Референт - Полина Грекова

«Так вот оно что! Значит, документики подделываешь? И сколько тебе за это платят? Вот, значит, откуда у тебя деньги на коттедж, на охрану».

Забирать документы было нельзя. Даже пропажу листочка из мусорной корзины Анна могла обнаружить. Лариска метнулась к ксероксу.

Делая копии, размышляла над тем, что ей теперь предпринять. Имея на руках такую информацию, можно было, как говорит Игрунов, «рубить по полной программе». Это уже не сокрытие бывшего местожительства и дочки от начальника, на которого глаз положила. Это — служебное преступление. Станет платить, никуда не денется.

Но, отдавая Лариске деньги, эта «мадам» все равно будет ощущать свое превосходство. Как же: сильная, богатая женщина платит жалкой шантажистке! Откупается, кидает подачку.

Лариска хотела другого. Хотела отомстить зарвавшейся подруге. Бывшей подруге! Отомстить по-настоящему. Унизить, растоптать.

«Надо посоветоваться с Галиной, как это лучше сделать, — решила Лариска. — Кстати, отличный повод для того, чтобы с ней наконец сблизиться».

Этим же вечером Галина передала полученную от Ларисы информацию Осокину.

— Надо срочно все рассказать Нестерову. Она же там за его спиной черт знает что творит, — горячилась Галина. — Она всю компания развалит!

Осокин же повел себя странно. Заявил, что Нестерову ни о чем говорить не надо — Олег сам с этим разберется. Довольно жестко предупредил:

— Ты все поняла? Нестерову — ни слова. Это может только навредить.

«Кому навредить? Что за бред он несет?!» — поразилась Галина.

— И подружку свою новую предупреди. Хоть слово кому-нибудь скажет, в пять минут на улице окажется! Эти ксерокопии у тебя?

— У меня.

— Давай сюда. Буду разбираться.

Осокин был крайне взволнован. Отказался от ужина. Закрывшись в кабинете, долго разговаривал с кем-то по телефону. А потом и вовсе куда-то засобирался.

И тогда Галина все поняла.

Анна — любовница Олега! На самом деле любовница. Все обстоит так, как она и представляла с самого начала. Интрижка с Нестеровым так, для отвода глаз.

От отчаяния хотелось орать, бить стекла, бросаться на Осокина с кулаками. Ведь она, дура, сама предложила информацию о предательстве Анны донести до Нестерова через Олега. Для большего эффекта.

Как радовалась Галина, когда Лариска ей все рассказала. Мечтала о том, как отомстит наконец за то, что пришлось унижаться перед Анной. И вот все обернулось катастрофой.

«А меня ведь Осокин заставил передней унижаться, — вдруг вспомнила Галина. — И в компанию он ее пристроил. Ну, конечно, любовница! Но в таком случае он сейчас едет к ней.»

Галина выскочила из квартиры минуты через полторы после Осокина.

Проследила за ним до небольшого ресторанчика в самом центре города.

Через пару минут в ресторан вошла Анна. Как всегда какая-то рассеянная, отстраненная, с непроницаемой маской на лице. Пепельно-русые волосы треплются по ветру, в своем жемчужно-сером шелковом платье похожа на снежную королеву.

«Или на серую мышь. На холодную, фригидную серую мышь!» Галина, прячущаяся в арке дома напротив, яростно закусила костяшки пальцев.

Ну что, спрашивается, Олег мог в ней найти?! Чем уж она так хороша? Внешне — абсолютно ничего особенного. Такие бабы к сорока годам уж точно превращаются в скучных, истеричных домохозяек. Характер? С тоски умереть легче! И, главное, всем своим видом демонстрирует, какая она приветливая, ровная в общении, но такая далекая от всего земного! Сволочь! Гадина! Мерзкая, отвратительная гадина!

Промелькнула спасительная мысль: «А может, еще и нет ничего? Может, Осокин просто боится?»

Ведь как-никак он порекомендовал Анну на должность референта Нестерова. А она вон какие фортели начала выкидывать! Если все выяснится, то это будет уже не темная история с увольнением Веры — бывшего референта. Разразится просто грандиозный скандалище.

Эх, Олег, Олег! Почему же, если все действительно так, он не доверился ей, Галине? Боялся? Не верил? Опасался, что предаст? Или все-таки…

Гораздо более простым и логичным выглядело все-таки предположение о том, что Анна и Осокин — любовники.

Стеклянные двери ресторана еще пару раз открылись и закрылись. Вышла немолодая дама в светлом брючном костюме. Села в черный «сааб», уехала. Вошла молодая пара. Он, невысокий и крепко сбитый, нежно и в то же время собственнически обнимал свою спутницу за талию.

Галина вдруг поняла, что ей ужасно хочется плакать. Сесть прямо на землю и по-бабьи разреветься.

«Не сметь! — скомандовала она сама себе. — Не сметь раскисать! В любом случае сначала нужно все проверить, а потом уже решать, что делать».

Она постояла под желтыми сводами арки еще несколько минут, потом резко тряхнула волосами и быстро перешла на другую сторону улицы.

— Да, вас уже ожидают! — с улыбкой подтвердила официантка, указывая на отдельную кабинку. — Проходите, пожалуйста. Мы будем рады сделать все для того, чтобы вам понравилось в нашем ресторане.

Больше всего на свете Анне сейчас хотелось убежать, спрятаться, забиться в какой-нибудь темный угол и долго-долго сидеть там, подтянув колени к подбородку и опустив голову.

Голос Осокина по телефону был странно холоден: «Анна Николаевна? Нам необходимо встретиться. Да, прямо сейчас… Нет, ничего не случилось… Пока не случилось… Все объясню при встрече… Будьте обязательно: это, прежде всего, в ваших интересах».

Пока не случилось… Интересно, что он имеет в виду? Господи, какое глупое, неуместное слово «интересно»! Росчерки фальшивой подписи Нестерова на смятом листочке. Бордовые розы в вазе. Его тревожный, вопросительный взгляд. И какая-то боль в этом взгляде. Плохо сдерживаемая боль.

А на другом полюсе — Наташкина светлая макушка, пахнущая молочком. Ее детские розовые пяточки. Совсем недетское: «Я привыкла играть одна. Только мне хочется жить с тобой». Монументальная, но неживая, словно вырубленная из камня фигура «тети Вали». Насмешливый, тяжелый взгляд громилы. За что все это? За что Павлу и Наташеньке все это?!

Анна постепенно начинала ощущать себя каким-то отвратительным магическим камнем, притягивающим к себе зло, несправедливость и несчастья. Сначала муж, потом похищение дочери, теперь Павел. Что будет с ним? Все рушится, все превращается в прах. И воспоминания о калитке поцелуев постепенно сгорают, как старые, никому не нужные фотографии.

Она толкнула дверь кабинки и оказалась в небольшом уютном кабинете с кожаным диваном, небольшим, изысканно сервированным столом и двумя стульями с резными спинками.

Олег поднялся из-за стола, отодвинул свободный стул:

— Присаживайтесь, Анна. Выпейте чего-нибудь. Я думаю, разговор у нас с вами будет более чем серьезный.