резкими порывистыми движениями Тревор сорвал с себя одежду, разбрасывая ее куда придется. Оставшись в одних трусах, он скользнул под одеяло и, яростно отколотив подушку, опустил на нее голову.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Тревор.

Он повернулся к ней спиной и, устраиваясь поудобнее, заставил кровать ходить ходуном, словно на ночлег укладывался сказочный великан.

«Вот, — мысленно возликовал он, — я ей показал!»

Но почему в таком случае тело его горело огнем желания? Почему сердце его болело оттого, что любовь его отвергли?

Проснувшись, Кайла обнаружила, что муж смотрит на нее. Он лежал на боку, подпирая согнутой в локте рукой голову, и наблюдал за ней. Тревор был совершенно неподвижным, лишь его единственный зеленый глаз рассматривал ее лицо и волосы, словно мысленно занося в каталог каждую мельчайшую деталь.

Кайла не осознала даже, что двигает рукой, пока не коснулась повязки у него на глазу.

— Не хочу, чтобы ты это видела.

— Почему?

— Потому что это отталкивающее зрелище.

— Для меня это не имеет значения.

— Любопытно?

— Нет. Печально. Я просто подумала о том, какие у тебя прекрасные глаза и какое несчастье лишиться одного.

— Зато, какое счастье, что второй остался невредимым.

— Безусловно.

— Я ни на что в мире не променял бы возможность созерцать твое лицо сейчас, — произнес Тревор хриплым от переполнявших его эмоций голосом.

Кайла почувствовала, как к горлу подступил комок, ей захотелось заплакать. Рука ее скользнула вниз, коснулась его усов, погладила их, затем спустилась к верхней губе.

У Тревора перехватило дыхание. Он ощутил, как твердеет, наливаясь силой, его мужское естество.

Кайла никогда прежде не дотрагивалась до его лица, а теперь он просто купался в ее прикосновениях. Пальцы ее обрисовывали линии его скул и густых бровей, касались отросшей за ночь на щеках щетины. Усы Тревора, также не обделенные ее вниманием, оказались на ощупь шелковистыми. Кончиком пальца она очертила контур его нижней губы.

— Осторожнее, Кайла.

Она тут же отдернула руку.

— Почему?

— Потому что на протяжении почти семи часов я лежал здесь, страстно желая тебя. Ты это понимаешь? — Она кивнула. — Не думаю, что мудро с твоей стороны ласкать меня сейчас, если только…

Тревор намеренно оставил мысль недосказанной, но они оба поняли, что он имел в виду. За окном солнечные лучи уже пробивались сквозь густую листву деревьев, отбрасывая на закрытые шторки жалюзи причудливые тени. Весело чирикали птицы. Белки играли в салки, гоняясь друг за другом по веткам. Бабочки порхали с цветка на цветок. Овсянки и сойки перелетали с места на место, словно ярко раскрашенные стрелы.

Происходящее в спальне было не столь заметно, как деятельность дикой природы, но не менее энергично. Эмоции омывали Кайлу и Тревора подобно гигантским океаническим волнам. Витающее в воздухе желание, казалось, можно было потрогать руками. Если бы человеческие ауры были доступны невооруженному глазу, вокруг них разлилось бы ярко-красное сияние страсти.

В отличие от тела Тревора тело Кайлы не столь явно выказывало признаки любовной лихорадки, хотя она тоже была охвачена ею с головы до ног. Она не могла думать ни о чем другом, кроме как о потребности быть любимой и обласканной.

Она снова дотронулась до нижней губы мужа.

Одним движением он оказался лежащим на ней сверху, а их губы слились в жарком жадном поцелуе. Его затвердевшее естество касалось входа в ее лоно, приветствуя его.

— Как же сильно я хочу тебя. — Он завернул подол ее ночной сорочки.

Ее руки отогнули эластичную резинку ее трусов и скользнули внутрь, с силой сжав его ягодицы.

Застонав, Тревор принялся целовать ее сосок, гладя ладонями шелковую ткань ее трусиков и то, что они скрывали. Кайла выдохнула его имя, сгибая ноги в коленях. Руки его уже ласкали ее лоно.