Джихад одинокого туриста - Алексей Туренко

Ладно. Сжав пластиковую ручку я, не торопясь, пошел вдоль дороги. Отдалившись от охраны метров на двести, воровато оглянувшись, я с безмерным удовлетворением зашвырнул чемодан в поле. И закурив, налегке двинул дальше. Профессиональные пешеходы уже успели дойти до парковки, маяча букашками в асфальтовой степи. Удачи и потной спины. Встретимся у касс.

Догнав и обогнав, прошуршал белоснежный автобус обдав гарью и тревожными взглядами. Я проводил его глазами. Обогнав букашек, он свернул влево, плавно тормозя у главного входа. На асфальт высыпала кучка людей и багажа. Похватав чемоданы люди потянулись ко входу. Автобус отъехал, присоединившись к шеренге собратьев. Я оглянулся — от поста выезжал следующий. Похоже, сюда пускали только по одному. Автобусы, по крайней мере.

В принципе, что мне теперь до того? Теперь за безопасность отвечали армия и полиция. Паранойю стоит унять. Плюнув на все и всех я ускорил шаг, наконец дойдя до начала парковки — с обеих сторон замаячили ряды белых автобусов, островки легковушек и обширные прогалы пустых пространств.

Пятница. Утро, 06.35

Слегка сопрев и одурев я добрел почти до входа в стеклянный тамбур. И в удивлении остановился — возле входа стоял наш пикап. Перепутать столь примечательную тачку, нагло стоящую на газоне — едва ли возможно. Без стекол, с дырявой дверью и чуть свороченным набок массивным бампером. На всякий случай я нагнулся — сдвоенный глушитель был на месте. Да — он. На фоне чистеньких автобусов, брутальный, покрытый шрамами монстр выглядел до предела контрастно. Присвистнув, я обошел его кругом, рассматривая, как внук — дедов танк. Двое в форме у входа покосились на меня, но отвлеклись — ко входу подвалил очередной автобус. Похлопав монстра по крылу я присоединился к высыпавшим из автобуса туристам и вместе с ними шагнул в гигантскую вращающуюся дверь.

Металл-детектор, паспорт, бесстрастное лицо служащей. Напоследок меня ощупали вялыми руками в перчатках и выпустили кондиционированную прохладу огромного зала. Женский голос под потолком объявил посадку на Мадрид. Мне не туда. Отойдя в сторонку я огляделся. Входивших встречали полиция и медики. Нахрен они тут?

Оглядевшись я понял — спасенные, переступив порог давали волю нервам. Двое вошедших просто уселись на пол с отрешенными лицами. Трое других, хихикая как подростки, извлекли и запустили бутылку по кругу. Женщина лет сорока зайдя за рамку, начала высказываться на повышенных тонах, быстро и неотвратимо скатываясь к слезам. В воздухе витал запах истерики, алкоголя и нашатыря. Аэропорт оказался «веселым» местом.

Сторонясь засуетившуюся медицину и ее пациентов я протиснулся сквозь толпу, одновременно ища взглядом нужные вывески. Меня интересовали сортир, камера хранения и кассы. Первым нашелся сортир. Посетив оный и почувствовав себя легче я еще немного поплутал, в конце-концов отыскав камеры хранения. И спустя пару минут стал значительно богаче. На сколько именно — пересчитывать не стал. Но пачка была довольно пухлой.

Покупка билета без очереди не представляет особой проблемы для уроженца бывшего Советского Союза — постоять у касс, посмотреть на лица «возле», выбрать нужное, показать несколько купюр и шепнуть «куда» и «когда». В Москву, немедленно. Через несколько минут я зарегистрировался на рейс, став счастливым обладателем места у сортира по цене первого класса. Вылет ожидался через четыре с половиной часа. Меня это устраивало.

Пятница. Утро, 07.20

Сверившись с часами и табло я убедился, что до начала посадки остается почти два часа. Неотложное сделано. Может пожрать? Пройдя мимо череды закусочных я увидел те же толпы нервных туристов сбивающиеся очереди устрашающих размеров. Пожалуй, продлю диету. Кстати говоря последние пять дней с беготней и нервотрепкой заставили скинуть около десяти килограммов. У моей знакомой был похожий способ — много пить и трахаться. И мало спать. Я трахался на свой лад, остальное — совпадало.

Вокруг все куда-то спешили. Нервозность, всеобщая тревожность, бессмысленная суета. Мужчины были агрессивны, женщины — взвинчены, дети — капризны. Атмосфера давила, начиная пропитывать. И я дезертировал.

Купив в автомате чашку кофе я с облегчением выбрался на улицу. Снаружи было почти безлюдно — те же двое распаренных военных при касках и автоматах, к которым присоединился истекающий потом гражданский служивый в синей, аэропортовской фуражке. За что тебя сюда мужик? Провинился?

Три измученных взгляда — на набирающей силу жаре гонор вояк размяк.

Тьфу на вас!

Я поискал взглядом — куда приткнуться? Лавок не было. Был пикап.

Подумав, я открыл дверь и уселся на пассажирское сиденье. И поставив кофе на панель, закурил. Что естественно вызвало новый приступ внимания охраны. Один, пересилив себя, подошел.

— Это ваша машина?

Ответ «моих друзей», унял бдительность — военный отвял.

Я с наслаждением откинулся на сиденье и присполз, наслаждаясь сочетанием кофе и табака. Удобное кресло, легкий ветерок, тень — внутри было отлично. Настроение поднялось скачком — от дома отделяло всего шесть часов. Я почувствовал что наконец вернулся к жизни из заморозки в которой пребывал последние четыре дня. Докурив и собравшись выкинуть окурок в окно я остановил себя — стало неудобно. Черт! Интересно, есть ли в пикапе пепельница? Предыдущие дни этот вопрос меня не волновал. В конце-концов она нашлась. Затушив сигарету я приткнул голову к средней стойке и чуток замечтался ни о чем — ленивые мысли о Москве, жизни, девках и мелких ближайших делах.

Шум подъехавшего автобуса и шипение отъехавшей двери — прибыла очередная порция улетающих. Охрана пошла встречать. Оживившись, я проводил глазами девушку в юбке, прошедшей первой. Отличный зад. Половинки круглой попки живо перекатывались — девушка спешила. Вероятно — покинуть гостеприимный Ближний Восток.

Охрана с кем-то заспорила, решив проявить бдительность. Похоже — на моих соотечественницах, судя по голосам. Я обернулся, посмотрев через плечо — точно, армейцы докопались до пары симпатичных. Остальные, не став впрягаться за попутчиц, разобрали чемоданы и пошли к дверям.

Ну никакой солидарности.

Один все же тормознул, остановившись у пикапа. Сознательный?

Протянув руку к кофе я мельком глянул на заступника. Какой-то он не фига не заступник — бледный дядя шевелил губами глядя в небо. Авиа-фобия в крайней степени? Я сочувственно посмотрел на мужика — похоже его тараканы отличались редкостной величиной. Тот никак не отреагировал на мой взгляд, впрочем, остановленные военными девки, похоже тоже его не волновали. Воздев очи он что-то быстро шептал трясущимися губами. Картинка начала меня напрягать — для простого волнения это был перебор. Прелюдия начинающейся истерики?

Закончив шептать дядя вытащил что-то из-под полы и опустив голову, медленно пошел к входу, продолжая держать это в руке. Внутри меня заледенело — от руки к пиджаку тянулся синий проводок.

Отчаянный взгляд на вояк — мимо. Парни продолжали трясти девок. Решившись, я тихо открыл дверь. Шаг на траву. В три прыжка я догнал догнал мужика и сделал максимально жесткую футбольную подсечку. И даже не пытаясь сдержать инерцию, приземлился коленом на затылок упавшего. Звук тупого удара, боль в суставе, испуганный женский возглас сзади. Вскочив на ноги, я для верности пробил пенальти по его многострадальной голове, потер болящую коленку и перевернул податливое тело ногой. Мне не померещилось — от руки к пузу лежащего тянулся провод, на конце которого болталась коробочка с перекидным тумблером, перетянутая черной изолентой. Приближающийся топот за спиной. Меня грубо схватили за руку и плечо и ругаясь, поволокли к машине. Я обернулся — второй военный согнулся на потерпевшим. Перепуганные девки смотрели на меня, как на исчадие ада. Волокущий пихнул меня плечом, разворачивая к себе. Краем глаза отметив начинающуюся суматоху в холле я открыл пасть, что бы объясниться. В следующий миг в холле полыхнуло. Хлопок. Стекла вылетели разом. Вояка рухнул на меня, сшибив с ног. Асфальт вышиб дух. Барахтаясь под тяжелой инертной тушей, я пытался спихнуть его с себя. С него закапало. Меня затрясло — тяжкие, темно-красные капли срывались с подбородка, падая мне на грудь. Напрягаясь и пыхтя как еж я столкнул его с себя и озираясь, сел. Сочащиеся дымом пустые оконные проемы, битое стекло, два неподвижных тела поодаль. В глубине здания многоголосо орали. Война догнала.